– Был такой, – сказал Лядов. – Не обращайте внимания.
– Потом вам нужно идти к вашему объекту. Там часовые?
– Ах оставьте, я там знаю каждую кочку! – сказал Лядов. – И вернее всего, там нет никаких часовых.
– Лядов! – остановил его Майоранский.
– Слушаюсь и повинуюсь. Хотя зря вы дрожите.
– Мы хотим, чтобы наше дело благополучно завершилось и мы смогли бы вернуться сюда, выполнив важное задание.
– Черт его знает – захотим ли мы... – протянул Лядов.
– Это идиотизм, и с ним надо бороться. Сколько вы там проживете?
– Значит, поездом до Бологого, потом по шоссе? – спросил доктор, рассудив, что именно до той станции им ехать. – Сколько всего времени на дорогу?
– Мы пересядем в Бологом на местный рабочий поезд, – сказал Лядов. – Он нас довезет до совхоза.
– До какого совхоза?
– Лядов, помолчите! – взвизгнул Майоранский.
– Молчу, молчу.
– И от станции... – продолжил Леонид Моисеевич.
– Если вы не знаете, – вмешался Майоранский, – значит, вам не следует знать.
– Отличная идея, – согласился доктор. – Следовательно, до места меньше суток.
– Меньше суток, – сказал Лядов. – Я как-то за пять часов на машине добрался. Правда, шофер был классный. Ведь только последние километры нормальная дорога проложена. А от Бологого – сами понимаете...
– И сколько времени вам понадобится на месте?
– Сколько нужно.
Доктор развел руками.
– Тогда я отказываюсь работать. Вы еще не поняли, что ваше здоровье и, может быть, жизнь зависят от того, насколько точно мне будет известно ваше расписание. Но если вы боитесь врагов и американских шпионов, то посмею вас заверить, что американских шпионов здесь не водится, троцкистам я тоже ничего не сообщу.
– Не говорите глупостей, – возмутился Майоранский. – Какие американцы? Кто говорит об американцах?
– Но в чем же дело?
– Секрет – всегда секрет, – сказал Лядов и засмеялся. – Хорошо, слушайте. По прибытии на место мы займемся серьезной работой. Нам надо подготовить ликвидацию складов отравляющих веществ.
– Понятно, – сказал доктор, который ничего не понял.
Ведь он не знал о заговоре консулов – у Егора не было времени рассказать об этом.
– Следовательно, по моим расчетам, мы проведем там день.
– А если вас узнают?
– Кому нас узнать? – усмехнулся Лядов. – Уже при мне там никого не осталось.
– Не нравятся мне ваши разговоры, – сказал Майоранский. – Придется сообщить о них лично Лаврентию Павловичу.
– Прошу вас, – сказал Лядов. – Вы получите медаль.
– Вас накажут, – уверенно сообщил Майоранский.
– И не пустят на операцию, – усмехнулся Лядов.
– Ничего смешного!
Лядов пошел вдоль длинного лабораторного стола, разглядывая приборы.
– Очевидно, – сказал он, – у вас много желающих сгонять в Максимовку. Добро пожаловать!
– Лаврентий Павлович разберется, – сказал упрямо Майоранский. – И примет меры.
– Ему надо было отыскать такого послушного идиота, как я, – сказал Лядов. – Который даже не боится, что вы, Лев Яковлевич, по окончании операции разберетесь со мной как с нежеланным свидетелем.
– Что за чепуху вы несете! – воскликнул от двери вернувшийся Лаврентий Павлович. – Кто и кого будет уничтожать? Кто мог втемяшить в вашу головку такую мысль?
– Логика, Лаврентий Павлович, – сказал Лядов, – элементарная логика. Вы замыслили уничтожить все человечество или его лучшую часть. Погодите, не перебивайте специалиста. Но если об этом будут знать два человека, то один из них лишний. Я – человек случайный, никому не нужный, но необходимый, чтобы выйти на базу, показать вам, что хорошо, а что плохо, а потом взорвать все к чертовой бабушке. Но тут-то я становлюсь не только не нужен, но и опасен. Не так уж много народу здесь – даже здесь! – кто хочет уничтожить всех людей, чтобы они сюда не хлопались и не угрожали нашему растительному существованию. Значит, вы, Лев Яковлевич, достанете очередной зонтик с острием на конце и вонзите мне
