– Скажи, пожалуйста, – спросила она, – а в государстве твоего дяди много рубинов?
– Найди мой мешочек, – сказала Дороти, – и я тебе отвечу.
– Честно?
– Между нами всегда и все было честно, правда?
Тут же Регина отыскала заветный мешочек и, пересилив себя, протянула его Дороти. Дороти передала мешочек Алексу.
– Никогда бы не доверялась мужчинам, которых только что выпустили из тюрьмы, – мстительно заметила миссис Уиттли.
– Я сама только что вышла из тюрьмы, – напомнила бывшей хозяйке Дороти.
– Ну, в отношении тебя была допущена ошибка. Я так и сказала мистеру Блекберри… – Тут Регина осеклась и замолкла.
– А что касается драгоценных камней, – сказала Дороти, – то в Лигоне есть богатейшие копи, более богатые, чем копи царя Соломона.
Дороти взяла зеркало и посмотрела в него. В зеркале клубился туман, сквозь который можно было угадать смутные черты миссис Уиттли. Как поняла Дороти подсказку зеркала, Регина рада была бы перегрызть глотку своей горничной, но никогда не посмеет этого сделать.
Пока арьергард отряда под командованием Бо Пиньязотты отбивал опоздавшие и бессильные атаки бирманцев, король Бо Нурия сделал привал у подножия первого из холмов горной гряды Пегу-Йома. Он стоял на постаменте старинной полуразрушенной статуи возлежащего в нирване Будды и с чувством землепашца, который славно вскопал свое поле, смотрел, как мимо тянутся буйволовые упряжи, везущие драгоценные пушки.
Прекрасная птица – его невольница и жертва миссис Уиттли – сидела на невысокой скамеечке у его ног. Когда король отрывал взгляд от артиллерии, он обращал его к невольнице. Невольница поглаживала короля по затянутому в кожаные латы колену.
– Мне так трудно, – сказала Регина, и индус устало перевел ее слова, – мне хочется, чтобы между мной и моим повелителем было полное понимание. Но не могу же я все время говорить через этого идиота! Пускай мистер Нурия сделает моей переводчицей милую Дороти. Тем более что она привыкла быть моей горничной и с радостью мне поможет.
Услышав перевод, король крайне удивился, но спросил у стоящей на том же постаменте Дороти:
– Это так, моя девочка?
– Мой царственный дядя, – ответила Дороти. – Я не могу вмешиваться в твою жизнь и в твои всегда мудрые решения. Но умоляю тебя, как самый близкий к тебе человек…
Индус начал переводить, но Дороти остановила его взмахом руки, и индус с облегчением подчинился ей.
– Я умоляю тебя быть осторожным с этой хищной женщиной. Насладись ею, сколько желаешь, но дай ей убежать, не обобрав и не предав тебя!
– Что ты говоришь! – обиделся король, гордый своей проницательностью. – Это же моя добыча, в любой момент, говоря поэтически, я волен кинуть ее за борт моей ладьи.
– К сожалению, я не смогу оставаться более с тобой, у меня тоже есть свои планы и своя жизнь… Рядом со мной, как ты знаешь, находится человек, которому я отдала свое сердце.
– Только не это! – воскликнул король. – Ты останешься со мной, и не будет больше никаких авантюр! Если тебе нужен этот феринджи – пускай поживет у нас. Я найду ему место!
Регина крутила головой, стараясь понять, не о ней ли речь, – она боялась мести Дороти и не могла поверить, что Дороти мстить не намерена.
Алекс, подъехавший к помосту верхом на сильной, но невысокой лошади, тоже прислушивался. Его польская гордость не позволяла ему оставаться при горном дворе в качестве принца-консорта. Тем более что он даже языка местного не знал и знать его не собирался.
– Мы договаривались с тобой, дядя, – напомнила Дороти, – что, когда все это кончится, ты отпустишь меня домой…
– Твой дом здесь!
– Ты отпустишь меня домой, к маме. И мы сделаем так, чтобы мама приехала к тебе. Она мечтает об этом. И ты мечтаешь увидеть свою сестру.
– Ты ревнуешь меня к этой белой женщине? – догадался король.
– А ты ревнуешь меня к этому белому мужчине, – в тон ему произнесла Дороти.
И тут обоим стало смешно. Они заливались хохотом, и окружающие, кто заразившись их весельем, а кто желая угодить, тоже стали смеяться. Лишь Алекс и Регина оставались серьезными – вернее, натянуто улыбались. Обоим было страшно, оба боялись потерять своих избранников.
Когда правящие особы отсмеялись, король произнес уже иным, спокойным, миролюбивым тоном:
– А я надеялся, что Алекс останется в моей армии. Он хороший парень и офицер. Спроси его, может, останется?
– В следующий раз, – ответила Дороти. – А пока мы тебе оставляем почти сорок человек. Разве мало?
– Мне всегда мало, – сказал король. – Я подумываю о походе на Аву.
– А потом на Сиам? А потом на Китай? Опомнись, дядя.
