изысканными оттенками серебра, кое-где потемневшего от времени. Тянущиеся же у основания гор леса воспринимались как патина, прибавляющая древности царскому венцу.
И тишина… Нет, назвать то, что царило вокруг, тишиной было кощунственно. Это было безраздельное величие, разлитое во всепоглощающем безмолвии. И покой, в котором не существовало ничего, кроме застывшего мгновения времени.
– Мне будет жаль, если ты умрешь.
Не столько слова с их весьма неприятным для любого живущего смыслом вырвали меня из созерцания, сколько показавшийся чуждым этой безмятежности шорох его голоса по каменным сводам.
– Ты с такой уверенностью говоришь об этом, что в моей душе рождается желание доказать тебе твою неправоту. – Отреагировав на приглашающий жест, я подошла к креслу, располагавшемуся ближе ко мне.
В ответ он улыбнулся и движением, которое выглядело очень привычным, расстегнув металлическую застежку на горловине похожего на плащ длинного черного одеяния, скинул его с плеч и отбросил на не замеченную мною стойку для оружия. Пустую.
– Ты не допускаешь, что это и является моей целью?
– Не проще ли было просто позволить мне идти дальше?
Он продолжал стоять на краю террасы, словно давая мне возможность лучше себя рассмотреть. И так как сейчас была именно его очередь отвечать, я не отказалась от предоставленного мне случая.
Впрочем, то, что я видела сейчас, лишь подтвердило мое представление о нем, создавшееся еще в той, названной им целебной пещере.
Змей был довольно высок и худощав, что только подчеркивал черный длиннополый камзол, единственным украшением которого являлась воткнутая в воротник булавка с крупным белым камнем. Но я помнила по бою, насколько он гибок, стремителен и силен.
Его нельзя было назвать красавцем, но его внешность не вызывала ассоциаций ни с одной расой, населявшей этот мир, и потому притягивала к себе, не порождая при этом ни малейшего намека на отторжение.
И еще в нем ощущались присущие его тотему грациозность и опасность.
– Я поторопился дать обещание, – равнодушно бросил Карлис, отметив, что в моем взгляде осталось лишь ожидание.
– Кому – спрашивать бесполезно? – Я приподняла стоящий на столе бокал, напоминая, что он пригласил меня сюда не только ради разговора, хотя и была намерена многое выяснить для себя. В первую очередь о судьбе мужа и наших спутников.
– Ее имя вряд ли тебе что-то скажет, – усмехнулся он, заметив, как я непроизвольно дернулась, отреагировав на то, как быстро он оказался рядом.
– Ее? – В моем голосе появился сарказм.
Вот только… на душе было горько. Похоже, мы ошиблись в своих предположениях.
– Тебя ведь интересует не это. – Наполнив мой бокал вином, он указал на стоящее в центре стола блюдо, на котором горкой лежала смесь мелко порубленного мяса, овощей и зерна, обильно сдобренная источавшими пряный аромат травами. Получив утвердительный ответ, взял со стола мою тарелку, продолжая ухаживать с такой элегантностью, словно я была желанной гостьей. – Твои друзья живы. Оборотню, конечно, досталось, но двуипостасные всегда отличались живучестью, так что за него беспокоиться не стоит.
– Я уже даже не знаю, как мне воспринимать твою заботу. – Как я ни пыталась скрыть родившуюся злость, сделать это мне не удалось.
Непонятность происходящего усиливало напряжение, в котором я находилась, вопросы множились, не находя своих ответов, а кажущиеся разумными идеи пасовали перед новыми фактами, которыми он меня одаривал, словно факир цветами из шляпы.
При этом я не могла не признать искренность, с которой он себя вел. И пусть она напоминала скорее утонченную пытку, было в ней что-то подкупающее. И вот это-то как раз и вызывало гнев, очень похожий на бессилие.
– Как единственное, что я могу для тебя сделать, – не уклонился он от того, чтобы дать разъяснения.
И опять увидела сочувствие. Впрочем, трудно не заметить то, что не считают нужным прятать.
– Ты можешь объяснить? – Я отставила в сторону бокал, так и не решившись пригубить. Да и еда, которая еще несколько мгновений назад вызывала воспоминания о голоде, больше не манила к себе.
– Могу. – Он наконец-то сел в кресло напротив. И, так же как и я, не слишком интересовался расставленными на столе яствами. – Меня попросили укрыть в святилище часть артефакта. К сожалению, тот, кто это сделал, знал, чем мотивировать свою просьбу, чтобы я не отказался. А затем к этой просьбе добавилась вторая, и вновь я был вынужден согласиться.
– Тебя попросили укрыть или охранять?
Я не могла ошибиться – в его улыбке было удовлетворение.
– Только укрыть.
– А второй просьбой было убить меня?
В его глазах тоска. Но она столь мимолетна, что теперь я уже не столь уверена в своем выводе.
– Завтра я отдам тебя на волю нашего покровителя. Если он посчитает, что ты должна умереть, завтрашний закат станет последним в твоей жизни. Если нет…
Наверное, только теперь я могла осознать, что стояло за спокойствием, которое он демонстрировал.
Покорность. Это было настолько глубоко в нем, что взывать к иным чувствам казалось бесполезным. Да и несильна я была в умении переубеждать тех, кто, так же как и Карлис, принимал собственную кабалу за служение Провидению.
Но это не значило, что я собиралась сдаваться. Пусть я и не знала пока, как буду действовать, но была уверена, что выход найти сумею. В крайнем случае…
Ох, как же мне не хотелось, чтобы пришлось воспользоваться крайним случаем и призвать тотем!
– Маршрут, которым мы пойдем, тебе сообщила Вионика? – Мысль о предателе возникла сразу, как только на берегу той речушки я увидела воинов в черном.
– Вионика?! – Его изумление было неподдельным. Судя по всему, он даже не предполагал, что его сестра мне знакома. Но уточнять, как и где это знакомство состоялось, Карлис не стал. Однако мой вопрос без ответа не оставил: – Ты слишком далеко ищешь предателя. Он был значительно ближе.
Имя сорвалось с моих губ еще до того, как я осознала, чьим именно оно будет. И вслед за пониманием возникла боль, чтобы, опалив огнем душу, оставить после себя тяжесть, избавиться от которой вряд ли будет возможно.
Глава 12
Ну, папенька, вернусь я во дворец…
Не знаю, что думали о нашем путешествии остальные, но уже после первого привала я не был уверен в том, как реагировать на создавшуюся ситуацию. То ли мне смеяться над тем, внутри какой паутины мы оказались благодаря усилиям отца, то ли молить предков дать силы не вернуться, лишь ради того чтобы взглянуть в его лукавые очи и уточнить, сколько собственных планов он претворял в жизнь нашими стараниями, то ли…
Вызвать его на поединок при всем своем желании я не мог. Отец все-таки.
Я прикрыл глаза и без всякого труда выровнял дыхание, создавая впечатление спокойного и крепкого сна. Вряд ли это кого-то могло обмануть – в этом мире мало кто не знал, насколько чутки мы во время отдыха, но подобное поведение уже давно стало привычкой, не вызывая желания задумываться о его целесообразности.
А вот оборотень, в отличие от меня, действительно спал. Как мог бы и я, если бы раздумья не лишили меня отдыха.
А все начиналось вполне безобидно. На том, первом привале.
Дневная остановка не предполагала горячей пищи: холодное мясо на пресных лепешках, приправа к
