Обливаясь холодным потом, с глазами, вылезшими из орбит, он побледнел от ужаса, понимая: совершается непоправимое.
Стуча зубами, сдавленным голосом он попытался разжалобить чудовище:
— Нет, не убивайте Тотора! Смилуйтесь! Разве не ясно — это еще ребенок! В чем вы его обвиняете? Он храбро защищался, да! Был вам злейшим врагом, но смелым и честным, а такое мужество, — вы им восхищались, — заслуживает уважения! Бога ради, сохраните ему жизнь, потребуйте слова, что он больше ничего не предпримет против бушрейнджеров… Тотор забудет все, что видел здесь, уедет из этой страны! В ваших интересах, чтобы он жил… Я люблю его как брата, а мой отец богат… Я сын Сиднея Стоуна, короля шерсти! Он заплатит за моего друга огромный выкуп, кучу золота…
Взрыв убийственно-ироничного смеха прервал его и остановил горячую мольбу. Кончив хохотать, хозяин пожал плечами и сказал:
— Полно! Без глупостей, бой. Главное, не сули мне миллионов, у тебя ничего больше нет! Сейчас мы занимаемся разорением твоего отца, и завтра ты будешь бедней последнего нищего, так что молчи! Однако огромные состояния не исчезают сразу и всегда что-нибудь да остается! Так вот, остатки, если я сочту их достойными внимания, пойдут на выкуп… но там, где мало на одного, наверняка не хватит на двоих! Может быть, тебе и сохранят жизнь, но твой друг приговорен, никакая человеческая сила не спасет его… Он будет убит. Так я велел!
При этих ужасных словах Меринос понял, что всякая надежда потеряна. Еще более побледнев, с налившимися кровью глазами, пеной у рта, он испускал душераздирающие вопли. Уже ничего не соображая, хриплым голосом он выкрикивал отчаянные мольбы, вызывавшие приступы смеха у бандитов:
— На помощь! Помогите! Спасите!
Хозяин нанес ему в лицо ужасный удар ногой и недовольно рявкнул:
— Заткнись, крикун!
— Трус! — закричал Тотор. — Ты бьешь таких мальчишек, как мы, только разоружив и связав их… трус, ты не решился бы схватиться с нами на равных!
Меринос упал, почти потеряв сознание, и остался недвижим на траве.
Бандит повернулся к Тотору, смерил его с головы до пят ненавидящим взглядом и ответил высокомерно:
— Ты норовишь довести меня до того, чтобы я убил тебя одним ударом. Хочешь избежать страданий? Так нет же! Не получится! Я обещал, что мучения будут ужасны, придется тебе их претерпеть, а мы позабавимся, ведь в пустыне мало развлечений.
Бандит подошел к парижанину, жадно ища в его лице признаки страха, волнения. Но Тотор, глядя на него в упор своими светлыми глазами, спокойно сказал:
— Не думал, что бука такой некрасивый! Ты противен, но я тебя не боюсь… А вот и доказательство!
Парижанин с негодованием плюнул негру в лицо и добавил:
— Утрись! Не могу дать пощечину, а плевок даже лучше, твои подручные не забудут, что семнадцатилетняя букашка превратила в плевательницу морду главаря! А теперь делай что хочешь. Ты обесчещен даже в глазах людей, которые не имеют понятия о чести.
Лицо негодяя, изуродованное фиолетовыми рубцами, стало пепельно-серым. Он поднял руку, чтобы ударить Тотора по щеке, но юноша инстинктивно отдернул голову и, потеряв равновесие, растянулся во весь рост. О, счастливое падение, которое спасло ему жизнь! В ту же секунду за плотной листвой раздался сигнал, а за ним возникли хлопья белого дыма, сопровождавшие беглый огонь из винтовок, град пуль пронесся со свистом смертельного ветра, затем послышался дикий вой, закончившийся предсмертными стонами. Все бушрейнджеры, насмерть сраженные меткими выстрелами, упали на землю. Несколько раненых лошадей взбрыкнули и умчались.
Хозяин вздрогнул, покачнулся, но тут же выпрямился. С яростью он воскликнул:
— Проклятье! Я погиб, но тебя, мальчишка, еще успею убить!
ГЛАВА 9
Но нет! У негодяя уже не оставалось времени, чтобы исполнить ужасную угрозу. Белые дымки еще плыли по воздуху, когда с противоположной стороны появился чернокожий и с тигриной ловкостью прыгнул вперед. Потрясая винтовкой, он кричал:
— Бедные ребята, я успел!
Это Бо примчался, задыхаясь от бега. Лицо его и плечи были истерзаны шипами. Он прыгнул через еще трепетавшие тела, заслонил собой Тотора и крикнул:
— Подлец, ты его не убьешь!
Бо прицелился в хозяина и выстрелил, но руки у него так дрожали, что он промахнулся с четырех шагов. Прежде чем австралиец успел выстрелить снова, глава бушрейнджеров крикнул ему:
— Глупец, разве ты не знаешь, что Король Ночи неуязвим?
— Стреляй в голову, на нем панцирь, — хладнокровно и решительно посоветовал Тотор.
Густые заросли с цветами, благоухающими, как розы, раздвинулись, и около двадцати человек выбежало на поляну. Хозяин, узнав страшные для него мундиры черных полицейских, взвыл от ярости.
— Гром и молния, туземная полиция! Но они меня еще не поймали!
Бандит бросился к автомобилю и бешено крутанул несколько раз рукоятку. Машина затарахтела. Ден прыгнул на сиденье, включил зажигание и схватился за руль.
Машина взревела, вылетев, как пробка из бутылки, на свободное пространство, при этом опрокинув пару полицейских и прорвав стену зелени, как цирковая лошадь прорывает бумажное кольцо. Миг — и автомобиль исчез, унося бандита, кричавшего:
— Я отплачу вам!
Бравый Бо уже разрезал путы Тотора. Француз потянулся, хрустнул суставами. Крепко пожав руку чернокожего, он тихо, с увлажненными глазами, сказал ему:
— Спасибо! От всего сердца, спасибо! Займись Мериносом, а я поговорю с этими людьми… знаешь, я парижанин и полицию недолюбливаю.
Но что это? Сделав три шага, он остановился, с изумлением узнав двух черных гигантов, которые рассматривали его с полицейской бесцеремонностью.
— Ей-богу, мне не померещилось… Эй, Меринос, посмотри-ка на двух выходцев с того света! Пусть меня повесят, если это не мистер Пять и его неразлучный мистер Шесть!
— Да, это мы, — откликнулся мистер Шесть.
— Рад снова вас увидеть. Хотя наши прежние отношения можно назвать несколько… натянутыми, а расставание было, пожалуй, внезапным и грубоватым… Но вы только что спасли мне жизнь, и после такой услуги…
Крайне вежливо, в мягкой манере и с утонченной вежливостью, отличающей во всех странах представителей этой достойной корпорации[192], полицейский прервал его:
— Довольно! Вы негодяй… Если мы помешали повесить вас, то только нечаянно, против нашей воли! Ссоры бушрейнджеров между собой нас не касаются. Вы не были убиты залпом, и я сожалею об этом.
— Вы могли бы оставить нас в покое и посадить обоих на лошадей, оставшихся без хозяев.
— Именем его величества императора и короля арестую вас и вашего сообщника.
— Мистер Шесть, разрешите два слова. Почему вы так хотите нас арестовать?
— Потому что продолжаю видеть в вас, и сейчас еще больше, чем раньше, одного из опасных вожаков бушрейнджеров.
— Что за ерунда!
