— Доказательство: вы были за рулем автомашины хозяина и только что разделяли компанию этого человека и его, как говорится, джентльменов с большой дороги, которых мы убили.
— Дурак набитый, — крикнул в отчаянии Меринос, — поверишь ли, если узнаешь, что я — Гарри Стоун, сын короля шерсти?
— Вы обманываете. И не пытайтесь снова навязывать мне наглую ложь, сдавайтесь!.. Именем его величества объявляю вас своими Пленниками… и вы помните: мертвыми или живыми!
— Мистер Шесть, — снова заговорил Тотор, — по той элегантности, с которой вы выражаете мысли, чувствуется, что вы прекрасно учились. Латынь вы случайно не освоили?
— Нет! И хватит слов! Сдавайтесь, или я прикажу стрелять.
— Очень жаль, что вы не знакомы с этим прекрасным языком, — продолжал Тотор, — а вот мой замечательный друг Бо был вскормлен на классике… доказательство тому — он даже принял ванну в фонтане Сен-Мишель. Он объяснит вам значение четырех латинских слов…
— Вы насмехаетесь надо мной! Взвод, оружие на изготовку!
— Эти четыре слова звучат так: «Non bis in idem!..» И они означают… скажи им, Бо!
— Не дважды за одно и то же, — усердно и даже буквально перевел австралиец.
— Будь начеку и возьми на мушку этого бездельника, — прервал по-французски Тотор, — а ты, Меринос, если сможешь, схвати другой карабин…
Оглушенный словоизвержением парижанина, мистер Шесть поднял свой мушкетон[193] и скомандовал:
— Взво-о-д…
Но «пли!» он не успел сказать. Тотор прыгнул на полицейского, согнул, как тростинку, и навалился сверху. Мистер Пять бросился на помощь. Француз ухватил его за руку, оторвал от земли и бросил плашмя на мистера Шесть, после чего неисправимый насмешник сказал:
— Да вы же не держитесь на ногах! Вы гиганты, но картонные!
Двое черных полицейских, с которыми так дурно обошлись, вопили что есть сил, зовя на помощь. Взбешенный Тотор безжалостно схватил их за шиворот и поставил на ноги. Потом больно стукнул головами друг о друга, держа негров в руках как двух котов, которых трут носами, чтобы раздразнить.
Напрасно они пытались вырваться, закричать. Парижанин сжал сильнее пальцы, и полицейские могли уже только закатить глаза, высунуть языки и хрипеть, задыхаясь.
Тотор держал их перед собой, точно живой щит. Опасаясь продырявить товарищей, остальные стражи порядка не стреляли. Однако они, конечно, бросятся вперед, чтобы вырвать пленников из рук парижанина. И Тотор, который опасался этого, крикнул им повелительно:
— Стоять на месте! Если шевельнетесь, удушу их как цыплят! Ты, Меринос, держи на мушке всех этих бездельников… Бо, постарайся найти трех лошадей получше и приведи сюда, поскачем все вместе.
Но едва чернокожий сделал несколько шагов, как листва и цветы снова, в третий раз, колыхнулись, и показался всадник на великолепном золотисто-рыжем коне.
Это был высокорослый белый джентльмен лет пятидесяти, одетый как скваттер, с большой шляпой на голове и, видимо, без оружия. Серые глаза сверкали умом и отвагой. Под длинными усами цвета соли с перцем были раздвинуты в широкой улыбке толстые губы. Как будто не было на свете ничего забавней, чем вид двух полузадушенных полицейских!
За ним виднелись четыре белых всадника в темно-синих мундирах, с револьверами в руках. Заметив их, Тотор воскликнул:
— Наконец-то можно будет объясниться!
Неизвестный откровенно смеялся, видя, что коротышка держит в вытянутых руках гигантских черных паяцев, гримасы которых были невыразимо комичны.
Он сказал звонким, благозвучным голосом:
— God bless me! Во всем мире я знал только одного мальчишку, который был способен на такой трюк. Да, одного-единственного! Только Фрике, парижанин, мог совершить такое…
Услышав эти поразительные слова, Тотор побледнел. От неожиданности он выпустил мистера Пять и мистера Шесть, которые рухнули на траву, и, волнуясь, вскричал:
— Фрике? Вы сказали Фрике! Парижанин!.. Да это мой отец!
В свою очередь неизвестный тоже крайне разволновался. С ловкостью, неожиданной в его возрасте и при таком телосложении, он спрыгнул с коня и с распростертыми руками бросился к Тотору:
— Ты — сын Фрике! Моего Фрике! Здесь, в сердце Австралии! И в пекле боя, конечно! Никакой ошибки, как говаривал герой-парижанин! До чего ты на него похож! Я просто вижу его вновь молодым! О да, порода видна!
Голос незнакомца дрожал, глаза увлажнились. Он заключил Тотора в объятия, крепко прижал к широкой груди и начал снова:
— Малыш мой дорогой! Сейчас ты поймешь, почему я так взволнован и рад: твой отец, отдубасив меня, — а двадцать лет тому назад я вовсе не был увальнем, — спас мне жизнь и вернул свободу, а потом стал моим лучшим другом… Я — Сэм Смит! Теперь ты понял?
— Сэм Смит!.. Король бушрейнджеров! Ах, как любит вас отец, как много он о вашей дружбе рассказывал!
Избавившись от давящих пальцев парижанина, мистер Пять и мистер Шесть глотнули воздуха, ощупали себя, встали и повесив нос отошли на почтительное расстояние с унылым видом людей, совершивших чудовищную глупость. Их люди поставили оружие к ноге и ожидали, чем все кончится.
Бо в радостном оцепенении замер на месте, а Меринос не мог прийти в себя от изумления.
— Ах, так! Здесь королей бушрейнджеров хоть пруд пруди! Есть злой, который только что сбежал, хороший, который только появился… Я хочу понять… Тотор, представь же меня!
— Извини, ты прав!.. Дорогой мистер Смит, счастлив представить вам моего товарища по приключениям, ставшего братом по сердечной привязанности, Мериноса… или иначе — Гарри Стоуна, сына короля шерсти.
— Здесь! Вы здесь, мистер Гарри!.. А ваша семья в отчаянии, разыскивает вас, оплакивает… Уже не надеются на ваше возвращение в Сидней.
Меринос ответил, протягивая руку:
— Я двинулся с Тотором по самой длинной дороге.
— Мистер Гарри, — снова заговорил Сэм Смит после энергичного рукопожатия, — ваш отец доказал мне свои дружеские чувства… Я нахожусь здесь по его поручению, больше из личной симпатии, чем ради интереса, для того чтобы бороться с бушрейнджерами, охранять опасную зону, короче, чтобы пресечь зло. Для этого мне открыт неограниченный кредит в его кассе, а правительством даны полномочия… и, как видите, мы неплохо работаем.
— Доказательство — то, что вы нас спасли.
— О, вы и сами спаслись бы… Пять и Шесть получили урок. By Jove! Какая хватка, дорогой мой парижанин!.. Твой отец-костолом не сработал бы лучше! Мне и сейчас смешно, потому что в свое время я немало горшков перебил, и меня до сих пор радует, когда дубасят полицейских.
— Да, это всегда забавно, но все-таки они хорошо поработали сегодня, хотя собирались когда-то отрезать мне голову… Если б не они, мы бы пропали! У Тотора была петля на шее, еще несколько секунд, и он был бы жестоко казнен, но залп сразил бандитов.
— Кстати, — добавил Тотор, — между нами стоит давнее недоразумение, и мы с Мериносом были бы счастливы разом покончить с ним.
— Нет ничего проще! — ответил Сэм Смит. — Пять, подойдите. Шесть, тоже подойдите.
Совершенно сконфуженные, оба агента туземной полиции выступили вперед, тяжело дыша, вытянув шеи и не зная, как им держать себя.
— Посмотрите на этих джентльменов, вы дважды непростительно ошиблись в отношении их! Один — сын моего лучшего друга, и я люблю его как собственного сына, другой — наследник почтенного Сиднея Стоуну, нашего хозяина… Я требую, чтобы вы оказывали им должное уважение! Вы поняли меня, не так ли?
— Yes, sir! — сказал агент номер Шесть.
— Yes, sir! — послушным эхом отозвался агент номер Пять.
