Тотор и Меринос протянули им руки и крепко пожали робко протянутые ладони полицейских… Все четверо заключили мир.
— Вот и славно! — весело подытожил мистер Смит. — Но теперь, когда все прекрасно в этом лучшем из миров — диких миров, конечно, — мне кажется, что неплохо было бы позавтракать… у нас в изобилии твердый и жидкий провиант. Вы, должно быть, устали, так давайте поедим, а заодно и побеседуем! Нам ведь так много нужно рассказать друг другу, не так ли, юные друзья?
— Согласны! — в один голос ответили Тотор и Меринос.
— Но прежде, — добавил американец, — позвольте мне, дорогой господин Смит, представить вам замечательного человека, которому мы обязаны всем… его добрая душа безгранично предана нам… одним словом, он был нашим провидением, поэтому мы любим его от всего сердца. Это австралиец, наш дорогой Бо, заслуги которого так велики, что нам никогда не удастся в полной мере отблагодарить его.
— Ваш друг станет и моим, — с достоинством ответил Сэм Смит, — вы все трое узнаете, чего стоит моя привязанность!
— Спасибо за него и за нас! — сказал Меринос. — Однако, прежде чем мы уйдем с поля боя и отыщем для завтрака местечко повеселей, позвольте еще один вопрос.
— С превеликим удовольствием.
— Почему Тотор назвал вас только что королем бушрейнджеров? Этот несколько странный титул, мне кажется, не имеет связи с вашими нынешними обязанностями?
— Ха-ха! Король бушрейнджеров! — засмеялся Смит. — Действительно, я им был… был даже очень злым субъектом, когда Фрике, знаменитый и гениальный парижанин, совершил мое обращение… Он сделал это мастерски! Я без сожалений отрекся и от престола, и от старых грехов. Стал работать на золотых рудниках, и, как бывает в романах для юношества, добродетель была вознаграждена. Святые мозоли честной работы принесли мне вскоре неплохое состояние, так что я смог удалиться от дел. Но я был еще молод, и бездействие стало меня тяготить. Позвольте сказать вам, что, еще когда я владел рудниками, приходилось бороться с бушрейнджерами, ибо мне совершенно не улыбалось платить им десятину. Естественно, прежние товарищи назначили премию за мою голову! Так же естественно было, что я возражал, и поэтому именно мне в конце концов пришлось заплатить за головы бушрейнджеров.
— Браво, мистер Смит, — развеселился Тотор, — браво! Хорошо сказано… Отец обожает такие словесные находки и воздаст должное этой.
— Дорогой, ты — вылитый отец. Может быть, и тебе по вкусу играть словами? Признайся, любишь каламбуры, а?
— У меня это просто болезнь, спросите Мериноса! Но извините, я вас прервал…
— А дальше было все просто. Я был богат и по-прежнему жаждал приключений, поэтому объявил войну бандитам. Ради этой цели нанял несколько крепких парней, страстно любящих потасовки, и мы основали что-то вроде отряда обороны от бушрейнджеров. Это была борьба гигантов, в которой мы не всегда побеждали, но серьезными затрещинами обменялись. Столькими и так хорошо, что я заработал неплохую репутацию. Мне предложили место начальника полиции всей Австралийской Конфедерации. Я согласился и в течение почти пятнадцати лет вырывал зло с корнем. Потом пробил час уйти окончательно на отдых. Два года болтался без дела, при том, что никогда двух ночей подряд не проводил в своей постели. А тут нынешний глава бушрейнджеров решил играть по-крупному. К слову сказать, это птица высокого полета, его зовут Дениел Мортон, уменьшительно — Ден. Он осмелился выступить против короля шерсти. Как я вам уже сказал, почтенный Сидни Стоун удостоил меня своей дружбы. Он попросил от его имени поднять перчатку, брошенную негодяем, скромно именующим себя Королем Ночи. Я с радостью согласился и снова пошел на войну со старыми врагами. Выступив с побережья, после долгого маневрирования мне удалось окружить Дена со всех сторон; силами моего прежнего отряда и черной полиции мы далеко забросили сеть. Представьте, мои лучшие агенты Пять и Шесть уже вышли на их след, когда на них напали, исколошматили и раздели с неслыханной наглостью и жестокостью. Отряд бушрейнджеров отнял у них мундиры, лошадей, оружие, припасы и пустил их нагишом…
— Ну, рубашки и кальсоны у них остались! — сказал Тотор, хохоча до слез, пока Меринос также корчился от смеха при воспоминании о трагикомической проделке.
— Как, вы что-то знаете?
— Дело в том, что отряд — это мы двое… бедняги, лишенные всего, пытавшиеся добраться до цивилизованных мест.
— Да, — прибавил Меринос, — это забавная история, которую мы вам сейчас подробно расскажем.
Завтрак прервал беззаботную болтовню… Провизия была расставлена в конце лужайки, подальше от трупов людей и лошадей. Усевшись поудобней, они ели, пили, пировали, безудержно болтали, ибо все беды кончились. Поев, молодые люди не стали откладывать вопрос об отъезде.
— Прежде всего, где мы находимся? — спросили они.
Мистер Смит развернул карту, показал точку в центре огромного континента и сказал:
— Мы на восточном конце озера Арнадеус и всего в полутораста милях от железной дороги.
— Только сто пятьдесят миль, это будет триста километров, — негромко заметил Тотор.
— О, здесь это пустяки! — снова заговорил мистер Смит. — Первая станция — Шарлот-Уотер, головная станция огромного пути, пересекающего Австралию с юга на север от Аделаиды до залива Ван- Димен через озеро Эйр, от которого Шарлот-Уотер отстоит тоже на полтораста миль.
— Словом, еще нужно проехать триста километров, прежде чем я смогу дать телеграмму отцу и сесть в поезд? — спросил Тотор.
— Надеюсь отправить вас через пять дней, — сказал мистер Смит.
— Значит, вы нас проводите?
— О, конечно, и со всеми моими людьми… не отойду от вас ни на шаг. Эти края неспокойны, и я не хочу подвергать вас опасностям неожиданных встреч. Вот три лошади, принадлежавшие прежде бушрейнджерам; они ваши по праву завоевания. Поехали!
Через четверть часа отряд вышел в направлении Шарлот-Уотер. Пятью днями позже, как и говорил мистер Смит, они без происшествий прибыли туда. Едва сойдя с лошади, Тотор, которого сжигало нетерпение, воскликнул:
— Телеграф! Скорей на телеграф! Должно быть, отец и мама беспокоятся! Бедная мама!
И парижанин торопливо написал депешу, которая заставила телеграфиста раскрыть рот:
— Итого пятьдесят четыре слова, — сказал парижанин, — по доллару за слово, во франках получается кругленькая сумма… Меринос, зайчик мой, разменяй-ка одну из твоих купюр…
— All right! — кратко ответил американец, который тоже написал длинную телеграмму отцу.
Через шесть часов Тотор получил ответ:
Сияющий Тотор воскликнул:
— Отец меня понимает! Если уж вкусишь приключений, остановиться невозможно… Вот и приходится продолжать, что я и буду делать… упорно и долго! Спасибо, отец!
