«А самое главное», говорил Дуги, «что ты очень любишь всех нас». Пауза. «Так ведь?»
Подъем. Толчок. Удар.
Да, Дуги, я очень люблю Национальный Фронт.
Мне все больше и больше нравилась татуировка на лбу Дуги — маленькая, но с любовью сделанная голубая свастика.
И (подъем) ты напишешь о нас правильные (бум!) вещи, да? Удар.
Дуги начинал мне надоедать.
Суббота обещала чудесный вечер, вечеринка друзей, приуроченная к открытию местного отделения Национального Фронта и заодно к празднованию двадцать первого дня рождения его нового члена. Пати организовывал Нил, новоиспеченный местный лидер. Это было его первое пати, и для контроля из Лондона прибыли члены центрального отделения движения. Существовал определенный сценарий, по которому должны проходить подобные вещи, и Нил тщательно старался все делать согласно этому сценарию. Пати представляло своего рода партийный оргазм. Для лидера самым главным было не позволить своим парням возбудиться слишком рано. Конечно, лидер хочет, чтобы парни возбудились — но только в самом конце, перед закрытием. Допускалось даже, чтобы некоторые из посетителей вели бы себя слегка агрессивно — но, опять-таки, в самом конце. Чуть раньше, и может приехать полиция. С местной полицией, как мне объяснили, заключено нечто вроде нейтралитета: приезжать сюда им тоже не очень хочется.
Но Дуги начал возбуждаться слишком рано. Больше того, он стал не просто слегка агрессивным, а очень агрессивным. Дуги стал настоящей проблемой. И сейчас эта проблема держала меня за горло.
И была еще одна связанная с Дуги проблема: он был родственником Нила, лидера нового отделения. Дуги был его братом.
С Нилом и Дуги я познакомился на игре против «Кэмбридж Юнайтед». Оба они болели за «Челси», а матч этот был всего вторым в истории случаем, когда «Челси» играло в Кэмбридже. В первом случае беспорядки были такой силы, что хотели — «Челси», как говорится, «сделали „Кэмбридж“ — запретить вообще приезжать в город другим футбольным суппортерам, а местную команду распустить.
На втором матче также ожидались беспорядки, и я отправился на трибуну «Челси». По пути туда мне попался парень, вставший прямо посреди улицы, оперевшись руками о капот проезжавшей мимо машины. По горлу его струилась кровь — видимо, из раны, нанесенной бутылкой с отбитым горлышком. У Ньюмаркет-роуд я стал свидетелем еще нескольких драк. Из деревянной изгороди выдрали все доски. Повсюду слонялись группы из шести-семи парней, и когда вдруг появлялась новая, на нее обязательно кто- нибудь нападал.
Я пошел на трибуну для приезжих суппортеров, где заметил скинхеда — высокого и мускулистого, в плотно облегающей белой майке и внушительными бицепсами. Его звали, как я узнал позднее, Клифф — и имя это, наполненное уверенной в себе мощью, удивительно ему шло. Пора расцвета движения скинхедов давно прошла, и даже здесь Клифф казался некоей ностальгической аномалией, но он излучал такие фибры агрессии — подтяжки, тяжелые черные ботинки, набитые двухпенсовыми монетами с заточенными краями (для бросания в суппортеров «Кэмбридж Юнайтед») карманы — что я сразу понял, что лучшего персонажа для своей работы мне не найти.
Когда матч закончился, я пошел за ним следом. Он стал собирать деньги на обратный билет, и я предложил ему какую-то мелочь и заодно представился.
«Почему именно я?», спросил он.
Я не знал, что ответить. И тут он показал на маленький значок, прикрепленный к подтяжкам. «Поэтому?», спросил он. «Вот из-за чего ты выбрал меня?»
И тогда я действительно разглядел этот маленький значок, на котором виднелись две буквы: НФ.
Клифф был барабанщиком в рок-группе (Слышал ли я про вайт-пауэр музыку? Я не слышал про вайт- пауэр музыку) и безработным каменщиком. С ним приехали несколько друзей, которые стояли неподалеку и которых я тоже не заметил. Один из них как раз и был Дуги. Он не улыбался и ничего не говорил. Он пялился. Издалека казалось, что на голове его вовсе нет кожи, один лишь голый череп. А второй был брат Дуги, Нил.
Нил решил, что мне стоит приехать на пати в Бьюри, которое он в скором времени организует. Я смогу там познакомиться с парнями.
Я спросил у Нила его телефон.
Он не дает свой телефон. Он спросил у меня мой. Он должен знать мой номер — и адрес, если можно — прежде чем сообщить мне какую-нибудь дальнейшую информацию. Какие-то люди это проверят.
И кто-то выйдет со мной на связь.
И уже через неделю со мной вышли на связь. Я получил по почте большой коричневый конверт. На нем не было ни обратного адреса, ни каких-либо пометок, по которым я мог бы догадаться о содержимом, только почтовый штамп: «Кройдон».
Внутри я обнаружил три номера «Бульдог» с вызывающей красно-черной обложкой. «Бульдог» — название демонстрировало связь с наиболее мачистским атрибутом британской культуры — был изданием Молодежного Национального Фронта. Согласно лозунгу в самом низу первой страницы, это было «издание, которое хотят запретить».
Я взял один из журналов и прочитал статью, предваренную заголовком «СЕКС-РАБЫНИ! ЧЕРНЫЕ СУТЕНЕРЫ ВОВЛЕКАЮТ БЕЛЫХ ДЕВУШЕК В ПРОСТИТУЦИЮ». Речь (избиения, похищения, издевательства) в ней шла о белых проститутках, работающих на черных сутенеров. Статью сопровождал редакционный комментарий: «Мы ненавидим действия этих черных животных; их всех нужно изолировать и держать в изоляции до тех пор, пока правительство, составленное из членов Национального Фронта, не вышлет их всех восвояси».
Я пролистал остальные журналы. В каждом номере были две постоянные рубрики. Название первой, «Реки крови», было позаимствовано из речи Эноха Пауэлла, смысл которой сводился к тому, что если из Британии не выслать всех черных иммигрантов, прольются реки крови. В этой рубрике освещались расовые инциденты предыдущего месяца: белый подросток, убитый «черномазым ублюдком», расовые беспорядки на дискотеке, статья о Сэвил Таун, многонациональном районе городка Дьюсбери, что в Йоркшире, с фотографией, на которой был запечатлен член Национального Фронта, пинающий азиата в лицо. «Ситуация в Дьюсбери», следовал вывод, «будет становиться только хуже, пока черные не отправятся домой. Так что выбор один: репатриация или расовая война!»
Другая рубрика, под названием «На футбольном фронте», помещалась в конце журналов и была посвящена событиям на стадионах. Вот одно из писем, пришедшее в адрес ведущего рубрики:
Дорогая редакция,
В номере 35 Вы напечатали заметку о расистски настроенных «парнях», поддерживающих «Ньюкасл Юнайтед». «Парням» понравилось их упоминание, но они были сильно недовольны тем, что, по Вашим словам, их не так много, как у «Лидса», «Челси» и «Вест Хэма». На самом деле наши парни уверены, что именно они — расистская фирма номер один в стране
Искренне Ваш,
Джо, Восточная трибуна
И другое:
Дорогая редакция,
Я регулярно покупаю Ваше издание, но в каждом выпуске Вы пишите про одно и то же: или про «Лидс», или про «Челси», или про Шпор, или про «Вест Хэм». Я болею за «Рочдэйл»; на каждом нашем домашнем матче слышны расистские песни и заряды. Полиции не удается остановить нас. Однажды их тупость дошла до такой степени, что они даже поставили полицейского-паки, но на него обрушилось столько оскорблений, что ему пришлось вскоре покинуть трибуну. Если вы напечатаете это письмо, люди увидят, что Национальный Фронт поддерживают фаны не только популярных клубов, но и клубов из низших лиг.
Искренне Ваш,
Член Национального Фронта из Рочдэйла.
Но этот «член НФ из Рочдэйла» напрасно беспокоился: в трех присланных мне журналах содержались сообщения о расистских оскорблениях в Бирмингеме, Вулвергемптоне, Кардиффе, Портсмуте и даже Фолкстоун Тауне, чей клуб даже не был профессиональным («Во время матча Кубка Южной Любительской Лиги „Фолкстоун“ — „Уэллинг“ фаны „Фолкстоуна“ забросали бананами чернокожих
