грозное оружие революционера. Именно поэтому все проводимые Национальным Фронтом мероприятия — пати, демонстрации, пропаганда — были нацелены на создание толпы, а уже потом придание ей политических взглядов. Правда, нельзя сказать, чтобы прилично одетым молодым людям из руководства это очень уж хорошо удавалось — не так много было у них последователей. Но главное о толпе они знали; они уважали толпу. Они знали, что толпа — ее мощная, грозная, неконтролируемая сила — живет в каждом из нас. Пусть и не всегда себя проявляет.
КЭМБРИДЖ
Теперь я хочу рассказать о том, что это такое — ожидание гола.
В январе 1990 года, вечером, я присутствовал на игре на маленьком стадиончике Эбби Роуд, что на окраине города. Это был матч одного из последних кругов Кубка Англии, состязания, в котором «Кэмбридж Юнайтед» — клуб из четвертого дивизиона — прошел дальше, чем его суппортеры могли даже мечтать. Эта игра была переигровкой: три дня назад «Кэмбридж» совершил историческое путешествие на Ден и сыграл с «Миллуоллом» вничью. Сегодня решалось, кто пройдет в четвертьфинал. Ни одной команде из четвертого дивизиона еще не удавалось пробиться в четвертьфинал.
Войдя на стадион, я занял место среди суппортеров, притиснутых к ограждению неподалеку от центральной линии. Мне потребовалось несколько минут, чтобы протиснуться на позицию, с которой мне никто не загораживал обзор, и раз заняв ее, я уже не уступил ее до самого конца. Пришел я один. Слева от меня оказался мужчина лет пятидесяти, весь в этаких приветливых морщинах, источающий вокруг себя запах американских сигарет, с пепельными бровями и желтыми от никотина зубами. Сзади стояли трое парней — один, чтобы сохранить равновесие, положил руку мне на плечи. Справа — девушка с приятелем, блондинка лет двадцати с небольшим. Остальные — дети, полицейские, стюарды — остались позади, впереди были только ворота, преграждающие доступ на поле.
За «Кэмбридж» я не болел; я пришел из чистого любопытства («Миллуолл» впервые играл в Кэмбридже), но игра настолько меня захватила, что я сам удивился. Спустя пару минут я уже хлопал в ладоши и даже пел вместе со всеми — и мой слегка высоковатый голос казался мне таким же чужим, как голоса людей, окружавших меня. Я стонал, когда толпа стонала; когда все вдруг подавались вперед, я инстинктивно хватался за стоящих рядом, чтобы устоять на ногах. Когда толпа двигалась назад, люди вокруг точно так же хватались за меня. Я едва успел войти с улицы, как сразу попал в ситуацию необычной близости, и хотя сказал окружавшим меня людям не более пары слов — было так тесно, что заводить разговор было нереально — что-то возникло между нами. Что-то, почувствовал я, связывает всех здесь присутствующих: все девять тысяч зрителей, плотно стиснутые в тесном пространстве, ждали гола.
Каазалось, мы станем его свидетелями уже в самом начале. «Миллуолл» играл тогда в первом дивизионе, но инициативой завладел «Кэмбридж», пусть стиль его игры и не слишком радовал глаз. Его футболисты, не особенно техничные, играли агрессивно, крепко стояли на ногах и редко теряли мяч. И они не стеснялись бить по воротам. Уже в первые три минуты голкипер «Миллуолла» трижды вступал в игру, причем один раз лишь кончиками пальцев он сумел перевести мяч на угловой. Еще через две минуты мяч попал в штангу. Еще через десять — в перекладину.
Я наблюдал за вратарем. Его звали Кит Брэнаган, и это был его первый матч против «Кэмбриджа» с тех пор, как «Кэмбридж» продал его в «Миллуолл» за весьма круглую сумму — самую круглую, которую получал когда-либо «Кэмбридж» за своего футболиста. Возможно, здесь таился скрытый подтекст — Брэнаган показывал зрителям, чего они лишились в его лице — но скорее всего, будучи отличным вратарем, он просто отлично играл. Так как футболисты «Кэмбриджа» непрерывно атаковали, Брэнаган был самой заметной фигурой на поле. Впрочем, вскоре у меня появилось чувство, что дело не только в его таланте: казалось, какая-то таинственная сила — более могущественная, чем талант Брэнагана — охраняет его ворота. Мне стало казаться, что гола не будет, а если все-таки будет, то это будет просто неестественно.
В первом тайме счет открыт не был; в перерыве все видимо расслабились. Стало как-то больше места — казалось, в невозбужденном состоянии суппортеры уменьшились в размере. Они перестали метаться туда-сюда, отпала необходимость лезть впереди стоящему на плечи. Касаться кого-либо теперь выглядело неправильным. Стало возможным разговаривать; правда, разговаривать все равно правильным не казалось. Да и что можно сказать незнакомым людям, кроме пары ничего не значащих фраз? Разговаривали только друзья и парочки. Чужие снова стали чужими. Наша прайвэси была восстановлена.
И игра возобновилась.
Второй тайм начался в том же ключе, что и первые сорок пять минут — брутально и безрезультатно. Игроки «Кэмбриджа» без устали носились по полю, но как они дотянут до конца матча, играя Этаком темпе, казалось непонятным. Они играли с упором на физику — плюс постоянно фолили — и я подумал, что если они не забьют в первые пятнадцать минут, то не забьют вообще. Они просто выдохнутся; тогда им останется мечтать о новой нулевой ничье. И этим все и кончится: второй нулевой ничьей.
Но я ошибался. Прошло уже двадцать пять минут, а футболисты «Кэмбриджа» все не выдыхались. Еще один удар потряс штангу — четвертый по счету — и еще раз спас свои ворота голкипер «Миллуолла».
Насколько я понимал, эта игра представляла собой то самое, что принято называть «настоящим английским футболом». В ней, или в зрителях, не было ничего необычного. Да и сам матч, хотя и был очень важным для «Кэмбриджа», во всех других аспектах был не более чем провинциальным зрелищем в обычный январский будний вечер. Даже число зрителей было обычным — если не сказать больше: Эбби Роуд — стадион маленький, его вместимость составляет не более двадцати процентов от вместимости стадионов клубов первого дивизиона. И тем более не могло быть ничего необычного в атмосфере матча.
В любом виде спорта считается в порядке вещей, когда болельщики ведут себя таким образом, как они не ведут себя в обычной жизни: прыгают, кричат, ругаются, обнимаются, целуются во всеобщем экстазе. Таков спортивный азарт, и демонстрировать его так же важно, как и быть его свидетелем. Но ни в одном другом виде спорта не ощущаешь себя настолько «сроднившимся» с игрой, как когда смотришь на трибуне английский футбол. Это ощущение настолько сильно, что любой незнакомый с этой игрой человек назвал бы его «брутальным». А те, кто не находят его брутальным, как раз и есть люди, настолько «погруженные» в традиции английского футбола, что они знают, чего ожидать, а потому просто не в состоянии заметить, насколько поведение футбольных суппортеров (даже в обычной жизни) отличается от того, что принято считать нормой. Когда я впервые пришел на Уайт Харт Лейн (один), едва судья дал финальный свисток, как люди кинулись на выход: посмотрев туда, я подумал, что более опасного выхода не видел ни разу в жизни — это был узкий проход с крутыми ступенями по другую сторону. Но ждать или выбирать возможности не было; людской поток подхватил меня и понес. Я не мог ничего сделать. В голове крутились слова «паническое бегство». Меня прижали к ограждению, внезапно обнаружившемуся сбоку, мне пришлось изворачиваться, чтобы не переломать об него ребра, как вдруг вместе ее всеми я чуть не полетел вперед, вниз по лестнице. Я обернулся: все отчаянно матерились, кто-то, получив локтем по лицу, пытался ответить кулаком. К чему я об этом рассказываю? К тому, что хотя этот момент и не относился к самой игре, он был «актом покидания игры». Так, подумал я, ведут себя животные, но подумал отнюдь не в метафорическом смысле. Именно так ведут себя животные — стадные. Бараны, например, или коровы, лошади.
Ключевым моментом в любой дискуссии о толпе является фраза, что в толпе множество совершенно разных людей перестают быть множеством совершенно разных людей и становятся единым целым — толпой. Есть даже выражение такое — «человек толпы». Выражение очень правильное: это происходит тогда, когда действия разных индивидуумов становятся настолько идентичны, что о них можно говорить как о действиях одного организма, определять их одними глаголами и подлежащими. «Они» «Масса людей» «Толпа» Английский футбол как раз и предполагает, что зритель становится «человеком толпы»; на хорошем матче, матче с «атмосферой», это само собой разумеется: это входит в цену билета. Но все равно, это больше, чем обычная толпа.
Футбольные трибуны устроены таким образом, что у вас возникает ощущение тесного физического контакта. Они похожи на загоны для скота, со всеми необходимыми атрибутами: с воротами, закрывающимися за ними; с ограждением, препятствующим им уйти (выбежать на поле); с помещением, где можно утолить простейшие потребности (голод и жажду); и, наконец, с местом для отправления естественных надобностей. Помню, как однажды на Ден прорвало единственный работавший туалет, и по ступеням на трибуне текла моча, а давка была такой сильной, что мне пришлось поджать ноги, чтобы не потерять ботинки, и я с ужасом представлял, как мои ноги в шерстяных носках погружаются в эту теплую,
