ножей, висевших на прикрепленной к стене полированной деревянной дощечке… а еще виднелись женские ноги на полу – темная юбка, задравшаяся выше щиколоток, темные чулки, черные туфли со стоптанными подошвами. Хорошенькие дела…
Бестужев осторожно заглянул в кухню. От сердца моментально отлегло: покойников там, к счастью, не имелось. Там лежали на полу две женщины: одна грузная, пожилая, в темном платье (ей и принадлежали увиденные Бестужевым из коридора ноги), вторая совсем молоденькая, в синем платье с кружевным передничком. Более всего они походили на кухарку и горничную, каковыми наверняка и являлись. Обе были довольно-таки тщательно связаны по рукам и ногам толстой сероватой веревкой (целый моток ее валялся тут же, у двери), рты заткнуты какими-то тряпками, для надежности прихваченными завязанными ниже затылка повязками. С первого взгляда чувствовалось, что тут потрудились не дилетанты, а люди, поднаторевшие в подобном ремесле…
Обе пленницы уставились на Бестужева снизу вверх то ли со страхом, то ли с надеждой. Не было ни времени, ни возможности изображать благородного избавителя, и Бестужев, приложив палец к губам, покинул кухоньку.
Оказавшись на первом этаже, прислушался. Вверху, на втором, явственно раздавались мужские голоса, вопившие нечто неразборчивое. Чтобы не оставить в тылу возможного противника, Бестужев как можно тише прошелся по дому, открывая тихонько все попадавшиеся ему двери, – но ни одной живой души не обнаружил. Стал осторожно, на цыпочках, подниматься по лестнице, взяв направление на злые, раздраженные голоса.
Дверь приоткрыта. Судя по расположению комнат, именно отсюда упал вниз с подоконника цветочный горшок… Бестужев встал около двери, держа пистолет наготове, жадно прислушиваясь.
Два мужских голоса наперебой талдычили что-то, временами отзывался женский, в основном, краткие реплики. Судя по тону, там звучали угрозы и запугивание – Бестужев не понимал ни словечка, но интонации ни с чем спутать нельзя…
Опередили, подумал он, особо не сокрушаясь – ничего, явно жива, никуда не денется… Он стоял, ругаясь про себя: вполне может оказаться, речь там идет о весьма полезных для него секретах, но языком этим он не владел и ни словечка понять не мог, вот незадача-то…
Ворвался в комнату, с первого взгляда оценил обстановку. Американская мисс Луиза Хейворт (имя, похоже, настоящее) с той же несомненной сноровкой была привязана к стулу той же сероватой толстой веревкой, вот разве что рот у нее свободен. Над ней грозно нависли двое субъектов мужского пола, один – с большим складным ножом в руке. Стоило им обернуться на шум, как Бестужев вмиг узнал парочку вульгарных американцев, навестивших фургон Живой Молнии. И невольно усмехнулся: огнестрельного оружия при них не видно, это и понятно: оба их больших вороненых пистолета заокеанской экзотической марки «Colt» Бестужев давным-давно, завернув в газету, выбросил в урну для мусора, потому что в хозяйстве они никак не могли пригодиться: где в Европе найдешь патроны для этаких уникумов?
– Бросьте ножик, а то порежетесь нечаянно, – сказал Бестужев держа обоих под прицелом. – Вот так, прекрасно… Господа, у вас, я вижу, скверная привычка постоянно оказываться у меня на дороге… Когда- нибудь это меня выведет из терпения, предупреждаю честно.
Оба таращились на него так, что верилось: живьем сожрать готовы. Тот, что повыше, зло выплюнул целую череду коротких непонятных слов – судя по интонации, поносил Бестужева на чем свет стоит.
– Ну, разумеется, я вас тоже уважаю, сударь… – усмехнулся Бестужев. – А ну-ка, живенько ложитесь на пол лицом вниз! Кому говорю! Или полагаете, я настолько гуманен, что не буду в вас стрелять? Да запросто… Ну?!
Оба, ворча, поругиваясь и бросая злобные взгляды, выполнили приказание. Подойдя к окну, Бестужев отворил створку и свистнул. Слышно было, как распахнулась входная дверь, и затопотали бегущие.
Все было кончено через несколько минут: оба злодея, надежнейшим образом связанные, перенесены в соседнюю комнату. Агентов Бестужев оставил там же – не столько в качестве караула для пленников, сколько из нежелания посвящать посторонних, в общем, людей в некоторые секреты.
Спрятал пистолет, встал посреди комнаты и, сложив руки на груди, принялся разглядывать связанную американскую красотку.
– Прямо-таки старинная легенда, – сказал он, усмехнувшись. – Принцесса, рыцарь и дракон. Рыцарь, положа руку на сердце, не особенно и романтичен, драконов, правда, целых двое, они, как драконам и полагается, самого отвратного облика… Зато принцесса, что тут скажешь, очаровательна…
Луиза выглядела не испуганной – скорее, злой, как сто чертей, глаза из-под растрепавшейся челки так и сверкали уже знакомой строптивостью.
– Что вы торчите, как истукан, и пялитесь! – огрызнулась она. – Развяжите меня!
– Одну минуту, – вежливо сказал Бестужев. – Тысяча извинений, но с вами не обойтись без некоторых предосторожностей…
Комната определенно служила кабинетом, судя по обстановке. Подойдя к письменному столу, Бестужев увидел на нем открытую чернильницу, перо и телеграфный бланк, исписанный мелким, бисерным почерком. Не разобрав, разумеется, ни одного английского слова, он тем не менее прочитал в самом начале «Париж» – а это уже было крайне интересно… Бесцеремонно сложил бланк вчетверо и спрятал в карман. Выдвинув ящики стола, обнаружил в правом тот самый большой револьвер, который уже дважды видел в руках Луизы. Револьвер, как и следовало ожидать, оказался заряженным во все гнезда. Держа его тремя пальцами за конец дула, словно дохлого мыша, Бестужев отнес оружие к окну и, не задумываясь, выбросил в сад. Потом только подошел к стулу и распутал узлы. Едва он успел закончить, Луиза принялась распутываться самостоятельно.
– Насколько я понимаю, это ваши земляки? – спросил Бестужев. – Странные у вас с ними отношения…
– Что вам нужно?
– Я пришел вас доблестно спасти от этих злодеев.
– Спасибо. Я прямо-таки растрогана. Что вам нужно?
– Сущие пустяки, – сказал Бестужев. – Я, собственно, пришел вас арестовать… ну, это еще не обязательно, однако намерения такие у меня есть, и я вполне могу претворить их в жизнь, если мы не договоримся…
– Шутите?
– Ничуть, – грустно сказал Бестужев. – Вы, должно быть, слышали о наших значках…
Многозначительным, почти торжественным жестом он отогнул левый лацкан сюртука. Блеснул маленький, ярко начищенный значок: извергающий пламя дракон, увенчанный королевской короной.
Ради оказания должного морального давления он применил трюк, изобретенный в свое время покойным Кузьмой Штычковым, – срабатывавший, надо сказать, всякий раз, если судьба Кузьму сводила с людьми несведущими. Значок этот никакого отношения к полиции не имел, это была эмблема, какую носили при парадном мундире на петлицах и погонах австрийские пулеметчики – но вряд ли заокеанская гостья разбиралась в подобных тонкостях…
Судя по ее округлившимся глазам и легкой бледности, она поверила – как многие верили Кузьме, предъявлявшему внушительный нагрудный знак выпускника Императорской ветеринарной академии – с короной, венком из дубовых листьев и двумя змеями – именно змеи и производили основной эффект…
– Но я ни в чем не…
– Мы разберемся, мисс, – непреклонным тоном пообещал Бестужев. – Боюсь, это отнимет несколько дней, но ничего не поделаешь…
– Но я не могу! – вырвалось у нее. – Я должна…
– Нынче же вечером уехать в Париж? – понятливо подхватил Бестужев.
Он вспомнил, что видел в одной из комнат на первом этаже упакованные и стянутые ремнями дорожные чемоданы.
– Да…
– Боюсь, с этим придется подождать, – сказал Бестужев. – Путешествие вам, конечно, предстоит, но отнюдь не в Париж. Я офицер
