Комбатант

Дион Бутон» в Париже десятки. Монтреле, прежде чем допросить, следует еще разыскать и схватить. Показания дамы его тоже не убедили ничуть…

– Кого?

– Во время налета в помещении присутствовала дама. Клиентка, явившаяся за своим то ли ожерельем, то ли колье – детали, право, неинтересны… Так вот, происходящее она рассматривала со своей, женской точки зрения, с присущей именно дамам логикой. Она клялась мне, что костюмы налетчиков, несомненно, сшиты в Париже, а «человек с драконом», по ее убеждению, вполне заслуживает определения «человек из общества» – его костюм был элегантен, но не кричащ, сидел безукоризненно…

– И что Ламорисьер?

– Устроил мне разнос. Кричал, что на слова «этой бабы» не стоит полагаться – мало ли что ей могло прийти в голову… В конце концов, сказал он, эти субъекты, приехавшие из-за границы, могли уже в Париже прикупить себе «новую одежку»… На том все и кончилось. Хотя в некоторых вопросах я склонен верить женскому мнению безоговорочно. Именно дама подметила такие нюансы… И если ей главарь показался элегантным человеком из общества, я склонен думать, что он таковым и является.

– В этом есть резон… – задумчиво сказал Бестужев. – С год назад одного разыскиваемого нами субъекта заподозрила как раз дама, наша секретная сотрудница. Он изображал «благородного», едва ли не аристократа – но при этом его ногти были в ужасном состоянии и столовыми приборами он пользовался с явной натугой. Мужчины из наших на это не обратили внимания, а вот дама отметила несообразности мгновенно… Что же, все на этом и кончилось?

– Увы… Уголовная полиция не стала связываться при столь зыбких уликах, а о позиции Ламорисьера я только что рассказал, – Ксавье нервно подался вперед. – А меж тем я чувствую интуицией… Но наш бригадир подобные термины встречает неприязненным ворчанием…

Бестужев ощутил щекочущий холодок азарта.

– Представим, что вы правы, – сказал он. – Вы совершенно правы… Предположим, по каким-то своим причинам Рокамболь взялся проделать для Гравашоля эту работу…

– Именно так мне и думается. Ламорисьер отказывается связать этот налет с Гравашолем исключительно оттого, что похищены были камушки. Если бы Гравашолю понадобилась большая сумма, говорил он, Гравашоль поступил бы привычным для себя образом: ограбил какой-нибудь мелкий банк на окраине, как он это уже проделывал раз шесть…

– Но ведь может он отступить от шаблона?

– Попробуйте объяснить это Ламорисьеру… – печально усмехнулся Ксавье.

– Что в результате? – задумчиво произнес Бестужев. – В любом случае, у нас на примете человек, который – неважно, он был у ювелира или нет – давно и достаточно тесно связан с Гравашолем… человек, способный кое-что знать о его конспиративных квартирах, о его сообщниках, вообще многое может порассказать о месье Луи…

– Да, конечно… – с безрадостным видом отозвался Ксавье. – С одной немаловажной оговоркой: с этим человеком не хотят связываться без надежнейших улик ни уголовная полиция, ни наша бригада в лице Ламорисьера. А железных доказательств просто неоткуда взять…

Бестужев улыбался – загадочно, весело, дерзко…

– Полагаете, здесь есть повод для веселья? – сердито бросил Ксавье.

– Вряд ли, – сказал Бестужев, все еще ухмыляясь. – А вот повод для действий, пожалуй что, сыщется… Парижская полиция с вашим Рокамболем связываться не станет… ну, а кто запретит это делать мне? Признаюсь вам по секрету: меня совершенно не пугают обширнейшие связи и знакомства месье Рокамболя – потому что они не настолько обширны, чтобы достать меня в Петербурге, причинить какие-то неприятности. Не будет ведь никакого международного скандала, я уверен…

Ксавье уставился на него с неописуемым выражением – смесью ошеломления и радости, нешуточной надежды и опасений…

– Грубо говоря, я чихать хотел на связи месье Рокамболя, – продолжал Бестужев. – Собственно, откуда мне о них знать? Я дикарь, московитский варвар, мне простительно быть нахальным и грубым… Гартунг и не то уладит. Мне потребуется ваша помощь, Ксавье… о, не беспокойтесь, я не собираюсь подставлять вас под удар, вас словно бы и не существует в этой истории. Это м ы, понимаете? Мы по своим каналам, с помощью своих источников узнали кое-что интересное о Рокамболе – и бесцеремонный российский жандарм, никого не спрашивая, решил изобразить слона в посудной лавке…

– Но на чем вы его будете колоть?

– Я и сам пока не знаю, – серьезно сказал Бестужев. Но непременно буду, в самом скором времени. От вас, разумеется, потребуется некоторое содействие. Вы дадите мне все сведения, какими только располагаете о Рокамболе. И еще… Вы по своему положению в бригаде можете взять пару-тройку агентов и поручить им наружное наблюдение за кем-либо?

– Да, разумеется…

– Вот и отлично, – сказал Бестужев деловито. – Не теряя времени, сразу же, как только мы расстанемся, пустите агентов за Рокамболем. Выясните, что он делал в последние дни, с кем встречался, где бывал, кто навещал его… ну, думается, вас не надо учить? Повторяю, вы в стороне, вы всего-навсего собираете сведения, и ни одна живая душа не узнает, что их дали мне вы, слово офицера и дворянина… Ну, готовы вы поймать Фортуну за подол?

Ксавье молчал, охваченный нешуточной борьбой чувств. Глядя на него с ухмылочкой, Бестужев произнес:

– Портос, ваш баронский титул сидит на одном коне с Бофором… Ну? Или решимости не хватает?

С отчаянным лицом человека, вынужденного очертя голову кинуться в холодную воду, молодой инспектор махнул рукой:

– Рискнем, господин майор!

Если бы он знал непереводимое российское «авось», он бы его и произнес. Но, в конце концов, не в словах суть…

Глава девятая Человек из общества

КОГДА ЗВЯКНУЛ колокольчик у двери, Бестужев чуточку удивился: Ксавье должен был появиться не ранее чем через час, никто из людей Гартунга к нему вроде бы не собирался, а больше никто в огромном Париже и не знал его адреса, вообще не подозревал о его существовании. Консьержка, быть может?

Впрочем… Противника недооценивать нельзя. Особенно если учесть, что кто-то в том кафе мог его все же опознать, несмотря на личину ухаря-купчика…

Открывая дверь, он встал так, чтобы в случае опасности моментально нырнуть за массивную створку, в которой безнадежно увязнет любая пистолетная пуля – европейские свободы все же не обернулись вовсе уж лютыми вольностями, и боевики по Парижу с пулеметами не шастают. Ну, а бомбу со столь малого расстояния, практически в упор, бросать не станут, себе дороже выйдет…

Опасностью пока что не веяло. Однако он испытал нешуточное удивление: на лестничной площадке стоял Барцев собственной персоной, в хорошо пошитом костюме из светло-коричневого трико с искрой, безупречно повязанном галстуке, с тростью из черного дерева, украшенной серебряными монограммами. Да уж, ничем сей господин не напоминает пресловутого безумца Рахметова из бездарного романа одного прогрессивного писаки…

– Позвольте войти, господин ротмистр? – невозмутимо спросил Барцев. – Надеюсь, я вас не оторвал от дел… или неотложных развлечений?

Браунинг с патроном в стволе и снятым предохранителем был заткнут за поясной ремень за спиной. Демонстративно, быстро Бестужев выглянул на лестничную площадку, вставши так, чтобы в случае неприятного оборота дел левой рукой сграбастать нежданного визитера за шиворот и прикрыться им от выстрелов – тут уж будет не до гуманности…

Лестничная площадка вроде бы была пуста.

– Я пришел один, – сказал Барцев, и на его брюзгливой, барственной физиономии изобразилась