— Гриша!!!
Артур живо обежал двор кругом. Майя на секунду растерялась, застыв у подъезда: неужели я не заметила… Нет, нет, Гоц был один, точно один, не прятал же он ребенка под пальто…
— Что случилось-то? — услышала она за спиной и обернулась. Старый знакомец, детинушка-новорусс медленно спускался по лестнице, перекатывая во рту жвачку и удерживая на поводке ротвейлера с дурацкой кличкой Кокос.
Майя досадливо отмахнулась, но тут пес неожиданно сильно дернулся в сторону и зарычал. Хозяин сплюнул и покосился на приоткрытую дверь в подвал.
— Опять, что ли, кошка подохла… Фу, я сказал!!! Совсем оборзели, третий замок крадут…
— Какой замок? — не поняла Майя.
— С подвала. А у меня там стройматериалы из Германии, мать их. За ними глаз да глаз нужен.
Майя вдруг ощутила холодок под сердцем. Позвоночник мгновенно покрылся отвратительно колючим инеем, почудилось: двинешься с места — и раздастся стеклянный хруст, будто кто-то наступил на елочную игрушку. Майя шагнула к двери, небрежно отодвинув пса — в другое время она ни за что не позволила бы себе подобной вольности, но теперь ей было наплевать. Она вошла в подвал, нашарила рукой выключатель, нажала на кнопку — без надежды, что свет загорится. Однако забранная решеткой лампочка под потолком вспыхнула, и Майя тотчас пожалела об этом.
Она обрадовалась бы, если бы весь мир в одночасье погрузился во тьму. Или если бы у нее самой отказало зрение — лишь бы не видеть маленькое, пронзительно беззащитное тельце на цементном полу, с выпученными глазами и вывалившимся наружу фиолетовым языком. И что-то до озноба знакомое, стянутое и завязанное узлом вокруг Гришиной шеи, полоску красного выцветшего материала, которая вызывала у нее безумную ассоциацию с новогодним маскарадом. И со сладко-восторженным чувством, с каким в детстве она заглядывала под елку в ожидании подарка… Сзади на нее налетел Артур — она обернулась к нему, изо всех сил пытаясь противостоять безумию, уперлась руками ему в грудь и закричала:
— Не входи сюда! Не смотри!!!
Прошлогодний, предновогодний сюжет повторялся, различаясь в несущественных деталях: школьный коридор в лунных полосах там — кабинет следователя здесь, снующие взад-вперед эксперты в обнимку с пожарными — и случайные прохожие за облезлой оконной решеткой, прохожие с озабоченными и все равно счастливыми лицами, понятия не имеющие, что на свете существует смерть…
— Где вы — там убийство, — озвучил эту мысль Николай Николаевич Колчин. — Вы сами-то себя не боитесь, Майя Аркадьевна?
«Боюсь, — чуть не ответила она вслух. — Боюсь, потому что чувствую: вокруг меня все умирают. Стоит мне появиться на школьном маскараде, стоит поднять бокал шампанского в пустом классе и чокнуться с собственным отражением в окне, стоит зайти поздравить с Новым годом близкого друга (то есть теперь я так его воспринимаю)… то есть произвести самые безобидные действия — и…
И это делает меня опасной — впору надеть на себя смирительную рубашку, попросить, чтобы зафиксировали на кровати и заперли на замок за дверью с окошечком».
— Почему он это сделал? — спросила она, собственно, ни к кому не обращаясь. — Мальчик его все равно не опознал — какой смысл убивать? Когда его отпустили?
— Вчера, — устало, почти брезгливо ответил следователь — видимо, ему до печеночных колик надоело отвечать на этот вопрос — вопрос, вполне способный положить конец его карьере.
— И даже не проследили за ним?
Он вздохнул.
— У вас какие-то прозападные представления… Чтобы за кем-то проследить, необходимы люди и техника. Чтобы получить людей и технику, необходимы основания. Если бы существовала хоть малейшая зацепка — я имею в виду участие Гоца в поджоге музея и убийстве охранника: отпечатки пальцев на разбитом шприце, кровь или бензин на одежде… Ничего.
После продолжительной паузы Майя робко спросила:
— Его еще не нашли?
— Ищем, — лаконично ответил Николай Николаевич. — «Волгу» засекли на выезде из города, приказали остановиться, однако он не отреагировал. Начали преследовать, Гоц выехал на проселок, застрял, бросил машину и убежал через лес. Все дороги перекрыты, ориентировки разосланы, так что далеко ему все равно не уйти. Он и сам это понимает, так что… Словом, я уверен, что он отлеживается где-то рядом, здесь.
— И что вы намерены делать?
— Осуществлять обычные розыскные мероприятия. Установим круг его родственников, знакомых, подруг, любовниц. Пошлем туда людей. Кстати, он может прийти к вам — вероятность, конечно, мизерная, но и исключать ее опасно. Пожалуй, я отправлю с вами Геннадия Алакина, вы не против? Вы должны его помнить, он подвозил вас…
— Не стоит, — возразила Майя. — Я все-таки не подруга и не любовница.
— И все же вам не нужно оставаться сейчас одной. Сходите в гости к Бродниковым, мой вам совет…
— Пожалуй, я так и поступлю, — покорно ответила она, поднимаясь со стула и направляясь к выходу. И с усмешкой представляя себе лицо Риты при ее появлении — будто та вместо лимонада по ошибке выпила стакан нерафинированного подсолнечного масла. И лицо Севушки, будто тот по нелепой случайности проспал собственную инаугурацию. Вдвоем они вполне способны спустить Майю с балкона без парашюта — не потому, что испытывают к ней сильную неприязнь, а просто — из соображений личной безопасности.
Вокруг тебя все умирают, Джейн.
Эта фраза крупными буквами была написана на искаженном лице Артура, когда там, в подвале, он с ходу прорвал жиденький Майин кордон и упал на колени перед телом Гриши. Упал так, что она отчетливо услышала стук, хотя — вот черт, разве может цементный пол отзываться таким стуком…
Она ждала, что он закричит. И страстно хотела этого, потому что те демоны ада, что переполняли его душу, требовали выхода. Однако Артур решил по-другому.
— Ничего не трогай, — сказал он с ледяным спокойствием. — Вызови милицию и «скорую».
Детинушка-новорусс икнул, с усилием вылезая из ступора, и зашарил в кармане.
— Я это… того… вызову сам. У меня мобила…
— И еще. Лера пошла к Вале Савичевой…
— Я приведу, — дернулась Майя.
— Нет. Пусть обе сидят на месте. И получше запрут дверь. Где живет Гоц?
— Не знаю…
Он улыбнулся — так, что у Майи волосы шевельнулись под шапочкой.
— Ничего. Я узнаю. А ты дождись опергруппу, — и исчез.
Глупо, думала она, сидя на корточках рядом с телом мальчика. Глупо ожидать от Гоца, что тот вернется к себе в квартиру. Его видели — не только я, двор был полон детей плюс множество случайных глаз в окнах трех домов… На что он рассчитывал? В этом должна быть какая-то логика, просто я ее не вижу, невозможно понять логику сумасшедшего, если только сам ты нормален (что тоже большой вопрос…).
Думать, думать, думать, приказала она себе. Думать о чем угодно — лишь бы не о маленьком мертвом теле с вывалившимся языком… А ведь Грише, должно быть, холодно на полу, так и легкие застудить недолго…
Она невольно опустила глаза, стараясь не смотреть на затянутый вокруг шеи мальчика пояс от костюма Деда Мороза (еще один факт в пользу психической ненормальности преступника: на Грише был шарфик с аппликационными снежинками — практически идеальное орудие убийства), на голые посиневшие кисти рук… Опять варежки потерял, теперь новые покупать — какие по счету за эту зиму?… Не сходи с ума!
В правом кулачке было что-то зажато. Майя попыталась раскрыть его, однако это оказалось непросто: потребовалось значительное усилие, но в конце концов она справилась.
И через минуту уже держала перед собой обрывок картона, на котором по глянцу была нарисована маленькая желтая звездочка с тонкими лучами — такие обычно рисуют в диснеевских мультяшках…
