И вот вам, пожалуйста. Совет Федерации разрабатывает новую программу борьбы с алкоголизацией населения. Если вдуматься, я могу понять Совет Федерации: что ему еще делать-то? И когда Дума боролась с мультфильмами, это тоже было по-человечески понятно: остались какие-то рудименты прежней эпохи, демократический фасад, надо чем-то занять руки, вот они и голосуют за то, чтобы люди смотрели духовное или меньше пили. В последнее время модно еще прессу ругать за бесцеремонное вмешательство в жизнь звезд. А во что ей еще вмешиваться? Какие темы остались, если само слово «кризис» приравнивается к разжиганию панических настроений и может послужить основанием для предупреждения?
В принципе, все российские кризисы легко преодолимы. Достаточно иногда обсуждать с народом непопулярные решения, идти на уступки, не замалчивать проблемы, не ограничиваться подавлением недовольства, а изредка, может быть, вступать в диалог. Мало ли! Но российская власть при возникновении экстремальных ситуаций из века в век совершает одни и те же ошибки — всего две, но одинаково убийственные. Во-первых, начинаются ужесточения и обостряются противоречия. Во-вторых, для отвлечения народа от его проблем затевается какая-нибудь вовсе уж ненужная кампания. Но она-то и снижает рейтинг власти до критических цифр. Так было в 1914 году, когда сухой закон был вроде бы рационально обусловлен — воюем как-никак. Так было и в 1985 году, когда перемены в обществе решено было обозначить борьбой с главным национальным врагом — зеленым змием (а уж решалась эта проблема так по-идиотски, что для выпуска пара потребовалась перестройка, и шар покатился). И ни один показатель падения производства или роста инфляции не тревожит меня так сильно, как эта готовность Совфеда развернуть очередную борьбу за трезвость. Политические пертурбации ведь как делаются? Политика из страны по разным причинам исчезает: то война ее убьет, то закручивание гаек, то поле чересчур вытоптано. А политики остаются, и занять их нечем. Вот они и начинают мутить воду — вместо конструктивной деятельности, возможность которой у них отнята.
Борьба с алкоголизацией — дело весьма благое. Для себя я эту проблему решил давно, практически отказавшись от спиртного лет пять назад и разрешая себе 100 грамм по праздникам. Не худо бы, однако, иногда задавать себе вопрос: отчего народ пьет? И отвечать на него честно. Оттого, что у него отобрали смысл. Каждый заполняет это зияние по-своему. Никому не нужные массы пьют алкоголь, никому не нужные политики с ним борются.
Вздохнуть
Приятен Майдан как состояние — до тех пор, пока гулянка не перетекает в похмелье и кризис. В России тоже давно усвоили, что ни одна революция не улучшает жизни. Беда в том, что никаких способов изменить ситуацию, кроме революционных, в России нет. Власть мыслит просто: кто против — давить. Так что эволюций у нас не бывает — только землетрясения. Но зато какое это прекрасное ощущение — когда до смерти надоевшая система рушится! Тогда не различают правого и виноватого, не думают о будущем, не заботятся об альтернативе. Просто с облегчением вздыхают, пьянея от свободы. После чего лезут в новое ярмо. Так было в феврале семнадцатого. И во второй половине восьмидесятых. Нечто подобное мы можем получить и сейчас, если экономический кризис окажется достаточно глубок.
Это я, как вы понимаете, о Седьмом съезде Союза кинематографистов и о смещении Никиты Михалкова с поста руководителя этого союза. Выбрали его в свое время почти единогласно, на волне разочарования не столько в Сергее Соловьеве, сколько в либеральной идеологии. Происходящее в Союзе кинематографистов вообще символично. Там идут те же процессы, что и в стране, но с опережением примерно на год. Так революционный Пятый съезд в свое время низверг официозных лидеров, так сегодня краткая эпоха тоталитарного ренегатства закончилась полным провалом Михалкова. Потому что царь- батюшка — совершенно не та фигура, которая способна рулить страной, творческим союзом или предприятием в XXI веке, особенно в условиях всемирного кризиса.
И это вызывает чрезвычайно приятные ощущения. Прямо глоток свободы. Потому что Михалков уж очень достал, простите за грубое слово: безвкусицей, фарисейством, самомнением, фальшью, ужасным фильмом «12», попыткой протолкнуть на свой пост посредственного актера и ужасного режиссера Михаила Пореченкова, чье патриотическое кулинарное шоу способно отбить аппетит у самого голодного зрителя… Все это жутко утомило… Это уже вот где. Нынешняя верхушка — что в Союзе кинематографистов, что в России в целом — ужасно не уважала страну: она почему-то верила, что народ после девяностых будет хавать все без разбора. А вот не хавает. И сценарий, осуществившийся в Союзе, вполне может повториться в более серьезном масштабе.
Проблема в одном: дальше что? Ведь, кроме Марлена Хуциева (1925 года рождения), альтернативы Михалкову не нашлось. Оппозиция не выращена. Плана действий нет. И я отнюдь не убежден, что Дмитрий Месхиев в качестве правой руки своего учителя Хуциева окажется идеальным руководителем Союза: ему ведь и кино снимать надо. А есть ли у него новая концепция отечественного кинематографа и готовность защищать права и льготы его творцов — понятия не имею. Не было случая убедиться.
Но это я так, к слову. Сейчас я всей душой радуюсь победе Хуциева. Не только потому, что очень люблю «Мне 20 лет» и «Бесконечность», но еще и потому, что очень, очень, очень достало. Так что радости моей вполне может хватить на два-три месяца.
Геннадий и Вася
Честно говоря, разговоры про быков и про мое к ним отношение меня в предновогоднюю неделю несколько достали. Вероятно, кто-то из моих предков действительно отличался бычьим упрямством, что мне вполне передалось, но сам я к быкам никакого отношения не имею. Красный цвет меня не раздражает, а скорее умиляет — советское время по контрасту с нынешним я считаю куда более осмысленным. Ощущать себя рогатым мне не нравится, и я искренне надеюсь, что это наше с быками главное различие. Короче, ничего особенно быковатого я в себе не нахожу.
Тем не менее история, связанная с быками, у меня есть. И я был бы очень рад, если бы новый год прошел для большинства россиян под знаком быка Василия, которого я регулярно наблюдал в одном подмосковном совхозе — получилось так, что я в этот район регулярно езжу за грибами. Там-то за колхозным полем пастух Геннадий выпасал свое стадо, и был у него в этом стаде бык Вася, огромный черно-белый «голландец» весом в тонну, если не в полторы. Геннадий его уважал и боялся.
Чтобы показать свою власть над Васей, Геннадий постоянно похаживал вокруг него и щелкал кнутом.
