французский мыслитель, в только что показанном по Би-би-си интервью предрекает, что после нынешнего кризиса коммунизм как идея имеет все шансы реабилитироваться.
Появление Фиделя на публике произошло в любопытный момент, о котором хочется поговорить особо. Существуют два типовых отношения к Фиделю в частности и социалистическому проекту вообще. Одни, утверждая вслед за Черчиллем, что демократия — лучшая из худших форм правления, исходят из порочности самой человеческой природы и полагают, что для этой порочной природы коммунизм смертельно опасен. Он неизбежно ведет к тоталитаризму, массовым репрессиям и контролю государства за личной жизнью граждан. Другие полагают, что коммунизм, конечно, не панацея, но капитализм так или иначе обречен, и если с первой попытки его установление ни у кого не получилось, это не значит, что надо признать все действительное разумным, а наименьшее зло — наибольшим благом.
Надо пытаться идти дальше и строить небывалое. Чем черт не шутит (я не уверен, кстати, что в данном случае шутит именно черт) — кризис не то чтобы приведет к реабилитации Маркса, Ленина или Кастро, но по крайней мере заставит задуматься о том, что они думали и действовали не просто так. Великих социальных потрясений, может, и не будет. Массового возврата к моде на все левое и красное — тоже. Но что коммунистов перестанут воспринимать как злодеев — это, пожалуй, возможно, особенно если кто- нибудь осмелится сказать вслух, что репрессивный путь не фатален и что капитализм сам по себе не гарантирует ни демократии, ни свободы.
Ну вот нет у нас больше социализма — и что, сильно вольности прибавилось? Только и переменилось, что железный занавес убрали. Главное же — и Фидель, и в каком-то смысле, не смейтесь, Обама напоминают о главном: ХХ век скомпрометировал ответы, но не снял вопросы. Эту формулировку Сергея Аверинцева сегодня вспоминают редко, но, думаю, интуитивно к такому же выводу приходит большинство. Я не верю в победу социализма во всем мире — и слава Богу, иначе делал бы что-нибудь для этого, как большинство убежденных социалистов, и нет никаких гарантий, что эта деятельность была бы благотворна.
Но в необходимость и благотворность левых идей — во многом олицетворяемых тем же Фиделем — я верю, и если для их реабилитации нужен кризис — ничего не поделаешь, придется платить столь дорогую цену. Если человечество само не понимает, что нужно помогать ближнему, посильно регулировать стихийный рынок и стирать социальные барьеры, пусть ему напоминают об этом экономические катаклизмы. Я не надеюсь, что в один прекрасный день Кастро скажет себе: «Наше дело победило!» — и вызовет цирюльника. Но его дело по крайней мере перестало восприниматься как людоедское. И я верю, что доживу до времени, когда на вопросы, сформулированные Лениным весьма точно, начнут давать не ленинские ответы.
Классный час
Редакция «Труда-7» редко дает мне конкретные задания, но ко Дню знаний предложила вообразить речь, с которой бы я (в роли классного руководителя) обратился бы к правительству России (в роли учеников) по случаю Дня знаний.
В школе я преподаю, хоть и с перерывами, не первый год, так что и воображение включать особо не надо. Вот стою я перед ними, а они передо мной за партами. Со старшеклассниками я и так на «вы», так что переучиваться не придется.
Г-н Нургалиев, не деритесь, пожалуйста. Не говорите мне, что это борьба с коррупцией. С коррупцией так не борются. Г-н Онищенко, снимите противогаз. Я сам знаю, что свиной грипп. У нас тут все-таки не Колумбия. Г-н Авдеев, не вижу вашей культуры. Если честно, вообще никакой вашей деятельности не вижу, но, может, так и надо — а то до вас за этой партой сидели г-да Швыдкой с Соколовым и все время ссорились… Г-н Шойгу, разрешаю вам выйти и помочь сантехникам — у нас там опять в туалете что-то прорвало, в последнее время не успеваем латать! Г-жа Голикова, не вертитесь, на вашей должности министра здравоохранения и соцзащиты, как ни крутись, а денег все равно нет. Г-н Кудрин, положите, наконец, портфель! Я знаю, что там бюджет, и что в классе воруют, тоже знаю. Но у вас в стабфонде и так уже почти ничего не осталось… Г-н Лавров, показывать кулак соседям — ещё не значит завоевать авторитет в классе. Я знаю, в душе вы не такой, но должность министра иностранных дел в бывшей сверхдержаве хоть кого испортит.
Г-н Сердюков, куда вы тащите первоклассника? Выполняете план по призыву? Тогда ладно… А вы, г-н Басаргин, почему швыряетесь огрызками в сторону «камчатки»? Развиваете регионы? Я так и понял. А то, что г-н Щеголев записками перебрасывается, — это он связь развивает? Лучше бы телефонизировал среднюю полосу, а то в Москве у всех по два сотовых телефона, а в провинции у некоторых домашнего нет… Г-н Трутнев, не спите. Я понимаю, что у вас все ресурсы, но нельзя же, черт возьми, вечно выезжать за счет ресурсов, надо и делать что-нибудь. Вон г-н Мутко как отжимается — это он к сочинской Олимпиаде готовится, жаль только, что на уроке… Что? Не успеете иначе? Ну отжимайтесь…
Г-н Шматко, почему прямо на уроке пьем энергетический напиток? Сам знаю, что проблемы с энергетикой. Но надо же изыскивать внутренние резервы. Поздравляю вас, г-н Фурсенко, с нашим общим профессиональным праздником. Что? Не слышу! Вариант, А? Что значит «вариант, А»? А, понял. Вы теперь объясняетесь только в рамках ЕГЭ. Дайте я посмотрю, какие у нас там варианты: А — спасибо, Б — пожалуйста, В — спокойной ночи, Г — приятного аппетита… Молодец, Андрей Александрович, правильно выбрали. А вы, Владимир Владимирович, почему в учебнике что-то вычеркиваете? А, подправляете историю Второй мировой перед визитом в Европу… Продолжайте, пожалуйста.
Ну вот, дорогие мои. В классе установилась тишина, все уселись правильно, и теперь я должен произнести что-то главное. Но что? Я попросту не верю, что вы меня услышите, да и не думаю, что на вашем месте смог бы делать что-то другое. В стране, политика которой давно бессодержательна и сводится к выживанию пополам с грозным пиаром, нам решительно нечего предложить друг другу. Так что будем работать, как работали, до очередного звонка. И молиться, чтобы он не оказался последним.
Новое средневековье
Все серьезнее. Это межцивилизационный конфликт, и первые зарева этого конфликта мы наблюдали в последние пять лет, когда распадались браки русских с иностранцами и начинался лихорадочный дележ — не имущества, это бы тьфу, а детей.
Все это следствие тех процессов, которые начались в 80-х и шли во всем мире, — СССР не выдержал их как самое слабое звено, но потом они затронули и Штаты, и Европу. Самое скромное и нейтральное название этих процессов — дезинтеграция. Самое точное и грубое — откат в средневековье.
Человечество не выдерживает долгого эмоционального и умственного напряжения. В 80-е годы мир начал стремительно глупеть, и национализм — вечное проклятие людского рода — поднял голову и заявил о своем праве на существование. Затрещали по швам не только межгосударственные союзы, но и межнациональные браки. Различия стали важнее сходств.
Движение народов, рас и цивилизаций навстречу друг другу было объявлено анахронизмом. Люди
