мага, обладающего подходящим уровнем силы и правильной специализацией, и делает ему предложение. Существуют даже специальные бюро, занимающиеся таким распределением и поисками в Реестрах. Время от времени они пересматриваются, позиции магов меняются в соответствии с занимаемыми должностями, ранги повышаются и так далее. Раз в несколько лет Генеральная Магическая Ассамблея…
Впрочем, какое все это имеет отношение к нам? Ну есть у меня запись в Реестре, и не из последних даже, — и что с того? Не вычеркнут же они меня оттуда совсем. Хотя…
И тут до меня дошло. Дело же не во мне. То есть и во мне, конечно, но это не главное. Куда, в какой Реестр они занесут мою девочку? В какой школе она будет учиться? Кто, а главное как, будет ее учить? Как мы вообще будем выходить с ней на улицу?
Темная ведьма, несущая среди бела дня светлого младенца… Заявляющая, что она его мать… Честное слово, это гораздо хуже, чем дочка белого плантатора в колониальном штате, родившая негритенка. Там за это могли, в худшем случае, только линчевать…
У нас же… Поскольку одним своим существованием моя дочь опровергает самые основы уклада, свидетельствует о нарушении главного Закона, что может привести к необратимым последствиям…
Что проще — переписать Закон с Укладом или… Особенно если это «или» — недоношенный младенец очень, очень сомнительного происхождения. Можно сказать, урод…
Но этот урод — моя дочь, моя девочка. И мне наплевать на Реестры, я не отдам ее в жертву Закону, я должна как-то ее спасти… Сделать так, чтобы никто не понял, что происходит. Поскольку каждый, кто владеет магией, видит такие вещи немедленно, нам нужно будет жить как-то так, чтобы никого не волновали цвета наших полей, чтобы никто не догадался, что мы разные… Надо сделать так, чтобы на виду в любом случае была только одна из нас.
Там, где я живу, это невозможно. Меня все знают, я постоянно нахожусь на виду (черт бы побрал эту публичную работу). Более того, кто-то даже знает, что я беременна, несмотря на все ухищрения… При таких условиях ребенка не спрячешь…
Отвезти ее к родителям? Нет, тоже невозможно. Они старенькие, законопослушные, им не вынести этого испытания… А больше никого нет.
Уехать? Уехать куда-нибудь далеко, где нас никто не знает, притаиться где-нибудь в уголке… Но как — ни с того ни с сего? А Алекс? А мои родители? И вообще все — они же захотят увидеть ребенка, поздравить, черт возьми, прийти в гости…
Поздравить! Не с чем тут поздравлять! Никакого счастья, одна сплошная трагедия… Трагедия… А не будет ли это достойным поводом для того, чтобы незаметно уехать?
Ну-ка, ну-ка… Я попала в катастрофу, все документы сгорели. В этой больничке, будь она трижды благословенна, никто пока не знает даже моего имени. Никаких магов тут тоже нет. Кто вообще знает, что моя девочка существует на свете? Три человека? Это сущая ерунда. То есть, конечно, массовая коррекция памяти, подлог, воздействие на волю и прочее, чем мне придется тут заняться, не совсем ерунда, но по сравнению с альтернативой…
Точно. Я выйду из больницы, а девочку пока оставлю здесь. Ей все равно придется сколько-то времени провести в кювезе — а я как раз попытаюсь организовать за этот срок свои дела. Когда женщина, потерявшая ребенка, бросив все, уезжает с места трагедии — что может быть естественнее. А если где-то далеко-далеко потом появится женщина с маленькой девочкой, кого это будет так уж волновать?
Вот только близкие… Родители… Им тоже придется сказать, что внучка… Ужасно, но по-другому им было бы еще хуже. Лучше потерять нерожденную внучку, чем жить с такой, как…
И родители — еще не самое страшное. У меня же есть Алекс! Как быть с ним, вот самый тяжелый вопрос. Оставить его здесь? Взять с собой? И так и эдак я взвалю на него свои проблемы, в которых он ну ни чуточки не виноват, и так и эдак я разрушу его жизнь, и так и эдак… Получается, я приношу одного ребенка в жертву другому? Но остаться — это погубить всех, а так… Алекс сильный, он справится. Ему остался год до окончания школы, он сможет поехать к отцу… К моим родителям… Ох, как все это тяжело…
Окутанная этими тяжелыми мыслями, я вышла на крыльцо больничного здания. Медсестре, все еще находящейся под воздействием заклинания, я сказала подготовить мои бумаги для выписки, и она оставила меня одну. Сейчас, вдохну немного свежего воздуха и займусь делами…
Больничка была крохотной и явно находилась на отшибе небольшого же городка. Прямо перед крыльцом был разбит даже не скверик, а так, живая изгородь, три дерева, клумба, две скамейки. И на одной из них… Нет, не может быть…
— Алекс?!
— Ну да.
— Не может быть! Откуда ты… Как ты здесь оказался?!
— Ну конечно, — он окинул меня суровым взглядом. Как будто не он был мой ребенок, а, наоборот, я прогуляла школу и была поймана на горячем. — А как ты себе это понимаешь? Вечер, поздно, тебя нет, что я должен думать? А уж следы-то найти — дело нехитрое. Да и добраться — тоже. У меня на это вся ночь была. Но это неважно. Что с тобой вообще произошло?
— Ох, Алекс, — я рухнула на скамейку рядом с ним. — Всякое, всякое произошло.
— Но ты в порядке? — он выглядел встревоженным.
Господи, бедный ребенок. Досталось ему этой ночью. Понятно, он тут бодрится, но ясно же, что и напуган, и вообще. А тут еще я сейчас добавлю.
— Я — в полном, — ответила я как можно увереннее. — Честно-честно. Я в абсолютном порядке. У меня все на месте.
— А чего тебя вообще угораздило? — уже спокойнее спросил он. — Как тебе все это удалось?
— Не знаю, — честно ответила я. — Вот поверишь — как-то само получилось. Раз — и готово. Я и защиту-то, похоже, не успела включить.
— Похоже, все-таки успела, — хмыкнул он. — Не успела бы, так мы бы с тобой тут не разговаривали. Там от машины знаешь, что осталось? Три обгорелых железки.
— Так ты и это видел? — ахнула я.
— Ну видел. И все видели. Вас в новостях показали. Но ты не думай, — добавил он, заметив мое изменившееся лицо. — К тому моменту я уже знал, что ты жива. Это я довольно быстро выяснил. И бабушке с дедушкой сказал.
— Это хорошо. Ты вообще молодец. Спасибо тебе.
— Да вроде не за что.
— Есть за что. И сейчас еще будет. Ты только сядь покрепче.
И рассказала ему все как на духу. Про девочку, и про то, какая она, и что я не понимаю, как это вышло, и что, самое главное, совершенно не знаю, что с этим делать. И что это для нас для всех означает. И как я думаю поступить дальше.
Это было ужасным свинством с моей стороны. Вот так вот взять и все вывалить пятнадцатилетнему подростку, который только что провел бессонную ночь, занятый поисками попавшей в автокатастрофу матери. И тут, не успел он прийти в себя, — здравствуйте, эта самая мать ему заявляет, что вся его жизнь теперь полетит в тартарары.
Выслушав меня, Алекс ничего не ответил. Просто сидел на лавочке, смотрел куда-то перед собой и молчал. Минут пять. А потом сказал.
— Да. Ну что же. Думаю, они дадут мне сдать экстерном за последний год.
— Ты о чем? — не поняла я.
— Я о школе. Я думаю, что успею сейчас быстро сдать за последний год экстерном. Они все равно говорили, что им больше нечему меня учить.
Я все еще не понимала.
— Алекс, а при чем тут?.. Зачем тебе экстерн? При чем тут вообще школа? Ты слышал, что я сказала?
— Ну да, — он посмотрел мне в глаза. — Я просто подумал, что, раз уж нам уезжать, будет лучше, если я все же успею хоть как-то закончить школу. Ну, знаешь, так как-то надежней.
— Нам? — снова ахнула я. — Алекс, ты сошел с ума! Тебе не надо никуда уезжать. Я не могу… Это немыслимо… Ты не должен…
— Ага, — хмыкнул он. — Конечно. Я ничего никому не должен. Вот только я почему-то думаю, что,
