— Разрази меня гром. Король? Я?
Я поднимаю голову (у-у!), чувствуя, как хрустят при этом шейные позвонки — вот-вот сломаются.
— Стать королем, — кричу я, — значит надеть золотую корону, усыпанную брильянтами, смести папу, кардиналов и всю церковь отказа!
Отец привлекает к себе Иоанна.
— Ммм. Верно, верно. Ммм.
Иоанн хмурится.
— Отлично. Папа приказывает арестовать и заключить в тюрьму аббата Гаррисбергского по обвинению в предательстве и ереси.
— Так сказать, стража, выполняйте! — распоряжается Марк.
Я спешу (ух!) помешать стражникам:
— Стойте! Вы с ума сошли! Анна, клянусь тебе, я буду защищать твоего мужа ценой собственной жизни!
Анна невозмутима. Такое впечатление, будто она никого не видит. Никого. Во!
— Ура, — лепечет она.
Матфей вцепляется мне в руку (у-у-у!). Он вынул из пасти сигару.
— О’кей, хромоногий, прочь отсюда!
Лука хватает меня за другую руку.
— Ступай в свои апартаменты!
Еще немного — о! — и они меня растерзают.
Я дрыгаю в воздухе короткой ногой (ой!), пытаясь вырваться. А-а-а-а-а!
Я кричу (у-у-у!):
— Это произвол, беззаконие, насилие, с которыми я не могу мириться! Вы не знаете, что такое воображение, и путаете его с действительностью. — (Эхвыух!) — Лука, я взываю к тебе как к великому инквизитору, поборнику правосудия.
— Правосудие свершится, обещаю тебе. Стража!
Стражники окружают Георга.
Ах! Я пытаюсь его обнять.
— Положись на меня, Георг. И ты тоже, Анна. Ты знаешь — почему.
— Чепуха, брат, — хорохорится Георг, уклоняясь от моих объятий и вверяя себя стражникам. — Разрази меня гром, терпеть не могу, когда ты лезешь ко мне с нежностями!
— Ммм.
Иоанн хлопает в ладоши, привлекая всеобщее внимание.
— Отлично. Праздник окончен.
Наконец-то (о!) я остаюсь один.
Я танцую импровизированный танец. Непристойный (раскорякой). Это от радости.
И-хи-хи!
О-хо-хо!
Гениальный план!
У, увидите! Увидите, кто такой Ричард!
Гоп-ца-ца, гоп-ца-ца, гоп-ца-ца!
13
Я отплясываю вовсю — у-ух! э-эх! — когда замечаю (обнаруживаю), что я не один в зале.
— Э!
Кто-то стоит у колонны.
О, да это женщина!
Молодая.
Но как она одета? А? Вместо балахона майка и брюки в обтяжку. Ух ты!
— О!
Очень красивая. Брюнетка. Ах, хороша, хотя рот маленький, большеносая, лоб не выпуклый.
— Э!
— Эй, ты умеешь говорить только «э» и «о»? А танец твой ничего, забавный.
О, она разговаривает!
Разговаривает как героини моих приключенческих книг. У нее мелодичный низкочастотный голос, бойкая (непринужденная) речь.
— А ты кто такая?
— Мария.
Она смотрит по сторонам скорее с любопытством, чем с восхищением.
— Это и есть знаменитый папский дворец? Неплохо. Чем-то напоминает Зимний.
— Зимний? — (Гм.)
— Ну да. Зимний дворец в Петербурге. Только не мешало бы побелить.
— Меня зовут Ричард. — Я не могу справиться с волнением. — Одну минутку!
У, теперь я осознал исключительность сложившейся ситуации! Грандиозно! О-о!
— А тебе не страшно на меня смотреть? Не противно?
Мария улыбается.
— Что у тебя с ногой?
— (Ой!) Она у меня от рождения такая.
Мария покачивает головой. Поджимает губы — дескать, жаль.
— Акушер виноват, — уверенно заключает она. — Наверняка тащил тебя щипцами.
Мария.
О, она восхитительна — первый раз в жизни вижу такую!
И подходит совсем близко. О-о!
— А еще я чуточку горбат.
Чуточку! У-у!
Она смеется. Можно подумать, что ее смешит мой горб. Что он ей (ей-ей!) нравится: этакая симпатичная деталь.
Важная?
Внушительная?
Величественная?
— Горб приносит счастье, ты не знал? Дай потрогать.
О’кей, пусть потрогает, если охота.
— Горбок, а горбок, — напевает она, — подай денег в оброк.
Бросает взгляд на горы мусора. Ах, она не скрывает своего неодобрения!
— Ого, сколько мусора! Да вы в нем утонете! Вот грязнули!
Я с трудом — ууу! — убеждаю себя не отделять музыку ее голоса от смысла слов.
— Ричард! — Она топает ногой (туфелькой). — Я с кем разговариваю?
У!
— Перед тобой свидетельство нашего несметного богатства. Ты видела наши дома?
— Да, башни, небоскребы. Все с размахом.
— Жилые только верхние этажи. Нижние заняты мусором. Обрати внимание на эту громадную кучу. У, представляешь, где ее подножие! На глубине пятисот футов, даже больше!
Марию не проймешь.
— Развели свинство! А улицы во что превратили! По обе стороны тянутся свалки. Сначала я думала, это стены, а оказалось — мусор. Стены мусора.
— Спрессованного мусора. — (А как же!) — Пространство — единственное из природных ресурсов,
