И все же мне казалось, причина у меня была. Притом серьезная.
Я вижу во дворе разноцветные мантии.
Вот и кардиналы.
Подходят к Энею.
Очки кардинала Марка тут же запотели (от дыма).
Полковник Эней уже здесь. Так сказать, заблаговременно. Военная дисциплина!
Сигара у Матфея погасла, конец ее смотрит в землю.
— О’кей, можем начинать. Поторопимся.
Лука подстриг бородку. Теперь она у него все равно как нарисованная.
— Ты готов дать показания, полковник?
— Готов, великий инквизитор.
Марк снял очки.
— Так сказать, за или против обвиняемого?
Матфей, как я и ожидал, сдвигает шляпу (недовольным движением). Интересно, что она у него не пачкается — всегда белая.
— Опять двадцать пять. Этот вопрос должен задавать я. Защитник культа.
— А я государственный секретарь, так сказать, — парирует Марк.
Матфей не собирается тратить время на препирательства.
— О’кей, — выпаливает он, обращаясь к Энею. — Ты за обвиняемого или против? Отвечай.
— Против, раз такое дело.
Очередь за Лукой.
— Значит, как ты утверждаешь, командующий армией вступил в сговор с европейцами, чтобы стать королем.
— И свергнуть нашу церковь, — возмущенно подсказывает Матфей.
Полковник на секунду — у! — медлит, после чего подтверждает догадку Матфея.
Эге, Эней все больше запутывается в моей паутине. О, он сделает все, что я захочу.
Любую гнусность совершит.
А, кстати. Вспомнил, почему — у! — мне пришлось убрать Георга. Ведь он был женат на Анне.
Эхехе, сверхвеская причина. Ах, Анна!
— Полковник, это очень серьезное обвинение, — признает Марк. — Чем ты его, так сказать, докажешь?
Лука оглядывается по сторонам.
— А где арестованный?
— Какая тебе разница? — ворчит Матфей. — Сперва нужно вынести ему приговор.
Эй, Эней, смелее, чего ты ждешь?
— Я уже вынес, раз такое дело. И привел в исполнение. Он на меня напал — хотел бежать. Вот лучшее доказательство его виновности.
Марк — у! — удивлен.
— Бежать?
Это и впрямь бессмысленно. У нас не бывает побегов, Все равно от нашего правосудия не уйти.
Чего ж тут бегать?
— Следствие окончено, — объявляет Лука.
Матфей явно доволен.
— О’кей. Церковь спасена.
Марк отпускает Энея. Предварительно поблагодарив:
— Полковник, так сказать! Нация тебе этого не забудет.
Эней щелкает каблуками и — ух! — уходит. Его шансы стать генералом повысились. Теперь у кардиналов он на лучшем счету, нежели раньше.
А эти-то почему не уходят? Стали посреди двора и стоят.
Гм.
Матфей пытается зажечь сигару, но — у! — у него ничего не получается: от влажного дыма (пара) отсырели спички.
— Отличный малый этот полковник.
— Если бы все были такие, как он! — подхватывает Лука. — Преданные душой и телом.
Что это они? Ведь их ждут государственные дела.
А-а-а. Кажется, я догадываюсь.
Наконец Марк решается. Наверное, считает, что, как государственный секретарь, этот разговор должен начать он.
— Матфей, я хочу тебе сказать одну вещь. С некоторых пор я замечаю странную вещь, которой, так сказать, не нахожу объяснения.
— Ты тоже? — выпаливает Лука.
— А что? — удивляется Марк. — И ты, Лука?
Матфей снял шляпу и скребет лысину. У!
— По-моему, мы все трое говорим об одном и том же факте. О’кей, послушаем Марка.
Марк понижает голос — ага! — а я прибавляю звук.
— Так сказать, дело вот в чем. Последнее время кто-то придумал себе развлечение — охотиться за моим мусором.
— И за моим, — шепчет Лука.
— И за моим, — хрипит Матфей. — Как раз сегодня утром дочка опять жаловалась. Та, что продавщицей работает.
Ну-ну.
Лука нервно трет худые (впалые) щеки.
— Кто это может быть?
— Но главное, так сказать, зачем он это делает? — недоумевает Марк.
Матфей снова водружает шляпу на голову. Боком. Так что загнутые кверху поля оказываются спереди и сзади.
— О’кей, это ужасно. Неслыханное кощунство.
О-хо-хо. И-хи-хи. Люди, потом я вам все расскажу. У, объясню.
— Тут пахнет провокацией, как пить дать, — пыхтит Марк.
— Оскорблением, — шипит Лука.
Матфей сжимает кулаки, ишь ты. Они у него явно чешутся.
— Кто-то пользуется мусором. О’кей, если это явление распространится, оно будет иметь непредвиденные последствия. Губительные. Страшно подумать, что может произойти.
— Но почему берут именно наш мусор? — не унимается Марк. — Что-то я не слышал, чтобы это происходило с другими.
— Ясно почему, — отвечает Лука. — Акция против властей. Против верхов.
Матфей вкладывает свое возмущение в смачный плевок на несколько метров.
— Это угроза для веры.
— Для производства, — подчеркивает Марк.
— Для потребления, — подхватывает Лука.
Матфей становится в боксерскую стойку. Молотит кулаками воздух — ух! эх! ух! эх!
— То, что выброшено, — священно и неприкосновенно. Война еретикам! Если бы в нашей Стране сохранились красные, которых у нас давно и в помине нет, о, мы бы по крайней мере знали, кого прижать!
Марк ходит взад-вперед. Нервы.
— Кто же это такие, так сказать?
Лука, размахивая руками, высвобождает (выпрастывает) их из-под голубой мантии.
— Будем надеяться, что еретиков пока немного. Единицы. Надо предупредить папу.
Матфей перестает боксировать (тузить) воздух, и его кулаки исчезают под мантией. Зеленой.
