– Как хозяин двух, могу вас заверить, что да. Обычно рано утром, когда меньше всего хочется их слышать. – Он подал ей руку. – Идемте, покажу вам поистине волшебное место, а по дороге можете наполнять вашу шляпку.
С его помощью Виктория поднялась на ноги, и, хотя их руки соприкоснулись всего на несколько мгновений, ей моментально передалось его тепло. Она также почувствовала жесткость его рук, какой не наблюдала ни у одного из своих знакомых мужчин, – естественно, ведь никто из них никогда не строил загонов и не ездил верхом без перчаток.
Они шли медленно. Виктория то и дело нагибалась за новой ракушкой, но даже без этого она бы не могла идти быстро. Да и к чему было торопиться? Шум волн, разбивавшихся о скалы или накатывавших на песок, создавал неповторимую атмосферу.
– Могу я задать вам вопрос? – сказала она, вдоволь насладившись чарующими звуками.
– Ну, судя по вашему тону, это тема для спора, а жаль, ведь мы так хорошо сейчас общаемся.
– Нет, не то чтобы для спора... это личное.
– Тогда задавайте, и я постараюсь удовлетворить ваше любопытство.
– Вы говорили, что после провала у вас сильно испортились отношения с отцом и братом и что ваш отъезд был обязателен в сложившихся обстоятельствах.
Ни один мускул не дрогнул на его лице, и он спокойно ответил:
– Да. Полагаю, вам хочется знать причины?
– Не могу отрицать своего любопытства, но мне интересно другое: значит ли ваше возвращение, что все наладилось? Я имею в виду отношения.
Натан продолжал смотреть на нее с прежним спокойствием, отчего она занервничала и быстро пробормотала:
– Я спрашиваю, потому что понимаю вас. Моя мама так же потеряла связь со своей сестрой, а мне пришлось наблюдать, как они обе переживали и страдали. Это продолжалось до самой маминой смерти. Поэтому я от всей души надеялась, что хоть у вас все исправилось. – Виктория выговорила это на одном дыхании, и ей пришлось плотно сжать губы, чтобы остановиться.
– Нет, – сказал он, глядя в одну точку, – стена еще есть, но мы стараемся обходить ее стороной, что сложно. Не знаю, можно ли вообще полностью залечить все раны, вернуть потерянное доверие. Кроме того, не воротишь слова, сказанные когда-то по глупости.
– Да, но простить ведь можно! Искренне и взаимно.
– Надеюсь, что когда-нибудь Колин и отец так и сделают – простят.
Виктория хотела спросить, за что, но прикусила язык, надеясь, что он сам захочет рассказать. После короткого молчания он пояснил:
– Провал задания – моя вина. Колина и Гордона тогда ранили, и они могли погибнуть, а драгоценности пропали. Естественно, все заподозрили меня в предательстве и намерении присвоить их себе.
– А кто верил этому?
– Все участники операции. Против меня не было доказательств, но одной молвы оказалось достаточно.
– Так что, вы действительно виноваты?
Он посмотрел на нее с легким упреком и ответил вопросом на вопрос:
– А вы думаете, что да?
– Я вас слишком мало знаю, чтобы делать выводы.
– А я плохо знаю вас, чтобы признаваться в совершении преступления.
Виктория кивнула, отметив про себя, что в невиновности он так и не признался.
– Итак, в письме моего отца информация об этих драгоценностях, которая поможет вернуть их вам, а они, полагаю...
– Да, собственность короля.
– ...также, – продолжила она, – восстановят вашу репутацию.
– Лучше было бы, конечно, и то и другое. – Если отец послал вам это письмо, значит, он верит, что вы не виновны.
– Вы считаете? Мне так не кажется, леди Виктория. Могут быть и другие причины.
– Например?
– Ну, заманить меня в ловушку. Или чтобы я вернул драгоценности к его личной выгоде, финансовой или политической.
Натан увидел, как изменилось выражение ее лица, но не дал ей говорить:
– Я никого не обвиняю и даже не делаю предположений. Просто все бывает не так, как кажется, и обстоятельства тоже могут быть разными.
– Своими отговорками вы просто пытаетесь защитить себя, вот и все.
Натан ничуть не обиделся:
– Все в чем-то виновны, даже вы, леди Виктория.
– Я не сделала ничего такого, в чем надо оправдываться.
