свидание. Юдзо увидит, как некий счастливчик подойдет к ней и они скроются в ресторане.
На главной аллее парка продавали социалистическую газету «Хэймин-Симбун».
Незнакомка купила газету. Юдзо последовал ее примеру. Через всю полосу шло извещение о том, что сегодня в парке Хибия в два часа дня состоится митинг против войны.
В последние дни разыгрались крупные события. На прошлой неделе газета вышла со специальным приложением, названным «Коммунистическая программа». Полиция конфисковала и газету, и приложение. Редактора газеты, профессора Котоку, арестовали по обвинению в подстрекательстве к государственному перевороту. В тот же день его судили и приговорили к трем неделям ареста.
Это страшно взволновало социалистов, и после возвращения из Америки Юдзо уже трижды присутствовал на летучих собраниях.
Около незнакомки остановились мужчина и женщина, по-видимому супруги. Незнакомка сказала:
— Ведь митинг разгонят!
Мужчина засмеялся. Он был в длинной черной визитке, с галстуком бабочкой, в незашнурованных ботинках, которые, примяв задки, носил как дзори.
— На митинг получено разрешение!
— Каким образом?
Голос у незнакомки был чудесный. Юдзо заинтриговало то, что женщина интересуется социалистами. Очевидно, отец ее тоже социалист. Современная семья!
— Разрешение получили очень просто, — сказал господин в визитке. — Социалисты объявили, что желают сняться группами, чтобы послать с выражением симпатии свои фотографии арестованному профессору Котоку. Повод уважительный, и власти разрешили.
В половине второго в парке появились социалисты. Одетые по-японски, они шли тихо, без возгласов, без пения, даже между собой не разговаривали. Для ораторов несли скамеечки. Всюду мелькали барабанщики.
Внимание Юдзо раздвоилось: он продолжал не выпускать из виду поразившую его женщину, но вместе с тем его интересовал и митинг.
С каждой минутой в парке становилось все теснее. Мужчины, женщины, дети и, вечные спутники митингов, рикши запрудили аллеи.
Демонстрантов было пять тысяч, любопытных — вдвое больше.
Ровно в два часа на скамеечку поднялся молодой мужчина. Он говорил коротко, почти кричал, переводя дух после каждой фразы.
— Для всякого свободомыслящего ясно, что война с Россией приведет Японию к разорению! — объявил он.
— Верно! — крикнули из толпы.
Барабаны тихим рокотом подтвердили удачно начатую речь.
— Финансы страны попадут в кабалу к англичанам!
— Верно!
— В кабалу к американцам!
— Совершенная правда!
— Вся наша промышленность станет под контроль европейцев!
— Верно, верно! — кричали со всех сторон. — Долой войну!
Сухой дробью рассы?пались барабаны, рассы?пались, покрыли голоса. В течение нескольких минут ничего не было слышно, кроме звонкого треска, и оратор стоял с простертыми над толпой руками.
Но вот барабаны смолкли. Оратор опустил левую руку, а правую поднял. Рукав кимоно соскользнул к плечу, и тонкую жилистую руку с крепким кулаком оратор показал японскому правительству.
— Оно хочет, — крикнул оратор пронзительным, всюду слышным голосом, — оно хочет стать в ряды первоклассных держав, в то время как Япония — страна маленькая.
На этот раз никто не успел издать звука: барабаны оглушительно грянули. В грохоте барабанов Юдзо видел открытые, беззвучно кричащие рты, улыбки, одобрительные жесты.
— Как может человек маленького роста стать выше себя на целую голову? Мы должны заботиться о благосостоянии народа.
Опять оратор был заглушен шумом, треском, криками.
Но вдруг он исчез. Он соскочил со скамеечки и сразу стал невидимым.
С окраин луга неслось:
— Полиция! Полиция!
Толпа бросилась врассыпную.
— Отлично! Он сказал все, что надо, — крикнул Юдзо незнакомке, которая, оглядываясь, бежала вместе с другими.
— Каков оратор!
— Он смелый. Не боится правительства.
«— Он пишет статьи в «Хэймин-Симбун»!
— Осторожно, вы упадете!
На соседней лужайке группа демонстрантов стояла плотной стеной. Барабанщики забарабанили.
Пять полицейских, приказывая: «Разойдись, разойдись», направились к ним широким, эластичным шагом.
Но социалисты не расходились.
Незнакомка остановилась посмотреть, что будет, Юдзо — тоже, большинство бегущих — тоже.
Полицейские, вытянув руки, шли под грохот барабанов на толпу. Каждый из пятерых наметил жертву и схватил ее правой рукой выше локтя, левой за плечо. Мгновение — и жертва дзюдзюцу, распластавшись в воздухе, летела в сторону.
Полицейские оглядываются: ищут новых жертв, лица их тупы и торжественны.
Толпа снова побежала. Незнакомка споткнулась о камень и растянулась.
— Я предупреждал, что вы упадете!
Женщина неуловимо быстрым движением встала на колени и привела в порядок прическу.
Запыхавшаяся, оживленная, она была очень хороша.
Юдзо опустился около нее на корточки, люди обегали их, они были точно на островке.
— Где вы живете? — спросил Юдзо.
— Недалеко.
— Жаль. Я хотел бы идти с вами далеко. Вы здесь одна?
— Видите, сколько народу!
— Пойдемте вместе!
— А вы кто такой?
— Я приехал из Америки и уезжаю на войну.
Они пошли рядом.
Два велосипедиста, несшиеся сломя голову, разъединили их на секунду. Потом разъединила лысая старуха, продавщица орехов и пастилы. Потом еще кто-то. Но после разлуки они соединялись снова, и каждый раз со все большим удовольствием.
— Исключительно радостные дни, — сказал Юдзо, — не правда ли?
— Сколько ликования! Одни победы!
— А вы в парк ходили для того, чтобы развлечься, слушая ораторов, или…
— Я ходила именно для «или». — Она смотрела на него из-под зонтика. Глаза у нее были лучистые, с золотыми искорками. Она засмеялась.
Юдзо засмеялся тоже. Он почувствовал необыкновенную радость, которая все более и более заполняла его.
Не хотелось расставаться со спутницей, хотелось пойти с ней, провести вечер, ночь. Ночью сидеть около ее постели и смотреть на нее. Кто-нибудь скажет, что это невозможно. Для смелого человека все возможно.
Они вышли к каналу. Здесь было тихо. Черная вода канала отражала облака и поднимавшиеся на той
