Как делают с рабынями пираты.82 О жадность, до чего же мы дойдем,Раз кровь мою[941] так привлекло стяжанье,Что собственная плоть ей нипочем?85 Но я страшнее вижу злодеянье:Христос в своем наместнике пленен,И торжествуют лилии в Аланье.88 Я вижу — вновь людьми поруган он,И желчь и уксус пьет, как древле было,И средь живых разбойников казнен.[942]91 Я вижу — это все не утолилоНовейшего Пилата;[943] осмелев,Он в храм вторгает хищные ветрила.[944]94 Когда ж, господь, возвеселюсь, узревТвой суд, которым, в глубине безвестной,Ты умягчаешь твой сокрытый гнев?97 А возглас мой[945] к невесте неневестнойСвятого духа, вызвавший в тебеТвои вопросы, это наш совместный100 Припев к любой творимой здесь мольбе,Покамест длится день; поздней закатаМы об обратной говорим судьбе.[946]103 Тогда мы повторяем, как когда-тоБратоубийцей стал Пигмалион,Предателем и вором, в жажде злата;[947]106 И как Мидас в беду был вовлечен,В своем желанье жадном утоляем,Которым сделался для всех смешон.[948]109 Безумного Ахана вспоминаем,Добычу скрывшего, и словно зрим,Как гневом Иисуса он терзаем.[949]112 Потом Сапфиру с мужем[950] мы виним,Мы рады синякам Гелиодора,[951]И вся гора позором круговым115 Напутствует убийцу Полидора;[952]Последний клич: «Как ты находишь, Красс,Вкус золота? Что ты знаток, нет спора!»[953]118 Кто громко говорит, а кто, подчас,Чуть внятно, по тому, насколь суровоПотребность речи уязвляет нас.121 Не я один о добрых молвил слово,Как здесь бывает днем; но невдалиНе слышно было никого другого».124 Мы от него немало отошлиИ, напрягая силы до предела,Спешили по дороге, как могли.127 И вдруг гора, как будто пасть хотела,Затрепетала; стужа обдалаМне, словно перед казнию, все тело,130 Не так тряслась Делосская скала,Пока гнезда там не свила ЛатонаИ небу двух очей не родила.[954]133 Раздался крик по всем уступам склона,Такой, что, обратясь, мой проводникСказал: «Тебе твой спутник оборона».136 «Gloria in excelsis»[955] — был тот крик,Один у всех, как я его значеньеПо возгласам ближайших к нам постиг.139 Мы замерли, внимая восхваленье,