88 К себе заманит как бы для бесед;Но у Фокары им уже ненужныОкажутся молитва и обет».[521]91 И я на это: «Чтобы в мир наружныйВесть о тебе я подал тем, кто жив,Скажи: чьи это очи так недужны?»94 Тогда, на челюсть руку положивТоварищу, он рот ему раздвинул,Вскричав: «Вот он; теперь он молчалив.97 Он, изгнанный, от Цезаря отринулСомнения, сказав: «Кто снаряжен,Не должен ждать, чтоб час удобный минул».100 О, до чего казался мне смущен,С обрубком языка, торчащим праздно,Столь дерзостный на речи Курион![522]103 И тут другой, увечный безобразно,Подняв остатки рук в окрестной мгле,Так что лицо от крови стало грязно,106 Вскричал: «И Моску вспомни в том числе,Сказавшего: «Кто кончил, — дело справил».Он злой посев принес родной земле».[523]109 «И смерть твоим сокровным!» — я добавил.Боль болью множа, он в тоске побрелИ словно здравый ум его оставил.112 А я смотрел на многолюдный долИ видел столь немыслимое дело,Что речь о нем я вряд ли бы повел,115 Когда бы так не совесть мне велела,Подруга, ободряющая насВ кольчугу правды облекаться смело.118 Я видел, вижу словно и сейчас,Как тело безголовое шагалоВ толпе, кружащей неисчетный раз,121 И срезанную голову держалоЗа космы, как фонарь, и головаВзирала к нам и скорбно восклицала.124 Он сам себе светил, и было дваВ одном, единый в образе двойного,Как — знает Тот, чья власть во всем права.127 Остановясь у свода мостового,Он кверху руку с головой простер,Чтобы ко мне свое приблизить слово,130 Такое вот: «Склони к мученьям взор,Ты, что меж мертвых дышишь невозбранно!Ты горших мук не видел до сих пор.133 И если весть и обо мне желанна,Знай: я Бертрам де Борн, тот, что в быломУчил дурному короля Иоанна.136 Я брань воздвиг меж сыном и отцом:[524]Не так Ахитофеловым советомДавид был ранен и Авессалом.[525]139 Я связь родства расторг пред целым светом;За это мозг мой отсечен навекОт корня своего в обрубке этом:142 И я, как все, возмездья не избег».ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ1 Вид этих толп и этого терзаньяТак упоил мои глаза, что мне
