бокала.
— Конечно, это не мышьяк, — продолжал я, — поскольку мышьяк оставляет следы, а вам бы хотелось, чтобы моя кончина казалась естественной?
Вы бы видели эту работу! Она выпрямилась на кровати. Мокрая салфетка свалилась с ее лба, но она и не думала вернуть ее на место. Она глядела на меня острыми, как иголки, глазами. Я поставил свой виски на мрамор камина. Стремительное скользящее движение! Мисс Отрава хотела переодеться в мисс Легкий ветерок! Но я предвидел такое и встал перед дверью раньше нее.
— Хе, как же, Сандра, вы не уйдете вот так, еще не все рассказано, — усмехнулся я.
Она молчала.
— Очень хорошо, тогда я беру инициативу, подруга. Тебе остается только отвечать на мои вопросы. Начнем с тех двух моряков, которых ты ездила искать в госпиталь.
— Я не понимаю, о чем вы говорите!
— А это, — сказал я, дав ей затрещину, способную сломить сопротивление слона, — это ты понимаешь?
Она качнулась и упала на ковер. Я подавлял в себе угрызения воспитанного человека.
— В холле отеля есть полицейский, — сказал я ей. — Если не будешь говорить, девчонка, я тебя засажу за решетку, ясно?
Я приблизился к телефону и положил руку на трубку. Девушка поднялась и стояла, опустив голову. Я думал, она побеждена, но как же я ошибался! Она бросилась к камину, и не успел я ей помешать, схватила отравленный стакан и. выкинула его в открытое окно.
— Зовите полицию, пожалуйста, — насмешливо бросила она.
И поскольку ваш любимый Сан-Антонио стоял со слегка обалделым видом, девица принялась срывать с себя шмотки, рвать их в клочья, сбросила трусы, бюстгальтер, пояс, чулки... Проделывая все это, она горланила «на помощь!», подняв страшный шум в гостинице. Ее вопли разбудили спящих, прервали супружеские объятия, надорвали нервную систему страдающих бессонницей, маленькие дети захныкали. В отеле были немцы, они подумали о Дахау, американцы — о Мэдисон Сквер Гарден, итальянцы — о, «Ла Скала» в Милане. Суматоха поднялась ужасная, слышался топот, отрывочные междометия, приказы... Эта стерва веселилась самым непозволительным образом.
— Ну вот! Вы ее и получите, полицию, — говорила она мне. — Вы меня только что изнасиловали! Я потребую медицинской экспертизы! «Внучка известного дипломата», это вам дорого обойдется!
Самое главное, она была права: я начал чувствовать, чем это пахнет. Ее слово весит не то, что мое! Сейчас уже невозможно доказать, что она пыталась меня отравить! Напротив, она может доказать, что... В общем, вы поняли? Бедный Сан-Антонио! Вот попал в переплет, парень! Вот что значит смешивать шашни с работой! Тем более еще есть Александра II в комнате неподалеку, которая тоже засвидетельствует, какой он охотник до клубнички, этот Сан-Антонио. И этот парень дежурный еще скажет, что я взял два номера...
В дверь застучали... Я не колебался. Коротким ударом в подбородок я отправил мисс Полис в страну чистого забытья, быстро прикрыл ее наготу покрывалом с кровати, положил на лоб компресс и перед тем, как отворить дверь, осушил ее стакан виски.
Там были обеспокоенный персонал этажа и припершиеся клиенты с заспанными мутными глазами во всклокоченных пижамах.
Я расточал сокрушенные улыбки и извинения.
— Моя жена эпилептик, — объяснял я, показывая на Александру. — У неё был приступ, она только что уснула...
Иные подходили, принюхивались. Пахло алкоголем. Они видели, что она дышит. Они успокаивались или разочаровывались, смотря по темпераменту. Пожимали плечами, бормотали ругательства, удалялись... Уф! Отделался (на время)! Я прикрыл дверь и прислонился к стене.
Ну и ночка, мои цыплятки! Ну и ночка, доложу я вам!
Глава IX, в которой праздник продолжается
Пока мисс Дерьмо еще была в обмороке, я связал ее шнурами от занавесей, заткнул рот мокрой салфеткой и перенес ее в ванну. Проделывая все это, я только усугублял свою вину. Если только это правда, что самые безнадежные случаи — самые красивые, так, на мой взгляд, — этот случай был ничего себе!
Итак? Каковы же твои намерения теперь, старый лунатик?
Я привел в порядок свой костюм и подошел к окну подышать. Выглянув, я заметил «роллс» мисс Александры, стоящий перед отелем. Я сказал себе, что мой единственный шанс достичь быстрого результата там, внизу, и он меня поджидает. Я покинул комнату, чтобы вернуться в предыдущую, где в ожидании меня дремала утомленная Александра II.
— Я думала, что это вы делаете, — сказала она, — я слышала крики и я...
— Старая истеричка англичанка, — прервал я, — эти бедные женщины никогда не спали ни с кем, кроме как с фотографией сэра Уинстона Черчилля, а это не вполне умиротворяет систему эндокринных желез.
Болтая как ни в чем не бывало, я подхватил свой чемодан со старым приятелем револьвером.
— Я отнесу один документ шефу и отвезу вас домой, мой ангел, — обещал я, целуя ее взасос.
Пока она не успела оправиться от этого удушающего поцелуя, я выскочил в коридор.
На этот раз Кессаклу исчез. Путь был открыт. Я вышел с непринужденным видом. На востоке, в глубине горизонта ширилась розовая полоска. Заря, дети мои... Прекрасная, сияющая заря. Я посмотрел на «роллс». Здоровый детина в плоской каскетке сидел за рулем.
Я отошел на несколько шагов, пригнулся, чтобы избежать его возможного взгляда, потом, согнувшись вдвое, приблизился и выпрямился во весь рост у дверцы машины. Левой рукой я поворачивал ручку направо, держа его на прицеле своей пушки. Это его разбудило, водилу моей прекрасной изнасилованной. Он повернул ко мне хмурую рожу.
— Поехали, парень!
— Куда?
— Прочь отсюда, я терпеть не могу это местечко!
Он тронул. В этой меровингской машине чувствуешь себя, как в карете. Я не переставал держать его на прицеле, этого друга. Я разбираюсь в людях (и в женщинах в том числе), и я чувствовал, что это заковыристый тип. С таким фруктом надо все время быть на стреме.
— Куда мы едем? — спросил водитель.
— Продолжай в том же духе, я тебя предупрежу, когда надо будет остановиться.
За предместьем пошла деревня. Скоро мы достигли моря, необъятного, зеленого, где горизонт казался совсем близким. Плохо различимая дорога вела к песчаному берегу.
— Поворачивай направо, — приказал я.
Он послушался. Ухабистая дорога спускалась к береговой кромке, которую лизали волны. Несколько барок лежали на берегу, как огромные рыбы, выброшенные приливом[8] .
Здесь я собирался вынуть из шофера его секреты.
— Выходи и держи руки вверх, иначе это будет последняя заря в твоей жизни, мой друг!
Он со всем соглашался и следовал предписаниям доктора. Я, в свою очередь, вылез из тачки. Мне бы очень хотелось найти кусок веревки, чтобы связать этого типа. Я обогнул машину, чтобы открыть багажник этого сооружения. Первая вещь, которая бросилась мне в глаза, было ружье с оптическим прицелом. Итак, дело становится все более пикантным. По-моему, братья мои, передо мной поистине стоял мой убийца.
— Скажи-ка, Освальд[9], — обратился я к нему, — ты не находишь, что неосторожно держать при себе свою артиллерию после твоих упражнений с аркебузой на крышах?
Не успел я так поразглагольствовать и секунды, как он вытащил из кармана кольт и направил на меня. Поскольку я уже был занят тем же самым, мы теперь оба взаимно целились друг в друга. Ни тот, ни другой
