мере не обвиняюсь в изнасиловании и убийстве!
Я находился в большом вонючем темном помещении, полном полицейских в форме и в штатском. Эти сволочи надели мне наручники и, не особенно церемонясь, с помощью второй пары наручников сцепили меня со здоровым детиной, небритым, воняющим чесноком, потными ногами и полицейским участком.
Все расплылось, перемешалось, и я вышел из положения, забывшись сном!
Знакомый, любимый, обожаемый голос глубокого, звучного тембра вывел меня из забытья.
Он говорил, этот голос, с горячностью и страстью.
— Что же, никто в этой лавочке ни бум-бум по-французски, ребята? Когда турист хочет что-то узнать у полицейского, ему что, сначала переводчика надо искать?
Если бы я услышал «Адажио» Альбинони, Пятую симфонию Бетховена или «Волшебную флейту» Моцарта, мой слух не был бы столь очарован. Берю здесь! Берю в Афинах! Берю в комиссариате! Прямо как в театре! Чистое чудо! Хотя как знать, может, и в самом деле чудо, нет? Может, мне снится? Надо проверить... Я ущипнул себя, как рекомендуется в таких случаях. Нет, все в порядке.
— Привет, Жирдяй, — прошелестел я сквозь зубы.
До Берю доходит всегда не сразу.
— И поскольку я ваш собрат, — продолжал он, — я надеюсь, что вы будете пошевеливаться и что... — Тут он вдруг понял, что кто-то говорит с ним по-французски, и вздрогнул. Он воззрился на меня, сомневаясь всеми своими пятью чувствами.
Я стал напевать, как бы и не обращаясь к нему, на мотив «Если ты не хочешь, то не надо»:
Он чертовски умеет владеть собой, этот Берю. Он фыркнул носом, возвышаясь в своих зеленых башмаках на толстых волосатых ногах, одернул бермуды в красно-синюю полоску, провел рукой по вырезу своей желтой рубашки-поло, украшенной оранжевой ракеткой, наконец, приподнял фиолетовую полотняную кепку с длинным зеленым козырьком, которая делала бы его похожим на жокея, будь он на восемьдесят кило полегче.
— Итак, now[10], господа and gentlemans[11] я возлагаю на вас заботу о том, чтобы сделать все необходимое и найти мой «Кодак». Вы понимаете, что это значит? Турист без «Кодака» все равно, что телячья голова без винегрета! Remeber de my name[12]: Берюрьер, Бе-бе, рю, рьер! Я буду в отеле Антигоны и Ануя, вместе взятых. Поцелуй деткам и до свидания!
И он вышел, оставив всю полицию в удивлении, беспокойстве и нерешительности.
Разом стало легче дышать, это уже пахнет получше, Сан-Антонио. Когда вам улыбается удача, вы чувствуете себя чертовски уверенно! Его Жирдяйство немедленно позвонит Бритому Ежику, а тот сдвинет небо, землю, воду, газ и электричество на всех уровнях, чтобы вытащить меня из переделки, в которую я влип.
Я взглянул на часы, которые висели в комиссариате. Поскольку цифры на циферблате греческими не были, можно было понять, что десять часов. Сколько мне еще торчать в этом зловещем углу?
Глава XI, в которой Берю превосходит сам себя!
Вход в полицию был окружен довольно внушительной толпой. Зеваки с любопытством глазели на «роллс» и на «черный ворон», ощущая весь анахронизм соединения этих двух машин. Когда появился я, прикованный к своей обезьяне, поднялся враждебный рокот. Перед тем, как мне подняться по лесенке, нас с гориллой расцепили, поскольку индивидуальные камеры фургона не вмещают больше одного, ну в крайнем случае полутора человек зараз. Как только меня отцепили, произошло кое-что неожиданное: раздался взрыв, и языки пламени стали лизать, обволакивать фургон. Огонь начал виться и в толпе, которая смылась со сверхзвуковой скоростью. Прохожие, зеваки, полицейские в форме и в штатском — все устремились в разные стороны, пытаясь побить рекорд на десять тысяч метров.
Я стоял как вкопанный около лесенки, думая, что же это все значит. Поскольку я задался этим вопросом посреди пылающего пожара, мои размышления быстро приобрели жгучий интерес.
— Ты ждешь метро или поджариваешься до хрустящей корочки? — проревел голос Берю.
Черт побери! До меня дошло, что этот внезапный пожар — маневр моего приятеля Александра-Бенуа. Как же он пришелся кстати!
Я выпрыгнул из фургона. Тачка Жирного была здесь, дверца открыта. Я бросился внутрь, не размышляя над тем, что этим я усугублю свою вину.
Жирный рванул с места, надо было видеть Берю, его кепку, надвинутую на брови, толстую задницу, распластавшуюся на сиденье. Бермуды, казалось, того и гляди лопнут на его ягодицах, стремящихся завоевать себе полную свободу.
— Ты болван, Жирный, — задохнулся я, — Подобные штуки будут тебе стоить Бастилии, я обвиняюсь в изнасиловании и убийстве!
— У меня был запасной резервуар с горючим в тачке, когда заявился этот зарешеченный фургон с камерами, я разлил эту настойку, оставив дорожки до дверей почты. Небольшая спичка в подходящий момент — и результат ты видишь?
— Куда ты меня везешь? — забеспокоился я, заинтригованный определенностью моего друга.
В самом деле, он вел, ни минуты не колеблясь, поворачивая налево и направо, как человек, знающий, куда ему надо и как туда проехать!
— Не лезь не в свое дело, у меня есть план. Мы едем на Крополь, — проворчал он.
Поскольку я не реагировал, онемев от удивления, он принялся рассказывать:
— Крополь — эта цитадель древних Афин, на скале высотой в 270 метров. Это старая крепость, где еще Писистрат имел дворец, была разрушена персами во время лидийских войн. В пятом веке до Рождества Христова Крополь, посвященный Афине, был украшен замечательными памятниками...
Он замолк...
— Что мы будем делать на Акрополе, Жирный?
— Там внизу ужасный паркинг. Мы сейчас загоним мою красотку на специальный участок, а сами сядем в туристический автобус. Не забывай, что прятаться всегда лучше всего в толпе.
— Ты производишь на меня впечатление человека, досконально знающего эту дорогу.
— Не беспокойся, мы с Бертой таскаемся туда каждый день. Не знаю уж, что за муха укусила мою благоверную, но этот Партемон — или как его — это ее слабость, с тех пор как мы сюда приехали. Она и сейчас там.
Я повернулся назад, ожидая увидеть полицейские мотоциклы, но все было спокойно.
Во всеобщей панике мое бегство удалось великолепно.
Спустя десять минут мы были у подножия Акрополя.
Берю маневрировал среди моря стоявших машин, нашел место и выпрыгнул из машины.
— Мы сейчас залезем в мой обычный автобус, я немного знаю шофера, отличнейший парень, я ему объясню, что ты мой приятель, которого я тут встретил, суну ему немного мелочи, чтобы он согласился тебя возить заодно.
Он обвел взглядом синие и красные автобусы, выстроившиеся у подножия горы.
— Наш — синий с бежевой полосой, вот тот! — сказал он.
