покинула бы этот дом…
– Тогда сделайте милость, езжайте, – усмехнулся Шеннон. – Мне кажется, что от вашего присутствия миссис Квинливен мало пользы. А поскольку ей какое-то время еще придется оставаться здесь, я бы советовал вам не упускать чудесную возможность развлечься.
Джорджина слегка покраснела.
– В любом случае я Останусь здесь, сэр, – настойчиво повторила она. – Уверяю вас, моя тетя возьмет на себя все расходы.
Шеннон неожиданно рассмеялся, прерывая ее.
– Нет, нет, я не настолько скуп! – сказал он. – Вы можете чувствовать себя здесь как дома, мисс Пауэр. – Он отодвинулся от камина. – Леди Элиза, передайте мои наилучшие пожелания полковнику Малладону. Леди Мотт, мисс Мотт – к вашим услугам. Брендон, вы идете со мной?
Не говоря больше ни слова, он вышел из комнаты, оставив Джорджину с раздосадованной леди Элизой и возмущенной леди Мотт.
– В одном вы правы, Элиза, – объявила последняя. – Он действительно несносный человек, и, как я вижу, он уже заставил Брендона плясать под свою дудку. И, как мне кажется, вас тоже, мисс.
Джорджина удивленно посмотрела на нее:
– Уверяю вас, мадам…
Леди Элиза рассмеялась:
– Вы, должно быть, слепы, Люсинда, если не видите, что они просто не переносят друг друга. – Она подошла к Джорджине: – Мне кажется, что вы хотите остаться лишь затем, чтобы досадить ему, вы, маленькая злючка. Однако берегитесь! Он и в самом деле может вести себя как животное… я бы даже сказала, опасное животное.
Неожиданно многозначительность в ее голосе заставила леди Мотт резко взглянуть на нее, но уже в следующий момент леди Элиза встала и заговорила совершенно другим тоном:
– Нам пора ехать, Люсинда. Мы и так пробыли здесь слишком долго. На сегодня бедняжке Белле достаточно посетителей. Джорджина, моя дорогая, мне кажется, мы с вами подружимся. Как только Белла встанет на ноги и вы переберетесь в Крайторн, я надеюсь видеть вас у себя в Стокингсе. В мае мы устраиваем бал, так что у нас будет полно народу.
Джорджина что-то вежливо сказала в ответ, а про себя подумала, что, возможно, ей посчастливится найти в Ирландии более искренних друзей, чем леди Элиза. Ее ничуть не впечатлили светские манеры этой дамы, которые, возможно, были бы более уместны в модном лондонском обществе, о котором она знала лишь понаслышке. Со стороны леди Элизы Джорджина почувствовала к себе враждебность, которую, как она догадалась, могла бы испытывать женщина подле более молодой и красивой соперницы.
Глава 6
Шли дни, и Джорджина обнаружила, что даже общество леди Элизы было бы для нее предпочтительнее, чем нынешнее окружение.
Отказ от приглашения леди Мотт поставил ее в весьма неловкое положение. Присутствие Шеннона в доме, когда о нем стало известно всем соседям, пресекло дальнейшие визиты, хотя записки и подарки тете Белле поступали ежедневно. В то же время ее намерение посвятить себя уходу за больной не давало ей возможности принять другие приглашения.
Нора Квилл не пожелала уступить свой пост такой неопытной сиделке, как мисс Пауэр. К тому же вскоре Джорджина обнаружила, что ее присутствие в комнате тети лишь напоминает той о весьма неприятной ситуации, в которую поставило юную племянницу ее опрометчивое приглашение. И она решила ограничить свои посещения двумя визитами в день.
Таким образом, большую часть дня она оказалась предоставленной самой себе. Разумеется, оставался еще Брендон, но он либо занимался со своим наставником, либо сопровождал Шеннона. К тому же, зная о ее нелюбви к новому хозяину, ему и в голову не приходило пригласить ее на утреннюю прогулку верхом или на объезд угодий, которые он совершал в его компании. Джорджина с неприязнью думала, что Шеннона забавляет таскать за собой повсюду Брендона, словно преданную собачонку, поскольку в хозяйственных делах от него не было никакого проку.
Ей и в голову не приходило, что Брендон, который после смерти Деклана Пауэра находился исключительно в женском обществе, если не считать слуг и наставника, изголодался по мужской компании и нуждался в опеке более старшего мужчины, способного руководить им. Привязанность Брендона к Шеннону она воспринимала не иначе как насмешку над ее собственной нелюбовью к новому владельцу «Дубов». И прежние дружеские отношения между двумя кузенами вскоре переросли во взаимную неприязнь.
Джорджина более снисходительна относилась бы к прогулкам мужчин, если бы сама могла ежедневно кататься верхом, но, как вскоре обнаружилось, в конюшне среди оставшихся после смерти Деклана Пауэра лошадей для нее не нашлось подходящей. А она скорее откусила бы себе язык, чем попросила у Шеннона разрешения воспользоваться одной из его лошадей.
Очень скоро она стала жалеть о том, что вообще приехала а Ирландию, и принялась искать, чем бы скрасить свое одиночество. Спустя примерно неделю после происшествия с миссис Квинливен она нашла себе забаву, хотя – она была в этом уверена – ее тетя никогда не одобрила бы этого.
Идея пришла ей в голову после того, как однажды, прогуливаясь в грустном одиночестве, она забрела в коттедж Линча, где старшая дочь хозяина, Силли Линч, уговорила ее выпить чашку чаю и отведать свежеиспеченного кекса. Силли пребывала в возбужденном состоянии по поводу предстоящей на следующий день свадьбы в соседнем коттедже. Рассказывая Джорджине о торжестве, она описала ей местный обычай рядиться в соломенные костюмы. Группа парней, рассказывала она, уже приготовила соломенные капюшоны, шляпы и юбки. Так называемые соломенные парни войдут гуськом в дом, где смешаются с веселящимися гостями, после чего, наплясавшись и напевшись вдоволь, уйдут восвояси.
В чем был смысл обряда, Силли не знала. Она лишь знала, что это старинный местный обычай и что ряженых узнать невозможно, поскольку в своих костюмах они похожи друг на друга как близнецы.
Джорджина, сидя в чистом домике и попивая чай, поначалу расстроилась, подумав о веселье, которое должно было случиться так близко от «Дубов». Затем ей пришла в голову мысль, что было бы здорово нарядиться в соломенный костюм самой и при содействии Силли явиться на свадьбу под видом одного из соломенных парней, чтобы повеселиться от души. Это была одна из тех проказ, против которой сэр Джон, с его пренебрежением к светским манерам, которые необходимо прививать юным леди, не стал бы возражать в ту пору, когда ей было лет на пять меньше.
Ей и в голову не пришло, что она больше не двенадцатилетняя девочка, а молодая леди, чья репутация может пострадать в случае, если маскарад будет раскрыт.
Силли пообещала раздобыть для нее подходящий соломенный наряд и заручиться поддержкой своего младшего брата, который должен был быть одним из соломенных парней.
– Он скажет, будто вы наш кузен из Килгарвана, – сказала она. – Вот будет весело! Боюсь, мне не удержаться от смеха, когда я увижу, как вы входите в дом вместе с остальными!
– Но ты не должна смеяться, – строго наказала ей Джорджина, – не то все станут удивляться, с чего это ты вдруг веселишься. А я ни за что на свете не хотела бы, чтобы меня разоблачили.
Ей стало немного не по себе, когда Силли с готовностью согласилась помочь. Но гордость не позволила ей признаться в этом, и, когда она вернулась домой, мысли о маскараде уже полностью овладели ею.
На следующий день она без труда отыскала в рощице соломенный наряд, оставленный, как и было обещано, для нее Силли. Она натянула на себя капюшон и юбку, которые, к ее удовлетворению, полностью скрыли платье. Но не успела она переодеться, как услышала приближающиеся шаги. Это был брат Силли, пятнадцатилетний парнишка, который пришел, чтобы отвести ее к соломенным парням. Он показал ей, как надеть остроконечный капюшон, который полностью скрыл ее золотистые кудри и лицо.
Когда с маскировкой было покончено, они направились к лужайке, где присоединились к остальным ряженым.
Джорджина испытала неловкость, попав в исключительно мужскую компанию. К счастью, дом, где играли свадьбу, был недалеко.
Когда ряженые приблизились к коттеджу, Джорджина услышала звуки музыки и смех. В открытую дверь ей был виден скрипач, игравший веселую музыку, под которую танцевали гости. При появлении соломенных парней танцы прекратились, и все обступили странных гостей. Джорджина успокоилась, когда убедилась,
