– Как выглядел молодой человек?
– Высокий, светловолосый. Волосы вьющиеся, коротко стриженные. Я много лет работала парикмахером. Светлые волосы редко вьются от природы, поэтому я и запомнила. Лицо, – она задумалась, – приятное, даже красивое. На вид лет тридцать, может, чуть больше. Глаза серо-голубые, нос… Нет, так подробно не могу вспомнить.
– Во что он был одет?
– Кажется, на нем был черный свитер, толстый, связанный английской резинкой, и черные джинсы. В общем, он был весь в черном. Да, я еще запомнила изношенные грязные ботинки огромного размера. Он снял их в прихожей.
– Галина Сергеевна, вы могли бы опознать этого молодого человека по фотографии?
– Безусловно. У меня хорошая память на лица.
– Как вам показалось, они разговаривали спокойно?
– По-моему, да. Во всяком случае, враждебности между ними я не почувствовала. Юра вообще был добрый мальчик, он и в детстве ни с кем не дрался, не ссорился. Его все любили, он умел ладить с людьми…
Мишаня заметил, что голос его собеседницы задрожал, появилась одышка. Надо было уходить. Лечащий врач не пускала его не из вредности. Мать Азарова действительно все еще была в тяжелом состоянии.
– Огромное вам спасибо, Галина Сергеевна, вы даже не представляете, как важно то, что вы сейчас рассказали, – мягко произнес он, – сегодня я больше не буду вас беспокоить, а завтра принесу несколько фотографий.
– Вы можете принести их прямо сегодня, я попрошу врача, чтобы вас впустили. Только найдите убийцу…
«Кроме фотографий, надо будет принести еще и цветы, для нее и для лечащей врачихи, – подумал он, выходя из палаты. – И хорошо бы действительно сделать все сегодня…»
У Мишани как у опытного опера была разработана своя система мелких взяток. Он угадывал точно, кому что надо преподнести, чтобы расположить к разговору. От цветов не откажется ни одна нормальная женщина, даже суровый кардиолог в закрытом госпитале. А к матери, потерявшей единственного сына и перенесшей инфаркт, являться с пустыми руками – свинство.
Родители Дмитрия Синицына очень удивились, когда оперуполномоченный с Петровки попросил у них несколько фотографий погибшего сына.
– Неужели причины Митиной смерти до сих пор расследуются? Ведь мы получили официальный ответ из прокуратуры, и вообще, с самого начала у милиции не было никаких сомнений в том, что Митюша покончил с собой, – срывающимся голосом бормотала мать погибшего, листая альбом с семейными фотографиями.
– Всякое бывает в нашей работе, – неопределенно ответил Мишаня.
– Только, пожалуйста, верните нам эти снимки, – попросил Синицын-старший, – ведь вы понимаете…
– Да, конечно. Я все верну, не волнуйтесь.
К вечеру Мишаня Сичкин уже знал совершенно точно, что за два дня до перестрелки в подмосковном ресторане Юрий Азаров встречался с Дмитрием Синицыным. Получалось, что небольшой скандал, случившийся на презентации, произвел на певца очень сильное впечатление, настолько сильное, что он не поленился, разыскал скандалиста и встретился с ним тайно, на квартире своей матери, через день после скандала. Значит, его всерьез заинтересовал «пьяный бред», содержавший весомое слово «убийца». Вряд ли он воспринял это слово в переносном смысле, как все прочие свидетели скандала. Возможно, он один понял, что скандалист Синицын подразумевал вовсе не убийство талантов.
О чем говорили эти двое, которых больше нет, теперь уже никто не узнает. Но результатом этого разговора стала гибель обоих – преуспевающего эстрадника Юрия Азарова и барда-неудачника Дмитрия Синицына. Оба убийства были с тонкой инсценировкой, в которой просматривался один и тот же хитрый почерк.
Когда зазвонил будильник, Лене показалось, что она вообще не спала. Только закрыла глаза, и тут же надо вставать.
В кухне завтракала Ольга, одетая, накрашенная и причесанная.
– Все, я помчалась, – сообщила она, выскакивая из-за стола и допивая свой кофе на ходу. – Майкл ушел бегать. Слушай, а что ты так рано встала? Могла бы еще поспать. Смотри, у тебя глаза закрываются. Ладно, бегу. – Она надела пальто, чмокнула Лену в щеку.
Когда дверь за ней закрылась, Лена набрала номер соседей из квартиры напротив.
– Да, – подтвердил хозяин боксера, – около двух часов ночи какая-то женщина ждала лифт на нашей площадке. Она выглядела очень прилично, я подумал, она была у кого-то в гостях на нашем этаже. Я не видел, от какой двери она отошла. Она стояла у лифта. А что?
– Нет, ничего. Все нормально. А как именно она выглядела, не помните?
– Высокая, элегантная, лет сорок. Честно говоря, я ее не особенно разглядывал. Приличная, интеллигентная дама. Лен, а она что, к вам приходила?
– Ко мне. Только меня дома не было. Спасибо большое.
Повесив трубку, Лена подумала секунду и набрала один из номеров, оставленных майором ФСБ Иевлевым.
– Как вы собираетесь провести сегодняшний день? – спросил майор, выслушав ее рассказ. – Насколько я помню, ваш самолет в Тюмень улетает в час ночи.
– Вы что, считаете, что пора приставить ко мне «наружников»? – усмехнулась Лена. – Или телохранителей?
– И все-таки, Елена Николаевна, какие у вас планы на сегодня?
– Буду возить своего американца по Москве.
– Сами? На своей машине?
– Я не умею водить машину. Один знакомый вызвался помочь.
В двенадцать десять дня майор получил сообщение от «наружников», что объект вместе с пожилым иностранцем выехал по направлению к центру в автомобиле марки «Мерседес» черного цвета. А еще через полчаса Иевлев с удивлением узнал, что машина эта принадлежит Волкову Вениамину Борисовичу. Это имя в комментариях не нуждалось. За рулем «Мерседеса», в очках с затемненными стеклами, сидел Волков собственной персоной.
– Ну и знакомые у вас, Елена Николаевна, – присвистнул майор и распорядился продолжить наблюдение.
Глава 25
Он действительно вел себя как старый знакомый. Глаза его были скрыты затемненными стеклами очков. Лена тоже надела темные очки – день был ярким, солнечным.
– Раньше ваши политические обозреватели любили называть Нью-Йорк городом контрастов, – говорил Майкл, когда они шли по изуродованному Старому Арбату, – но более кричащих контрастов, чем в Москве, я не видел даже в Каире и Бомбее. Удивительно, у вас была такая чудесная, уютная улица, с которой столько связано имен и исторических событий. И что сделали с бедным Арбатом? Это какая-то вульгарная матрешка, прямо издевательство над городом. Слушай, – спохватился он, – а почему твой знакомый все время молчит?
– Вениамин не говорит по-английски.
– Так ты переведи, мне интересно побеседовать с человеком, который разъезжает по Москве в «Мерседесе». Ведь он-то точно новый русский?
– Веня, ты новый русский? – спросила Лена.
– Не знаю, – пожал он плечами, – наверное, да. Смотря что подразумевать под этим понятием.
Через несколько минут между Майклом и Волковым завязалась оживленная светская болтовня. Механически переводя с английского на русский и обратно, Лена думала о том, что, глядя на этого милого, неглупого, хорошо воспитанного человека, невозможно представить его в роли злодея, бандита, блатного пахана. И в роли пылкого влюбленного тоже.
– Бизнеса в чистом смысле этого слова у нас пока нет, – говорил Волков. – Он настолько плотно слит с
