завидовать! И настанет день, когда Сильви войдет под руку со своим мужем в салон «Мари-Каролин» и небрежным тоном — она сумеет это — скажет: «Покажите мне все новинки…» В первые мгновения ни ее старые коллеги-продавщицы, ни мадам Бернье, ни даже сам Нат Венфель не узнают ее, настолько она будет красива! В магазине все будут спрашивать друг друга: «Кто эта красавица с таким интересным мужчиной?» И вдруг все начнут шептаться, все начнут обхаживать ее, так как узнают ее легендарную улыбку, улыбку Сильви…
Настанет час ее триумфа, триумфа, которого она ждала столько лет! Можно разыграть из себя скромницу (хотя, когда ты самая красивая, совершенно незачем это делать, все знают и так, что ты неотразима), сказав: «Да, это я, а это — мой муж, Патрис!»
В день прощания с «Мари-Каролин» Сильви обещала это сделать, а обещания следует выполнять.
В понедельник, в пять часов вечера, та, которая не была еще супругой прекрасного Патриса и по- прежнему оставалась некрасивой, застенчиво позвонила в квартиру на третьем этаже приземистого особняка в седьмом квартале:
— Доктор Дальви?
Дверь открыла одетая во все белое ассистентка врача:
— Да, это здесь. У вас назначена встреча?
— В семнадцать пятнадцать.
— Входите, пожалуйста.
Просторный роскошный вестибюль. На стенах многочисленные картины известных современных художников словно соперничали дерзостью красок, смелостью сюжетов, но вместе с тем органично составляли нечто вроде мозаики, по-своему красивой.
В зале ожидания, где Сильви оказалась единственной посетительницей, на стенах висели картины не менее дерзновенные и загадочные. Кубы, точки, линии прямые и кривые, круги, глаз в углу, рука с отсутствующими двумя пальцами… Кого они изображали: мужчину, женщину, животное или предмет? Что это — каприз, пристрастие? Сильви в полной растерянности разглядывала картины, она ничего не понимала… И вдруг ее осенило: весь этот модернизм, кубизм, абстракционизм — это же не что иное, как блестящее отражение изумительной работы, которая совершается ежедневно в этом волшебном заведении. Это художественное воплощение воли человека, который всю свою жизнь лепит, вырезает, строгает, перекраивает живую плоть, создавая красоту.
Отворилась дверь. Вошедший, мужчина неопределенного возраста, с голым черепом, совсем некрасивый, очень мягким голосом спросил:
— Мадемуазель Сильви Марвель?
— Да, это я.
— Пройдите, пожалуйста, в мой кабинет.
Мужество
Впервые за долгое время Сильви оробела, она, способная совершать самые дерзкие поступки. Сидя за письменным столом, на котором ничего не было, кроме блокнота, доктор Дальви молча разглядывал девушку. Взгляд поражающе острый: живые и умные глаза, цвет которых трудно было определить, настолько быстро он менялся. Казалось, доктору достаточно одного беглого взгляда, чтобы понять человека и заглянуть в его душу. Сильви казалось, словно ее просматривали насквозь. Поэтому, когда доктор заговорил, она почувствовала облегчение:
— Слушаю вас, мадемуазель.
— Доктор, я все сказала секретарше, с которой говорила по телефону неделю назад, когда договаривалась о визите.
— Это была моя ассистентка. Между назначением встречи и консультацией большая разница.
Доктор взял ручку и стал быстро делать пометки в блокноте, по мере того как задавал Сильви вопросы и получал ответы.
— Поскольку вы совершеннолетняя и не замужем, вы не нуждаетесь в чьем-либо согласии, если будет иметь место хирургическое вмешательство. Уточняю, однако, что замужняя женщина все равно имеет право оперироваться, даже если ее супруг не согласен. Но я предпочитаю иметь согласие мужа, так как в противном случае возникают разного рода сложности. Однажды один разъяренный муж чуть было не возбудил против меня уголовное дело, обвинив в том, что я изменил внешность его жены без его согласия. С тех пор я действую крайне осмотрительно. Кто вам посоветовал обратиться именно ко мне?
— По правде сказать, никто, доктор. К вам меня привела ваша репутация, — ответила Сильви.
— Вы давно задумались о том, чтобы прибегнуть к пластической хирургии?
— Не очень. Естественно, я, подобно всем другим, кого обидела природа, думала иногда об этом. Но я заблуждалась, когда считала, что могу обойтись без нее. И совсем недавно я поняла, что только опытный хирург может вернуть мне радость жизни.
— Я внимательно выслушал, мадемуазель, то, что вы мне рассказали, и склоняюсь к мысли, что я для вас что-то вроде соломинки, за которую хватается утопающий, не так ли? — Доктор вопросительно посмотрел на Сильви.
— Абсолютно верно, доктор… Умоляю вас, помогите мне! С того момента как я вошла в этот кабинет, вы все время внимательно наблюдаете за мной. Я имею основание думать, что результат наблюдений не разойдется с моими желаниями.
Доктор продолжал ее разглядывать, не отвечая. Сильви забеспокоилась:
— Ответьте, вы считаете, что сможете добиться со мной значительных результатов?
Она не просто спрашивала, она умоляла. Доктор улыбнулся:
— Сегодня хирурги могут сделать практически все… Только… Все будет зависеть от того, чего вы хотите.
— Я больше не могу на себя смотреть, доктор! Я сама себе отвратительна! Понимаете? Все надо переделывать! — воскликнула девушка.
— Все? Нет, я считаю, вы преувеличиваете… И «переделать» слишком сильно сказано! Единственно, что я и мои коллеги сможем сделать, так это изменить лицо или его отдельные части.
— Но в моем лице нет ничего красивого!
— Не преувеличивайте, мадемуазель. Прежде чем вы возненавидели свое лицо, в чем вы только что признались, прошло немало времени для того, чтобы вы заметили, что есть в вас привлекательного. Иначе вы не были бы женщиной, а импульсивность ваших слов доказывает как раз обратное. Посмотрите на свои руки, на запястья, на щиколотки… Это уже много! Хирургия не в силах придать грациозность суставам — это дает Бог. Когда рука грубая, она таковой и останется! Позволите?
Врач встал, подошел к Сильви (она по-прежнему сидела), приподнял волосы, чтобы рассмотреть затылок.
— Ваша шея — тоже удача, даже очень большая удача: у вас королевская осанка. Это основное для женщины! Не двигайтесь!
Доктор Дальви достал из кармана пиджака металлическую рулетку и стал измерять лицо девушки. Делал он это очень тщательно, записывая все цифры в блокнот. Закончив с лицом, сказал:
— Встаньте, пожалуйста. Теперь я попрошу вас раздеться, можете оставить только трусики.
Когда Сильви предстала перед доктором обнаженной, он измерил ей шею, грудь, бедра, не переставая делать записи в блокноте.
— Благодарю вас. Можете одеваться.
Сильви оделась, села на прежнее место, доктор протянул ей коробку с сигаретами:
— Вы курите?
— Иногда, — ответила девушка.
— Вероятно, когда нервничаете? Тогда выкурите сигарету: это поможет вам расслабиться. Теперь
