– Да, тут гости ночуют и почти только то и делают, что ночуют.
– Как я счастлива, что встретилась с вами. Однако я не вижу здесь вывески?
– В Париже на наших домах вывесок не бывает. Хорошее вино, говорят, узнается и без ярлыка. Ну, пойдемте, я вас представлю содержательнице… этих меблированных комнат.
– Пойдемте.
XXIII. ДОМ ПОЗОРА
Она повела ее по лестнице, очень дурно освещенной, на которой было много грязных следов, и вообще как лестница, так и коридор представляли вид мрачный и указывали, что здесь мало заботятся об опрятности. Вишенка удивлялась этой нечистоплотности, но все же была рада, что не придется ей ночевать под открытым небом. Однако подумала, что в Париже гостиницы могли быть чище.
Войдя на первый этаж, она прошла темную комнату и затем вошла в довольно большой и хорошо освещенный зал, где было много женщин. Вишенка изумлена зрелищем, которое ей представилось. В большом кресле сидела толстая пожилая женщина, казавшаяся тут главным лицом, прочие женщины были молодые, разряженные и с таким видом, как та, которую Вишенка встретила у крыльца. Некоторые между этими женщинами были даже красивые, но все они нарумянены и набелены, с синяками под глазами. Одни сидели на полу, другие прохаживались особенной развязной походкой, третьи разваливались на диванах, а третьи лежали животом вниз на старом ковре. Когда Вишенка вошла, то глаза всех на нее устремились, а полная и пожилая женщина грубым и охриплым голосом спросила:
– Кого ты нам привела, Беренис?
– Это приезжая, сегодня первый раз в Париже. Она искала ночлега за деньги в приличных и хорошо меблированных комнатах. Вот я ее и привела сюда, а вы делайте, как знаете.
Беренис сопровождала свои слова какой-то мимикой, невидной для Вишенки, стоявшей впереди ее, но понятной для всех присутствующих. Высокая блондинка расхохоталась и сказала:
– А-а! Ха-ха-ха, наш дом – приличные меблированные комнаты! Вот глупость-то.
Пожилая женщина воздержала этот хохот гневным и громким голосом, от которого даже окна задрожали, она закричала:
– Молчать!.. Ралез… попробуйте еще похохотать… что тут смешного, разве мой дом нельзя назвать приличным? Разве я не оплачивала разных повинностей? Дуры вы такие!.. Садитесь, барышня. Эй, вы не раскладывайтесь, как на рынке, а подайте стул… ну, ну, живее…
Одни стали приличнее себя держать, а другие бросились за стулом. Большая часть их окружила Вишенку и стали к ней присматриваться.
Вишенка чувствовала очень неловко, ею овладел какой-то страх, в котором она не могла дать себе отчета.
Полная женщина старается успокоить ее своей вежливостью, даже придать мягкость своему голосу.
– Вы недавно в Париже и не здешняя жительница?
– Нет, сударыня, я из деревни близ Немура, – отвечает Вишенка.
– А-а! Из Немура, откуда чернослив, – восклицает, почесываясь, милая брюнетка.
– Какая ты глупая, Памела, чернослив привозят из Тура… ах ты еще хвастаешься своей географией, лучше почесывай свои бока, а то блохи тебя закусают. Вы прежде никогда не бывали в Париже?
– Нет, никогда.
– К кому же вы приехали? К родителям? К родственникам? Или, может быть, искать какую-нибудь должность?
– Нет, я родных тут не имею и должности не ищу.
– Так вы получаете доходы из имения. Поздравляю вас и завидую вам. Когда соберу немного денег, то устрою огород, буду сажать капусту и, получая доход, не останусь здесь, оставлю этот промысел.
– Я никаких доходов не получаю.
– Неужели! Стало быть, все ваше состояние только то, что на вас? Это в Париже опасно, с этим далеко не доедешь. – Она обратилась к остальным:
– Чего вы опять захохотали? Что же с нами поделаешь… все молодежь, только и думают, как бы поиграть. Памела, когда перестанешь чесаться?
– Сейчас, заели меня.
– Тише, прошу быть приличнее, а то ужина не получите.
Вишенка посматривает на всех женщин, которые теперь уже немного вежливее, и спрашивает у полной дамы:
– Вы, сударыня, содержательница этого пансиона?
– Именно так, моя милая, я содержу мещанский пансион и общий стол, вы как раз вовремя явились, мы сейчас будем ужинать… а что, Мино пришел?
– Нет еще.
– Я не хочу ожидать его каждый вечер, у меня должно идти как по ниточке, если через пять минут не придет, то садимся ужинать. Опять проиграется в пух и прах, он уж верно, где-нибудь играет.
– Сударыня, прикажите дать мне комнату, а на ужин я вам очень благодарна, мне есть не хочется, – сказала Вишенка.
– Вам неугодно ужинать, извольте, мы вам отведем комнату, только прошу заплатить пять франков, мы дешевле не берем, а иногда даже дороже.
Вишенка достала из кармана сто су и передала полной женщине. Та, взяв их, позвала:
– Эй! Жолиса, поди сюда.
У дверей зала появилась грязная и обрюзглая служанка.
– Ужин готов, – сообщила она.
– Хорошо, мы, дожидаемся еще Мино. Пусть твое кушанье постоит, а сама оправь постель для барышни, в той комнате, которая на четвертом этаже и которую никто не хочет занимать. Ну, ну, живей поворачивайся.
– Там простыней нет.
– Сходи за ними и приготовь все.
– Иду.
Служанка ушла, а полная женщина сказала Вишенке:
– Сейчас будет все готово. Но почему же вы не хотите с нами поужинать? Я с вас за это ничего не возьму, я вас приглашаю.
– Я поздно и очень хорошо пообедала в Пале-Рояле.
– Вы обедали в Пале-Рояле, в ресторане?
– Да, сударыня.
– Одни.
– О! Нет, с молодым человеком, который меня привез из Сен-Клу в коляске и к которому я должна идти завтра в двенадцать часов.
Все девицы начинают смеяться, а пожилая женщина качает головой и говорит:
– Ну! Ну! Ну! Вы долго нам об этом не говорите… это, может быть, ваш возлюбленный привез в Париж и будет вас содержать?
Вишенка осушает глаза и ничего не говорит, а полная женщина продолжает:
– А господи! Тут нет ничего дурного, я не думаю читать вам наставления за это… мы не щепетильны в этих безделицах. Где же живет этот господин? Если вы не знаете Парижа, то будьте осторожны, заблудиться можно.
– У меня есть адрес его, я завтра возьму коляску и поеду к нему.
– Хорошо сделаете, а сами найдете? А как вас зовут?
– Вишенка.
– Вишенка, и только?
Некоторые начинают смеяться и восклицают:
– Какое знатное имя, это имя торговки фруктами!
– Уж я бы лучше согласилась, чтобы меня звали печеное яблоко.
– Уж конечно, тебе больше, кстати, это имя идет.
