Однако света без тени не бывает: «Савойские герцоги устанавливали гражданское равенство своих подданных путем последовательной отмены феодальных прав и привилегий. Эти реформы были вызваны скорее административными целями, нежели желанием облагодетельствовать народ. В Пьемонте, кроме процветавшего тогда Коллеж де Прованс, не было вообще никаких бесплатных школ, за исключением тех, которые готовили священников. Запрещалось учиться в университете Павии, ибо там распространялись идеи Иосифа II. После изгнания иезуитов в Пьемонте исчез и культ науки. Беккария, Лагранж, Бертолле, прославленный тип ограф Бодони, итальянский Софокл Альфиери й многие другие бежали из этой ночи, которая предшествовала у нас Революции. Некоторые искали свой хлеб за границей, и все — свободу, che'e si сага[2] <...) Впрочем, Турин совершенно офранцузился, хотя там строжайше следили за тем, чтобы не допускать французские идеи. На границе отбирали книги, значившиеся в списке запрещенных, а городские власти следили за библиотеками. Виктор Амадей III, так же как и его отец, не скрывал своего презрения к поэзии. Искусства и нравы Италии еще не достигли Альп, может быть, и к лучшему для сей прежде всего военной монархии, поелику изнеженность итальянцев того времени вошла в пословицу. Характер и лицо Пьемонта нельзя было отнести ни к тем странам, где процветают искусства и кипят страсти, ни к тем, где царят идеи и культ наслаждения. Это было государство солдат, постоянно готовое к войне и зажатое между Францией и Австрией. Его государи пытались посредством сильной военной власти предотвратить то брожение умов, которое уже внятно ощущалось за пределами их владений»[3]
Для де Местра годы, предшествовавшие Революции, были отмечены лишь семейными событиями: кончиной отца, сенаторское место которого он вскоре занял, рождением сына и старшей дочери. Его всецело поглощали ученые занятия и чтение, служба, переписка с родственниками, а также светские обязанности и развлечения. Перед ним не было никакой великой цели и никакого большого дела. Если бы не Французская Революция, так бы, по всей вероятности, и продолжалось, и он стал бы не тем мыслителем и политическим писателем первейшей величины, а всего лишь президентом Сената или членом Королевского Совета в Турине.
Страшная энергия Революции была столь велика, что не могла долго удерживаться в пределах одной страны. 15 сентября 1792 г. Франция объявила Сардинскому Королевству войну, и через семь дней генерал Монтескье занял Савойю. Все офицеры, в том числе и братья Жозефа де Местра, присоединились к королевской армии, которая отступила за Альпы в Пьемонт. Вместе с нею туда же бежало и все семейство де Местров. Но это было лишь началом их злоключений. Почти сразу профранцузское Собрание Савойских Депутатов постановило считать эмигрантами всех уехавших и потребовало их возвращения до 1 января 1793 г. под страхом конфискации имущества. Хотя сардинский король рекомендовал своим подданным выполнить это условие, чтобы не лишиться средств к существованию, не все одобрили этот совет, в том числе и Жозеф де Местр. Тем не менее он пытался спасти свое состояние и послал в Савойю медицинское свидетельство о том, что беременность жены и зимнее время препятствуют его возвращению. Но г-жа де Местр действовала решительнее. Невзирая на приближающиеся через месяц роды, она воспользовалась отлучкой мужа и 27 декабря самовольно уехала через зимний перевал Большой Сен-Бернар в Шамбери, где и застал ее бросившийся вдогонку- Жозеф де Местр. 26 января, на другой день после произведенного новыми- властями в их доме обыска, родилась вторая дочь де- Местров Констанция. Спасти ничего не удалось, и они перебрались в Лозанну, где собралось тогда общество первейших европейских знаменитостей: аббат Рейналь, мадам де Сталь, Галлер, Гиббон, фаворит Марии Терезии и Екатерины II блестящий принц де Линь, приезжавший каждое лето из Брюсселя, чтобы дать иа берегу Женевского озера представление, придуманное доживавшим свои последние годы Казановой.
Трудно было найти более подходящее место, чем Лозанна, для наблюдения за тем, что происходило во Франции, и король поручил Жозефу де Местру сообщать о всех делах и событиях туринскому Бюро Иностранных Дел, откуда его донесения через посланников и дипломатических агентов расходились по всей Европе. Кроме политической корреспонденции де Местр исполнял в Швейцарии и конфиденциальную миссию-—защищать перед властями Гельветической Республики интересы савойских эмигрантов и способ ствовать пробиравшимся в Пьемонт, нтобы встать под знамена короля. В Швейцарии де Местр написал первую из своих знаменитых книг — «Суждения о Франции» (1796 г.).
Французская Революция поражает его прежде всего несоответствием причин и следствий. Деятели ее представляются ему безвольными посредственностями^коими движет неведомая им самим сила. И сила эта принад^жит Божественному Провидению. Революция не 'есть дело людей. Они ее не предвидели, не хотели и не осуществляли. Она только от Бога. У Франции особое предназначение в мире — вести за собой христианское человечество, ведь не зря именуют ее старшей дочерью Церкви. Но она отступила от своего долга, впала в безбожие и восстала против самого Бога. За это и последовала кара революцией. Однако истекающая кровью, но вместе с тем очистившаяся Франция сможет исполнить свое предназначение, ведь истинные правительства создаются Провидением. А какой толк от конституций, не принимающих во внимание ни страну, ни ее нравы, ни ее религию? В природе нигде нет абстрактного человека. Есть французы, англичане, итальянцы, немцы. Есть даже персияне и китайцы. Революция не способна создавать, ибо ни одно государство не возникало по осознанной воле людей. Республика обречена, и после всеобщего очищения к власти вернутся Бурбоны. Таким образом, де Местр безошибочно предсказал возвращение Людовика XVIII. Книга пользовалась необычайным успехом. Когда всего через несколько месяцев после ее появления Бонапарт вступил в Милан, там продавалось уже пятое издание. Молодой генерал с увлечением прочел ее, да и как могло быть иначе — ведь в ней доказывалась обреченность революционного правительства и был указан прямой путь к восприятию власти.
Одновременно с появлением в свет книги де Местра его отечеству был нанесен страшный удар. Французы наголову разбили пьемонтскую армию, и по заключенному миру Савойя должна была отойти к Франции. В январе 1797 г. король Карл Эммануил II призвал графа де Местра в Турин и назначил ему 2000 франков пенсии. А когда в конце следующего года после беспорядков и столкновений с французами Карл Эммануил отрекся от престола и бежал в Сардинию, Жозеф де Местр также покинул столицу вместе со всем семейством и нашел себе пристанище в занятой австрийцами Венеции.
Тем временем в войну вступила Россия, Суворов явился на берега По и разгромил французов. Де Местр поспешил в Падую посмотреть на русские войска. Он писал тогда: «Вот они, скифы и татары, пришедшие сюда с Северного полюса, чтобы перерезать с французами друг другу горло, как этого добивались адвокаты из Парижа. Две мысли не дают мне покоя, когда я вижу, как они маршируют. Зачем появились они здесь? Сколько из них вернется? Они говорят о вторжении во Францию как о несомненно увеселительной прогулке»[4] Затем де Местр возвратился в Турин. Ему было поручено место правителя Королевской Канцелярии в Сардинии, то есть высшего гражданского чиновника на острове. Должность эта, обремененная множеством административных дел, очень тяготила его. К тому же в 1802 г. он разлучился со своим семейством — г-жа де Местр возвратилась в Савойю, чтобы попытаться спасти хоть какие-то остатки состояния. Ему было суждено увидеть ее и детей лишь через двенадцать лет на другом конце света.
В первые дни 1803 г. король Виктор Эммануил I, вступивший на престол вслед за отречением своего брата после битвы при Маренго, вызвал графа де Местра в Рим, откуда он управлял остатками своего королевства. Де Местру было сказано, что, желая сближения с Россией, от которой только и можно ждать хоть какого-то облегчения, король возлагает на него миссию представлять Сардинское Королевство в Санкт-Петербурге. Де Местр долго отказывался. Одному из своих друзей он так говорил об этом: «Выросший в глубине глухой провинции, предавшийся с ранних лет серьезным занятиям и живший в кругу своего се мейства среди книг и друзей, я был предназначен, наверное, к жизни патриархальной, которая доставляла мне столько счастия, сколь оно возможно здесь, на земле. Но революция решила иначе! После нескольких неудачных попыток устроить свою судьбу я решился мирно завершить карьеру чиновника в Сардинии, ибо почитал себя умершим, а Сардиния вполне удовлетворяла меня как могила. Но нет, мне пришлось все-таки выступить на большой сцене» [5]
Поездка из Рима в северную столицу была тогда очень долгой и утомительной. Де Местр выехал 22 марта в дурной карете, отданной ему королем, остановился на несколько дней в Вене ради аудиенции у германского императора, а на берега Невы прибыл лишь 13 мая. Цель его миссии заключалась в том, чтобы хлопотать о возвращении потерянных Сардинией на континенте владений или, по крайней мере, о возмещении за них, хотя ни на то, ни на другое не было почти никакой надежды. Буквально не переводя
