Сюда-то и направлялся сын дижонского нотариуса — к своей тетке, вдове Фонтана. Ее учебное заведение пользовалось, да и теперь еще пользуется, вполне заслуженной славой.
Почти все богатые обитатели маленьких городов и деревень, лежащих в окрестностях Лароша, отдавали своих дочерей в пансион madame Фонтана. Из сотни пансионерок насчитывали дюжину, привезенных из Парижа. В их числе была и Эмма-Роза.
Сойдя с поезда, Леон пошел направо и легкой поступью стал подниматься по отлогому холму, окаймленному двойным рядом кленовых деревьев.
Дойдя до решетки, он дернул за цепочку, и раздался звон колокольчика. Калитка сейчас же отворилась, и молодой человек вошел во двор. Консьерж — старый человек по имени Дени — жестом выразил сильное изумление.
— Как! Это вы, monsieur Леон! — воскликнул он. — Вот удивили!
— Не правда ли, дружище?
— Вы предупреждали тетушку?
— О, нет!
— Так и она очень удивится и будет так же рада, как и я. Вы пробудете у нас несколько дней?
— Только сегодня и— завтра.
— Отчего так Мало?
— Не могу остаться дольше.
И Леон направился к флигелю с надписью «Правление». Он вошел и встретился со служанкой, которая так же, как и консьерж, сильно удивилась.
— Барыня, барыня, — закричала она, — monsieur Леон приехал!
Дверь отворилась, и вбежала сама madame Фонтана, изумленная и обрадованная.
— Неужели это ты, дорогой мальчик?
— Да, милая тетушка, я — собственной персоной, — отвечал молодой человек, целуя начальницу с полной искренностью.
— Нет чтобы предупредить меня! Я бы заранее порадовалась.
— Да и я сам вчера еще не знал, что увижусь с вами сегодня.
— Добро пожаловать, мой милый! Ты погостишь у меня?
— До послезавтра, если не стесню.
— Меня стеснить! Вот что выдумал. Как ты еще мало меня знаешь. Жанетта! Жанетта!
Служанка поспешила явиться на зов.
— Поскорее возьми сумку и ружье, снеси их в его комнату. Разведи огонь, да смотри, как можно ярче!
— Хорошо, барыня.
Леон подал девушке свою охотничью сумку и ружье, та с видимой боязнью прикоснулась к ним.
— Не бойтесь, Жанетта, — воскликнул со смехом Леон, — они не заряжены!
— Наверное, monsieur Леон?
— Даю вам честное слово.
Успокоенная горничная ушла с охотничьими доспехами, а начальница ввела племянника в маленький кабинет.
— Поговорим, но сперва сядь к огню, ты, наверное, совсем прозяб.
Вдова Фонтана была женщина лет пятидесяти. В молодости она была замечательной красавицей, и теперь еще лицо ее было привлекательно. Среднего роста, еще стройная, она с первого взгляда поражала изысканностью манер.
Оставшись вдовой в молодые годы после смерти мужа, директора одного из первых коллежей в Париже, она решила посвятить свою жизнь обучению детей и основала пансион в Лароше. В течение двадцати Двух лет ее заведение процветало, что дало ей возможность скопить порядочный капитал.
У нее. уже было триста тысяч франков, которые она надеялась увеличить и затем в один прекрасный день завещать своему племяннику, так как не имела собственных детей.
Она очень любила сына своего брата, нотариуса в Дижоне; родная мать, которую он потерял в раннем детстве, не могла бы его любить сильнее.
— Сперва скажи, дружок, как поживает папаша, — сказала она, снова целуя молодого человека и усаживая возле себя.
— Слава Богу, дорогая тетушка, Он поручил передать вам пожелание всего лучшего.
— Как случилось, что ты попал ко мне нежданно-негаданно?
— Я здесь проездом на охоту к одному моему другу в Сен-Жюльен-дю-Со.
— Теперь я понимаю, почему ты в охотничьем костюм. Как идут твои занятия?
— Самым блестящим образом, можете меня поздравить.
— Поздравляю от всего сердца. Какие у тебя планы на будущее, или, вернее, что думает твой отец?
— После Нового года он посылает меня в Париж.
— Так он наконец согласился?
— Да, но с большим трудом.
— Я понимаю его колебания, но одобряю решение. Только в столице молодой человек серьезного направления может найти все для дальнейших занятий. Твой отец переписывается с прежними своими товарищами, нотариусами в Париже; ты можешь поступить к одному из них и одновременно проходить курс в университете и изучить таким образом практику нотариального дела в мельчайших подробностях.
— Папаша держится того же мнения и писал по этому поводу господину Мегрэ, своему старинному другу и школьному товарищу.
— Получил ли он ответ?
— Да, и очень любезный. Я знаком с сыном господина Мегрэ: он моих лет и прекрасный юноша. Мы будем изучать право вместе.
— Превосходно! Я в восторге от твоих новостей. Через пять или шесть лет ты можешь стать помощником отца, а немного спустя и его преемником, чего он так страстно желает.
— Да, знаю, — с печальным вздохом ответил Леон. — Это любимая мечта папаши.
— И ты этого хочешь?
— Между нами, милая тетя, я несколько предубежден.
— Против должности нотариуса?
— Нет… против провинции.
— Какое нелепое предубеждение! В провинции живется очень счастливо. По меньшей мере так же счастливо, как и в Париже; здесь жизнь спокойнее и дешевле. Через несколько лет, когда ты будешь благоразумнее, я уверена, ты согласишься с моими словами. В Дижоне ты можешь составить хорошую партию.
— Так я и знал! — воскликнул Леон. — Хорошую партию! Денежки, не так ли, тетя? Много денег, поля и виноградники, пропасть виноградников, — это-то и составляет хорошую партию. Помимо этого нет счастья! В женитьбе сына нотариуса сердце не должно играть никакой роли! Вы одной школы с моим папашей!
— Милое дитя, не искажай моих слов, — возразила madame Фонтана. — Я убеждена, что состояние — не все в жизни; самый богатый брак не будет счастлив, если он заключен против влечения сердца.
Леон ударил в ладоши, как бы собираясь аплодировать.
— В добрый час, голубушка тетя! Очень рад слышать, что вы выражаете такие мысли, и напомню о них, когда придет нужда обратиться к вам за поддержкой.
— Тебе понадобится мое покровительство?
— Кто знает!
— Уж не подумываешь ли ты о женитьбе?
— В далеком будущем…
— Увлечение? — произнесла, улыбаясь, madame Фонтана.
— Нет, — живо возразил Леон, — не увлечение, а любовь, серьезная, настоящая…
— Школьная любовь, голубчик?
