Глава ІІ
Покончивъ со вс?ми приготовленіями, гидальго нашъ не хот?лъ бол?е медлить приведеніемъ въ исполненіе задуманнаго имъ предпріятія, считая уже себя отв?тственнымъ за вс? неоплаченные долги, неотомщенныя обиды, ненаказанныя преступленія, словомъ за все зло, допускаемое безд?йствіемъ его тягот?ть надъ землею. И вотъ на зар? одного изъ самыхъ жаркихъ іюльскихъ дней, ник?мъ не зам?ченный, не дов?рившись ни одной живой душ?, онъ ос?длываетъ Россинанта, кладетъ ногу въ стремя — и съ опущеннымъ забраломъ, съ щитомъ въ рук?, съ копьемъ въ кулак?, вы?зжаетъ чрезъ задній дворъ своего дома, восхищенный легкостью, съ какою онъ привелъ въ исполненіе свой благородный проектъ. Не усп?лъ онъ, однако, сд?лать н?сколькихъ шаговъ, какъ съ ужасомъ вспомнилъ, что, не будучи посвященъ въ рыцари, онъ, по законамъ этого братства, не можетъ вступить въ битву ни съ однимъ рыцаремъ, и что, еслибъ онъ былъ даже посвященъ, то, какъ новичекъ, им?етъ право носить только б?лое оружіе, т. е. безъ девиза на щит?, пока не добудетъ его собственнымъ мужественъ. Мысль эта до такой степени смутила его, что онъ чуть было не вернулся домой, но, увлекаемый своимъ сумасшествіемъ, и основываясь на многочисленныхъ прим?рахъ, вычитанныхъ имъ въ его книгахъ, онъ задумалъ посвятить себя въ желаемое имъ званіе, при посредств? перваго встр?ченнаго имъ рыцаря. Что же касается оружія, то онъ поклялся, во время своихъ странствованій, такъ хорошо вычистить свои досп?хи, чтобы они могли спорить б?лизной съ горностаемъ. Успокоенный такимъ р?шеніемъ, онъ спокойно продолжалъ путь, дов?рившись своему коню, и ув?ренный, что тамъ долженъ поступать всякій искатель приключеній.
Покончивъ съ одол?вавшими его сомн?ніями, герой нашъ говорилъ самому себ?: «когда историкъ грядущихъ в?ковъ станетъ писать мои великіе подвиги, тогда, н?тъ сомн?нія, онъ такъ разскажетъ мой нын?шній вы?здъ: едва лишь св?тозарный ?ебъ началъ раскидывать золотые локоны своихъ роскошныхъ волосъ надъ пробуждавшимся лономъ земли; едва лишь раннія птички, блистая тысячами цв?товъ, огласили воздухъ своими мелодичными п?снями, прив?тствуя появленіе бл?дно-розовой авроры, покинувшей ложе своего ревниваго супруга и шедшей осв?щать небеса Ламанча, какъ знаменитый рыцарь Донъ-Кихотъ Ламанчскій, разставшись съ мягкой постелью, ос?длалъ своего в?рнаго Россинанта и пустился въ путь по древней и славной монтіельской долин?«. На этой долин? герой нашъ находился въ описываемую минуту. «О, счастливый в?къ», добавилъ онъ, «которому суждено узр?ть въ полномъ св?т? совершенныя мною д?ла, достойныя быть отчеканенными на чугун? и мрамор?, да живутъ они, не умирая, въ прим?ръ и поученіе грядущимъ покол?ніямъ! А ты, кто бы ты ни былъ, мудрый волшебникъ, счастливый выпавшимъ теб? уд?ломъ описать мои безсмертныя похожденія, молю, не позабудь моего в?рнаго Россинанта, дорогаго товарища моего въ моихъ непрерывныхъ странствованіяхъ!» Потомъ, какъ-бы въ любовномъ порыв?, онъ воскликнулъ: «О Дульцинея, владычица моего порабощеннаго сердца! Какимъ испытаніямъ ты подвергаешь его суровымъ отказомъ лицезр?ть твою несравненную красоту! Но пусть оно хоть напоминаетъ теб? о мученіяхъ, испытываемыхъ имъ изъ за тебя». Къ этимъ бреднямъ онъ присовокупилъ сотню другихъ, столько же восторженныхъ и вычитанныхъ имъ въ его книгахъ, слогу которыхъ онъ подражалъ теперь, не зам?чая, что высоко поднявшееся солнце пекло его голову съ силою, вполн? достаточною растопить ту небольшую частицу мозга, которая могла еще оставаться у него. Такимъ образомъ герой нашъ пространствовалъ ц?лый день, не наткнувшись ни на какое приключеніе, что крайне огорчало его, такъ сильно желалъ ужь онъ явить міру опытъ своего мужества. Н?которые писатели говорятъ, что первымъ его подвигомъ было д?ло въ лапискомъ приход?; другіе относятъ это въ битв? съ в?трянными мельницами; все же, что я могъ открыть по этому поводу въ ламанчскихъ л?тописяхъ, это то, что герой нашъ пространствовавъ до заката солнца и, умирая съ конемъ своимъ отъ голода, такъ сильно усталъ съ нимъ, что оба они едва держались на ногахъ. Глядя во вс? стороны съ нам?реніемъ открыть какое-нибудь уб?жище, въ которомъ можно бы было отдохнуть, онъ увид?лъ наконецъ за?зжій донъ, засіявшій предъ нимъ какъ зв?зда, долженствовавшая привести его къ обители спасенія. Пришпоривъ Россинанта, онъ подъ?халъ къ этому дому уже въ сумерки. У воротъ его шалили въ это время дв? молодыя госпожи, принадлежавшія къ разряду женщинъ, поведеніе которыхъ называется сомнительнымъ. Он? шли въ Севилью съ погонщиками муловъ, остановившихся ночевать въ за?зжемъ дон?. Такъ какъ герой нашъ всюду вид?лъ лишь то, что вычиталъ въ своихъ книгахъ, поэтому не усп?лъ онъ зам?тить несчастнаго за?зжаго дома, какъ уже принялъ его за великол?пный замокъ, съ четырмя башнями, сіявшими на солнц? своими посеребренными вершинами, съ рвани и подъемными мостами, словомъ, со вс?ми принадлежностями, встр?чающимися въ книжныхъ описаніяхъ рыцарскихъ жилищъ. На н?которомъ разстояніи отъ воображаемаго замка Донъ-Кихотъ придержалъ за узду своего коня, ожидая появленія между зубцами ст?нъ карла, долженствовавшаго трубнымъ звукомъ возв?стить прибытіе рыцаря, но какъ ничего подобнаго не случилось, и какъ при томъ Россинантъ изъявлялъ р?шительное нам?реніе попасть скор?е въ конюшню, поэтому Донъ-Кихотъ сд?лалъ н?сколько шаговъ впередъ и тутъ зам?тилъ двухъ знакомыхъ намъ женщинъ, показавшихся ему двумя благородными д?вушками, прогуливавшимися у воротъ замка. Проходившій мимо пастухъ затрубилъ въ это время въ рогъ, сзывая свое стадо, и герой нашъ, уб?жденный, что это подавался сигналъ, возв?щавшій его прі?здъ, посп?шилъ подъ?хать къ зам?ченнымъ имъ женщинамъ, которыя, видя приближеніе незнакомца, вооруженнаго съ ногъ до головы, бросились б?жать отъ него. Угадывая причину испуга ихъ, Донъ-Кихотъ приподнялъ забрало и, открывъ до половины свое худое, запыленное лицо, проговорилъ спокойнымъ и пріятнымъ голосомъ: «прекрасныя сеньоры, не уб?гайте и не опасайтесь съ моей стороны никакого оскорбленія. Законы рыцарей, которые явился я исполнять, запрещаютъ оскорблять кого-бы то ни было, т?мъ бол?е такихъ благородныхъ д?вушекъ, какими кажетесь вы». Женщины смотр?ли на него съ невыразимымъ удивленіемъ, стараясь заглянуть ему въ лицо, скрываемое дурнымъ забраломъ, но при слов? д?вушки, которымъ почтилъ ихъ нашъ герой, он? не могли не разсм?яться. «Скромность прилична красот?«, сказалъ строгимъ голосомъ Донъ- Кихотъ, «а см?яться надъ т?мъ, что не см?шно, неприлично никому. Если я это говорю, то в?рьте, не съ нам?реніемъ оскорбить васъ или смутить веселое расположеніе духа, въ которомъ васъ застаю, — нисколько. Единственнымъ желаніемъ моимъ было и остается служить вамъ ч?мъ могу». Эти слова, вм?ст? съ странной фигурой говорившаго ихъ, разсм?шили еще больше нашихъ веселыхъ странницъ, и д?ло приняло бы не совс?мъ благопріятный оборотъ, еслибъ на выручку ихъ не подосп?лъ трактирщикъ, челов?къ чрезвычайно толстый и чрезвычайно миролюбивый. При вид? незнакомца. вооруженнаго до зубовъ сборомъ всевозможнаго оружія, онъ самъ чуть было не разсм?ялся, но почувствовавъ вблизи себя ц?лый арсеналъ, спохватился и обратился въ прі?зжему съ сл?дующими словами: «господинъ рыцарь, если вы желаете переночевать въ этомъ дом?, то, кром? постелей, которыхъ не остается у меня ни одной, вы найдете въ достаточномъ количеств? все остальное, нужное для ночлега.» На в?жливое предложеніе трактирщика, принятаго Донъ-Кихотомъ за управляющаго замкомъ, онъ отв?чалъ: «господинъ кастелянъ, я довольствуюсь малымъ:
если это такъ, то вы можете см?ло располагаться въ моемъ дом? въ которомъ найдете полную возможность провести безъ сна не только одну ночь, но даже ц?лый годъ». Сказавъ это, онъ посп?шилъ поддержать рыцарю стремя, и Донъ-Кихотъ началъ сл?зать съ лошади съ т?ми усиліями, въ какимъ способенъ челов?къ, не ?вшій ц?лые сутки и обремененный грузомъ Донъ-Кихотовскаго оружія. Ступивъ на землю, онъ прежде всего поручилъ вниманію хозяина своего коня, зам?тивъ ему, что изъ вс?хъ коней въ мір? Россинантъ былъ безспорно прекрасн?йшій, — мн?ніе, съ которымъ хозяинъ хотя и не вполн? согласился, т?мъ не мен?е отвелъ Россинанта въ конюшню. Возвратясь въ своему гостю, хозяинъ засталъ уже его примиреннымъ съ знакомыми намъ путешественницами, освобождавшими нашего героя отъ тяжести его