казался ему челов?комъ умнымъ съ прим?сью полуумнаго и полуумнымъ съ прим?сью умнаго. Онъ не прочелъ первой части его исторіи, иначе его, конечно, не удивили бы ни д?йствія, ни слова Донъ-Кихота, такъ какъ онъ зналъ бы на чемъ пом?шанъ этотъ рыцарь. Но, встр?чая въ первый разъ, донъ-Діего принималъ его то за полуумнаго, то за мудреца, ибо все, что говорилъ Донъ-Кихотъ было умно, изящно, свободно, хорошо изложено; все же, что д?лалъ онъ — странно, см?ло и безумно. Донъ-Діего невольно думалъ: «не постигаю, можно ли сд?лать что-нибудь бол?е безумное, какъ над?ть на голову шлемъ съ творогомъ и вообразить, будто волшебники размягчили его мозгъ? Какая см?лость и какое невообразимое безуміе захот?ть сразиться со львами». Донъ-Кихотъ вывелъ его изъ этой задумчивости: «готовъ пари держать», сказалъ онъ Діего, «что вы считаете меня полуумнымъ, и, правду сказать, я нисколько этому не удивлюсь; мои д?йствія могутъ д?йствительно навести на подобную мысль. Т?мъ не мен?е, позвольте уб?дить васъ, что я, слава Богу, не такой полуумный, какъ это, быть можетъ, кажется вамъ. Милостивый государь!» продолжалъ онъ, «кому, какъ не блистательному придворному рыцарю пронзить копьемъ быка на дворцовой площади, въ присутствіи короля? Кому, какъ не придворному рыцарю, покрытому сіяющимъ оружіемъ, подвизаться на великол?пныхъ турнирахъ, въ глазахъ придворныхъ дамъ? Кому, наконецъ, какъ не придворнымъ рыцарямъ увеселять дворы своихъ монарховъ разнородными воинскими играми? Но кому, какъ не странствующему рыцарю объ?зжать пустыни, большія дороги, л?са и горы, отыскивая повсюду опасныя приключенія съ желаніемъ привести ихъ въ счастливому концу; д?лая все это единственно изъ стремленія достигнуть неумирающей славы. Кому, какъ не странствующему рыцарю благод?тельствовать какой-нибудь вдов? въ необитаемой пустын?? Это также идетъ ему, какъ придворному рыцарю очаровывать св?тскихъ д?вушекъ. Но кром? всего этого, каждый странствующій рыцарь указываетъ себ? еще какую-нибудь исключительную ц?ль. Придворный рыцарь пусть служитъ дамамъ, пусть украшаетъ дворъ своего монарха, пусть награждаетъ б?дныхъ дворянъ своей свиты, пусть красуется на турнирахъ, дерется на поединкахъ, будетъ благол?пенъ, щедръ и благороденъ, въ особенности пусть будетъ хорошій христіанинъ, и онъ какъ сл?дуетъ выполнитъ свое назначеніе. Но странствующій рыцарь пусть переносится на посл?днія грани міра, проникаетъ въ непроницаемые лабиринты, преодол?ваетъ на каждомъ шагу невозможность, пусть въ пустын? безропотно выноситъ л?томъ жгучее солнце и зимою в?тры, вьюги и стужу. Пусть не устрашается львовъ, не содрогается, встр?чаясь лицомъ въ лицу съ вампирами, пусть поражаетъ одно, разрушаетъ другое и поб?ждаетъ все вм?ст?; вотъ въ чемъ состоитъ призваніе истиннаго странствующаго рыцаря. И такъ какъ Богъ судилъ мн? самому быть рыцаремъ, поэтому согласитесь, милостивый государь, что не могу же я отказываться отъ д?лъ, въ которыхъ должно проявляться мое земное назначеніе. Остановить львовъ и сразиться съ ними, это былъ прямой мой долгъ, хотя я и сознавалъ вою безграничную см?лость подобнаго предпріятія, понимая очень хорошо: что такое истинное мужество. Это я вамъ скажу — доброд?тель, поставленная между двумя порочными крайностями: малодушіемъ и дерзостью. Но только челов?ку истинно мужественному бол?е пристало приближаться ко второй крайности, нежели къ первой; лучше казаться н?сколько дерзкимъ, ч?мъ немного малодушнымъ. Моту легче сд?латься благоразумно*щедрымъ, ч?мъ скупцу; точно также дерзкому легче сд?латься благоразумно-мужественнымъ, ч?мъ трусу. Что же касается приключеній, то в?рьте мн?, донъ- Діего, отступающій всегда терпитъ бол?е наступающаго; къ тому же слова: этотъ рыцарь мужественъ и дерзокъ — звучатъ въ ушахъ нашихъ какъ то пріятн?е словъ: этотъ рыцарь остороженъ и нер?шителенъ».
— Вы совершенно правы во всемъ, отв?чалъ донъ-Діего; и я уб?дился теперь вполн?, что хотя законы и обычаи рыцарства уже умерли на св?т?, но въ вашемъ сердц? они живутъ еще, какъ въ живомъ архив? ихъ. Но поторопимся, однако, въ мой сельскій пріютъ, потому что ужъ не рано. Тамъ, рыцарь, вы отдохнете отъ недавнихъ трудовъ, которые если не утомили вашего т?ла, то, быть можетъ, н?сколько утомили духъ вашъ, требующій также отдохновенія.
— Считаю за честь для себя ваше приглашеніе и душевно благодарю за него, отв?чалъ Донъ- Кихотъ.
Съ посл?днимъ словомъ путешественники наши пришпорили коней и часовъ около двухъ пополудни прі?хали въ домъ донъ-Діего, котораго герой нашъ назвалъ
Глава XVIII
На воротахъ большаго, какъ это обыкновенно бываетъ въ деревняхъ, дома донъ-Діего было выс?чено оружіе изъ необд?ланнаго камня; на самомъ же двор? пом?щался погребъ, и у входа въ него расположены были кругами глиняныя кружки для храненія вина. Такъ какъ эти кружки приготовляются въ Тобозо, поэтому он? тотчасъ же пробудили въ Донъ-Кихот? воспоминаніе о его очарованной дам?, и, не обращая вниманія ни на слова свои, ни на слушателей, онъ съ тяжелымъ вздохомъ, воскликнулъ: «о, безц?нный кладъ, открытый на мое несчастіе! прелестный и веселый, когда это было угодно Творцу! О, кружки тобозскія, напомнившія мн? объ этомъ безц?нномъ клад? моей горькой скорби!» Восклицанія эти услышалъ студентъ-поэтъ, сынъ донъ-Діего, вышедшій вм?ст? съ своею матерью встр?тить гостя, который изумилъ ихъ своимъ страннымъ видомъ. Сошедши съ коня, Донъ-Кихотъ посп?шилъ съ изысканной в?жливостью къ хозяйк? попросить позволенія поцаловать ея руки.
— Позвольте представить вамъ и попросить васъ принять съ вашимъ обычнымъ радушіемъ странствующаго рыцаря Донъ-Кихота Ламанчскаго, одного изъ самыхъ мужественныхъ и скромныхъ рыцарей въ мір?, сказалъ ей мужъ, представляя Донъ-Кихота.
Жена его, донна-Христина, чрезвычайно радушно и мило приняла рыцаря. Донъ-Кихотъ предлагалъ ей свои услуги въ самыхъ в?жливыхъ выраженіяхъ, посл? чего, почти съ т?ми же церемоніями представился студенту, которому онъ показался челов?комъ умнымъ и милымъ.
Зд?сь историкъ описываетъ со вс?ми подробностями домъ донъ-Діего, представляя такимъ образомъ в?рную картину дома богатаго испанскаго пом?щика. Но переводчикъ счелъ за лучшее пройти эти подробности молчаніемъ, потому что он? не вполн? соотв?тствуютъ главному предмету, находя, что исторія эта почерпаетъ больше силы въ правд? самой сущности разсказа, ч?мъ въ холодныхъ отступленіяхъ.
Донъ-Кихота попросили войти въ одну изъ-залъ, гд? Санчо снялъ съ него оружіе, и рыцарь остался въ замшевомъ камзол?, перетертомъ и перемаранномъ его заржав?вшимъ оружіемъ. Онъ носилъ накрахмаленный, безъ кружевъ, воротникъ, на подобіе студенческаго, и вылощенные воскомъ башмаки. Готовясь выйти въ хозяевамъ, онъ над?лъ черезъ плечо мечь свой, вис?вшій на перевязи изъ кожи морскаго волка, которымъ онъ не препоясывалъ себя вокругъ стана, потому что, какъ говорятъ, давно уже страдалъ поясницей: наконецъ, онъ накинулъ на плечи плащъ изъ тонкаго темнаго сукна. Но прежде всего онъ вымылъ себ? лицо и голову въ пяти или шести перем?нахъ воды, что не м?шало, однако, и самой посл?дней походить еще немного на сыворотку, благодаря жадности Санчо и роковому творогу, такъ хорошо выпачкавшему его господина.
Умывшись и од?вшись, Донъ-Кихотъ съ самымъ развязнымъ и любезнымъ видомъ вошелъ въ другую залу, гд? его ожидалъ студентъ, готовый занимать рыцаря до об?да, которымъ донна-Христина хот?ла показать, что она знаетъ какъ принимать такого гостя, какъ Донъ-Кихотъ.
Нужно зам?тить, что т?мъ временемъ, какъ рыцарь снималъ съ себя оружіе, донъ-Лорензо — сынъ Діего, усп?лъ спросить своего отца: кого это онъ привезъ съ собою? Его лицо, фигура, наконецъ ваше представленіе его, какъ странствующаго рыцаря, все это чрезвычайно удивило меня и мать мою.
— Ничего не знаю, отв?чалъ донъ-Діего, и могу только сказать, что я вид?лъ н?сколько д?йствій его, достойныхъ полуумнаго, и слышалъ разговоръ его, заставлявшій забывать о его д?йствіяхъ. Но, поговори съ нимъ самъ; испытай его познанія, и такъ какъ ты считаешь себя умницей, то и суди объ его ум? или безуміи; я, правду сказать, бол?е вижу въ немъ полуумнаго, ч?мъ мудреца.
Посл? этого донъ-Лорензо ушелъ, какъ мы уже сказали, занимать Донъ-Кихота, и въ завязавшемся между ними разговор?, рыцарь сказалъ, между прочимъ, своему собес?днику: «отецъ вашъ говорилъ уже мн? о вашемъ ум? и вашихъ р?дкихъ талантахъ; въ особенности же онъ обратилъ мое вниманіе на васъ, какъ на знаменитаго поэта».
— Поэта, быть можетъ, отв?чалъ донъ-Лорензо, но знаменитаго — это слишкомъ много. Я д?йствительно большой любитель поэзіи, продолжалъ онъ, люблю читать знаменитыхъ поэтовъ, изъ чего
