здравствуетъ же странствующее рыцарство, возносясь надъ вс?мъ въ мір?!
— Пусть оно здравствуетъ, жалобнымъ голосомъ отозвался Петръ; пусть оно здравствуетъ, а я окол?ю; въ такомъ несчастномъ положеніи очутился я, что, какъ донъ-Родригезъ, могу сказать теперь:
Не бол?е получаса, не мен?е пяти минутъ тому назадъ я считалъ себя царемъ изъ царей съ моими конюшнями, полными безчисленнаго множества лошадей, съ сундуками, переполненными пышными уборами; и вотъ теперь я нищій, раззоренный, убитый духомъ, и что хуже всего безъ моей обезьяны, потому что прежде ч?мъ я поймаю ее, мн? придется пропот?ть до зубовъ. И все это, благодаря безумной ярости господина, котораго называютъ защитникомъ неимущихъ, бичемъ зла и приписываютъ ему иныя добрыя д?ла. Только для меня, видно, не достало у него великодушія. Да будетъ прославлено небо до высочайшихъ Сферъ его, увы! это рыцарь печальнаго образа обезобразилъ мои образы.
Слова эти разжалобили Санчо. «Не плачь, Петръ», сказалъ онъ ему, «не вручиться, ты просто сердце надрываешь мн?; господинъ мой Донъ-Кихотъ, пов?рь мн?, такой славный христіанинъ и католикъ, что если только сд?лалъ онъ теб? какой-нибудь вредъ, такъ вознаградитъ тебя за все вдвое».
— Пусть господинъ Донъ-Кихотъ заплатитъ хоть за половину изув?ченныхъ имъ фигуръ, отв?чалъ Петръ, и я успокоюсь вм?ст? съ сов?стью господина рыцаря, потому что н?тъ спасенія для того, это удерживаетъ чужое добро и не хочетъ возвратить влад?льцу его собственности.
— Совершенная правда, сказалъ Донъ-Кихотъ, но только не знаю, что удержалъ я изъ твоего добра.
— Какъ не знаете? воскликнулъ Петръ, а эти бренные остатки, эти развалины, лежащія на безплодной, каменистой почв?, обращенныя въ ничто вашей непоб?димой рукой? Кому принадлежали т?ла ихъ, если не мн?? ч?мъ поддерживалъ я свое существованіе, если не ими?
— Да! отв?чалъ Донъ-Кихотъ; теперь я окончательно уб?жденъ въ томъ, о чемъ думалъ не разъ; теперь я вижу совершенно ясно, что пресл?дующіе меня волшебники показываютъ мн? сначала вещи въ ихъ настоящемъ вид?, а потомъ придаютъ имъ такой видъ, какой хотятъ. Господа, ув?ряю васъ, продолжалъ онъ, обращаясь къ публик?, что все представлявшееся зд?сь показалось мн? происходящимъ въ д?йствительности. Мелизандра, донъ-Гаиферосъ, король Марсиліо и императоръ Карлъ Великій показались мн? живыми лицами Карла, Марсиліо, донъ-Гаифероса и Мелизандры. Вотъ почему я пришелъ въ такое страшное негодованіе, и, исполняя долгъ странствующаго рыцаря, посп?шилъ подать помощь б?глецамъ. Подъ вліяніемъ этого благороднаго нам?ренія сд?лалъ я то, что вы вид?ли. И если д?ло вышло на выворотъ, виноватъ не я, а враги мои волшебники. Но хотя все это произошло, повторяю, не по моей вин?, я, т?мъ не мен?е, готовъ изъ своего кармана вознаградить Петра за понесенные имъ убытки. Пусть онъ сосчитаетъ, что сл?дуетъ ему заплатить за изув?ченныя его фигуры, и я заплачу ему за все ходячей кастильской монетой.
— Я ожидалъ не меньшаго, отв?чалъ Петръ съ глубокимъ поклономъ, отъ неслыханнаго христіанскаго милосердія знаменитаго Донъ-Кихота Ламанчскаго, истиннаго защитника и покровителя вс?хъ нуждающихся бродягъ. Пусть хозяинъ этого дома и многославный Санчо примутъ на себя обязанность оц?нщиковъ и посредниковъ между мною и вашею милостью. Они р?шатъ, что могутъ стоить мои изрубленныя фигуры.
Хозяинъ и Санчо охотно согласились на это. Въ ту же минуту Петръ подобралъ съ полу обезглавленнаго короля Марсиліо, и показывая его публик? сказалъ: «господа! короля этого, какъ вы видите, починить невозможно. За убіеніе, смерть и лишеніе его жизни сл?довало бы, мн? кажется, заплатить четыре съ половиною реала».
— Изволь, сказалъ Донъ-Кихотъ, что дальше?
— За разрубленнаго пополамъ, сверху до низу, императора Карла Великаго, продолжалъ Петръ, подымая съ полу об? половины императора, не дорого было бы, я полагаю, спросить пять съ четвертью реаловъ
— Ну, пожалуй, и не дешево, зам?тилъ Санчо.
— Не дорого и не дешево, вм?шался хозяинъ, положимъ однако для ровнаго счета пять реаловъ.
— Дать ему пять съ четвертью, сказалъ Донъ-Кихотъ. Зд?сь д?ло не въ вещи, а въ сд?ланной Петру непріятности; непріятностей же нельзя оц?нивать четвертями реаловъ. Только посп?шите, пожалуйста, потому что время ужинать, а я проголодался.
— За прекрасную Мелизандру безъ носа и глазъ я прошу безъ торга два реала дв?надцать мараведисовъ, продолжалъ Петръ.
— Я бы ничего не сказалъ противъ этого, воскликнулъ Донъ-Кихотъ, еслибъ Мелизандра съ мужемъ не была теперь на границ? Франціи, потому что конь ихъ, какъ мн? казалось, лет?лъ, а не б?жалъ. Къ чему же продавать намъ кота за зайца, показывая Мелизандру съ отрубленнымъ носомъ и выколотымъ глазомъ, когда она теперь далеко отъ насъ во Франціи блаженствуетъ съ своимъ мужемъ. Пусть каждый, по милости Божіей, остается при своемъ; будемъ двигаться твердою поступью, полные честныхъ нам?реній. Продолжайте.
Петръ, видя, что. у рыцаря начинаетъ опять заходить умъ за разумъ, нашелъ излишнимъ вразумлять его и посп?шилъ отв?тить
— Фигура эта должно быть въ самомъ д?л? не Мелизандра, а одна изъ служанокъ ея, за нее довольно будетъ шестидесяти мараведисовъ. Покончивъ съ Мелизандрой, Петръ продолжалъ прежнимъ способомъ оц?нивать свои изув?ченныя фигуры. Два присяжныхъ оц?нщика сбавили потомъ, къ удовольствію об?ихъ сторонъ, назначаемую имъ ц?ну, и д?ло кончилось т?мъ, что весь убытокъ оц?ненъ былъ въ сорокъ реаловъ и три четверти. Санчо отсчиталъ ихъ тутъ же Петру, который попросилъ прибавить ему еще два реала за поимку обезьяны.
— Дай ему, Санчо, еще два реала, сказалъ Донъ-Кихотъ, не за поимку обезьяны, а просто въ подарокъ отъ меня, и я бы охотно далъ дв?сти другихъ подарковъ тому, это сказалъ бы мн? нав?рное, что прекрасная Мелизандра и донъ-Гаиферосъ возвратились благополучно во Францію и живутъ себ? счастливо въ кругу друзей и родныхъ.
— Никто не можетъ знать этого лучше моей обезьяны, сказалъ Петръ. Но теперь самъ чортъ не поймаетъ ее. Я думаю, однако, что голодъ и привязанность во мн? заставятъ ее на ночь вернуться домой. Завтра мы увидимся еще.
Гроза утихла, и вся компанія въ мир? и добромъ согласіи поужинали на счетъ Донъ-Кихота, показавшаго себя щедрымъ до нельзя. На другой день крестьянинъ съ пиками и алебардами убрался изъ корчмы до зари, а рано утромъ пажъ и двоюродный братъ пришли проститься съ Донъ-Кихотомъ: одинъ отправился домой, а другой въ дальн?йшій путь; пажу Донъ-Кихотъ подарилъ на дорогу съ полдюжины реаловъ. Петръ же не искалъ новыхъ встр?чъ съ Донъ-Кихотомъ, котораго онъ зналъ какъ нельзя лучше. Поднявшись чуть св?тъ, онъ собралъ остатки театра и вм?ст? съ своей обезьяной отправился дал?е искать приключеній. Хозяинъ корчмы, вовсе не знавшій Донъ-Кихота, одинаково удивленъ былъ его безуміемъ и щедростію. Санчо заплатилъ ему за все съ излишкомъ, по приказанію своего господина, посл? чего рыцарь и оруженосецъ, простившись съ хозяиномъ, покинули, часовъ около восьми утра, корчму и отправились въ дальн?йшій путь, гд? мы и оставимъ ихъ на время, чтобы разсказать кое-что другое, относящееся въ этой славной исторіи.
Глава XXVII
Сидъ Гамедъ Бененгели, л?тописецъ знаменитыхъ событій, описываемыхъ въ этой книг?, начинаетъ настоящую главу сл?дующими словами: клянусь,
