благородной женщины могутъ творить на св?т? чудеса. И она, духовно, если не наружно, заключаетъ въ самой себ? величайшее предназначеніе.
— Господинъ Донъ-Кихотъ, сказала герцогиня, такъ в?рно попадаетъ въ ц?ль, что возражать ему н?тъ никакой возможности. И отнын? и не только сама буду в?рить, но заставлю у себя въ дом? вс?хъ, въ томъ числ? герцога моего мужа, если это окажется нужнымъ, в?рить тому, что на св?т? существовала и существуетъ Дульцинея Тобозская, что она совершенн?йшая красавица, знатнаго рода, достойная им?ть своимъ слугою такого рыцаря, какъ господинъ Донъ-Кихотъ; выше этого я ничего не могу сказать въ похвалу этой дам?. И при всемъ томъ у меня остается маленькое сомн?ніе и недов?ріе къ Санчо. Если в?рить вашей напечатанной исторіи, то оруженосецъ вашъ, посланный отъ васъ съ письмомъ въ Дульцнне?, засталъ ее, какъ онъ говорилъ, занятую пров?еваніемъ ржи; это порождаетъ во мн? н?которое сомн?ніе на счетъ знатности вашей дамы.
— Герцогиня! я долженъ зам?тить вамъ, отв?тилъ Донъ-Кихотъ, что все, или почти все, происходитъ со мною не совс?мъ обыкновеннымъ образомъ, совершенно не такъ, какъ съ другими странствующими рыцарями; такова видно воля судьбы, или, быть можетъ, пресл?дующаго меня злаго волшебника. Вамъ очень хорошо изв?стно, что вс? знаменитые странствующіе рыцари обладали какимъ-нибудь чудеснымъ свойствомъ: одинъ рыцарь не могъ быть очарованъ, другаго, какъ наприм?ръ, знаменитаго Роланда, одного изъ дв?надцати перовъ Франціи, нельзя было ранить; о немъ разсказываютъ, будто онъ могъ быть уязвленъ только въ л?вую пятку остріемъ толстой булавки. И въ Ронсевальской долин? Бернардъ-дель-Карпіо, видя, что онъ не можетъ поразить своего противника жел?зомъ, приподнялъ его об?ими руками на воздухъ и задушилъ, какъ Геркулесъ — свир?паго великана, Антеона, названаго сыномъ земли. Изъ всего этого и заключаю, что в?роятно и я обладаю какой-нибудь особенной — таинственной силой. Не скажу, чтобы меня не могли ранить, н?тъ; т?ло у меня довольно н?жное и нисколько не неуязвимое, это мн? изв?стно по опыту. Не скажу также, чтобы и не могъ быть очарованъ, потому что я вид?лъ себя въ кл?тк?, въ которую ц?лый міръ не могъ бы замкнуть меня, и въ которой я могъ очутиться только очарованнымъ. Но такъ какъ я усп?лъ разочаровать себя, то твердо ув?ренъ, что теперь никто не очаруетъ меня. Поэтому пресл?дующіе меня волшебники, видя, что они не могутъ ничего сд?лать со мною самимъ, р?шились мстить мн? на самыхъ дорогихъ для меня на св?т? существахъ; они вознам?рились лишить меня жизни, отравивъ жизнь той, которой я дышу. И это заставляетъ меня думать, что когда оруженосецъ мой приносилъ отъ меня письмо моей дам?, волшебники превратили ее тогда въ грубую крестьянку, заставивъ Дульцинею заниматься такимъ недостойнымъ ея д?ломъ, какъ пров?еваніе ржи. Я впрочемъ сказалъ уже что-то были жемчужины востока, а вовсе не зерна ржи, или пшеницы. Чтобы окончательно уб?дить въ этомъ вашу св?тлость, а скажу вамъ, что про?зжая н?сколько дней тому назадъ черезъ Тобозо, и никакъ не могъ отыскать дворца Дульцинеи, и на другой день, когда оруженосецъ мой, Санчо, вид?лъ мою даму, въ ея настоящемъ вид?, мн? она показалась отвратительной крестьянкой, и олицетворенная скромность превратилась въ моихъ глазахъ въ олицетворенную наглость. Такъ какъ я самъ не очарованъ, да и не могу быть больше очарованнымъ, то д?ло ясно, что очарована, поругана, изм?нена моя дама; на ней р?шились вымещать свою злобу враги мои; и о ней стану я проливать безпрерывныя слезы, пока не разочарую ее. Пусть же никто не обращаетъ вниманія на то, что говоритъ Санчо о ржи, потому что если образъ Дульцинеи могли изм?нить для меня, почему не могли сд?лать этого и для него? Дульцинея — женщина знатнаго происхожденія; она принадлежитъ къ благородному семейству въ Тобозо, въ которомъ можно отыскать довольно знатныхъ, древнихъ фамилій; хотя, конечно, знатность ея не такого рода, чтобы могла прославить въ будущемъ родину ея, подобно тому какъ прославила Елена Трою и Кава Испанію, хотя, быть можетъ, моя дама прославитъ родину свою бол?е славнымъ образомъ. Герцогиня! продолжалъ Донъ-Кихотъ; мн? хот?лось бы также уб?дить вашу св?тлость, что Санчо р?шительно лучшій оруженосецъ, какой служилъ когда бы то ни было странствующему рыцарю. У него встр?чаются порой такія выходки, что р?шительно недоум?ваешь: простоватъ онъ или лукавъ? онъ мастеръ озадачить васъ такимъ хитрымъ намекомъ, что нужно признать его или весьма остроумнымъ шутникомъ, или положительнымъ нев?ждой; челов?къ этотъ во всемъ сомн?вается и между т?мъ всему в?ритъ; и въ ту минуту, когда я думаю, что вотъ. вотъ, онъ окончательно погрязнетъ въ своей глупости, онъ вдругъ промолвитъ такое словечко, которое вознесетъ его превыше облаковъ. И я не пром?няю его ни на какого оруженосца въ мір?, хотя-бы мн? давали ц?лый городъ въ придачу. Не знаю только, хорошо ли я сд?лаю, пославъ его управлять т?мъ островомъ, который вы дарите ему. Я, впрочемъ, вижу въ немъ н?которыя способности въ управленію, и думаю, что если немного подъучить его, такъ онъ съ ум?етъ управлять своимъ государствомъ не безъ пользы для своихъ подданныхъ, подобно тому какъ король управляетъ своей страной не безъ пользы для своего народа. Многочисленные прим?ры показываютъ, что правителю не нужно обладать ни особенными талантами, ни особенной ученостью. Мы видимъ вокругъ себя правителей, едва ум?ющихъ читать, и однако управляющихъ. какъ орлы. Тутъ главное д?ло въ томъ, чтобы они были исполнены честныхъ нам?реній и желаніемъ быть везд? и во всемъ справедливыми. Правитель не можетъ остаться безъ сов?тниковъ; руководя его д?йствіями, они будутъ указывать ему, что и какъ долженъ онъ д?лать, сами уподобляясь нашимъ губернаторамъ, а не юрисконсультамъ, отправіяющимъ правосудіе при посредств? ассесоровъ. Я посов?тую прежде всего Санчо не брать ничего, не принадлежащаго ему, и не уступать ничего своего; кром? того я подамъ ему еще н?сколько другихъ сов?товъ, они остаются пока въ голов? у меня, но въ свое время выйдутъ оттуда на св?тъ для пользы Санчо и для счастія того острова, которымъ онъ станетъ управлять.
На этомъ м?ст? разговоръ былъ прерванъ страшнымъ шумомъ, поднявшимся въ залахъ герцогскаго замка, и въ столовой появился всл?дъ за т?мъ весь взволнованный Санчо съ тряпкой на ше?. За нимъ вб?жало н?сколько мальчишекъ, или лучше сказать безд?льниковъ, изъ кухни: одинъ изъ нихъ, хот?лъ, во что бы то ни стало, подставить Санчо, подъ подбородокъ миску съ какими то помоями, между т?мъ какъ другой, такой же безд?льникъ, собирался умыть его.
— Что это значитъ? спросила герцогиня. Что вы хотите д?лать? Какъ см?ете вы не обращать вниманія на губернатора?
— Они не позволяютъ вымыть себя, какъ это въ обыча? у насъ, и какъ изволили вымыться мой господинъ и его господинъ, отв?тилъ цирюльникъ.
— Н?тъ, я очень хочу вымыться только водою, а не помоями, воскликнулъ Санчо; и тоже хочу, чтобы полотенце было немного почище этой тряпки. Между мною и моимъ господиномъ не такая огромная разница, чтобы его умывали ангельской водой, а меня дьявольскими помоями. Обычаи, которыхъ держатся въ герцогскихъ замкахъ т?мъ и хороши, что отъ нихъ никому не становится тошно, а зд?шній обычай умывать помоями, хуже наказанія, налагаемаго на кающихся гр?шниковъ. У меня борода, слава Богу, чиста, и не нуждается въ такихъ прохлажденіяхъ. И кто осм?лится коснуться волоса на моей голов?, то есть на моей бород?, тому я дамъ такую, говоря съ полнымъ уваженіемъ ко вс?мъ, затрещину, что кулакъ мой останется въ его череп?, потому что подобныя угодливости и умыванія, какими потчуютъ меня зд?сь, похожи скор?е на разныя злыя прод?лки, ч?мъ на предупредительность въ гостямъ.
Герцогиня умирала со см?ху, слушая Санчо и глядя на него; Донъ-Кихотъ же, не съ особеннымъ удовольствіемъ взиравшій на своего оруженосца, покрытаго какой-то тряпкой и окруженнаго разными безд?льниками, всталъ съ своего м?ста, низко поклонился герцогу и герцогин?, какъ-бы испрашивая у нихъ позволенія говорить, и обернувшись зат?мъ въ грубіянамъ сказалъ имъ строгимъ голосомъ: «оставьте, пожалуста, въ поко? моего слугу, и уйдите туда, откуда пришли, или куда вамъ будетъ угодно. Мой оруженосецъ также чистъ, какъ всякій другой, и эти помои не для его бороды. Прошу васъ послушать меня, потому что ни онъ, ни я не любимъ шутокъ».
Санчо схватился, какъ говорятъ, за слово своего господина и добавилъ отъ себя: «пусть попробуютъ они подойти во мн?, и если я подпущу ихъ, такъ теперь значитъ ночь, а не день. Принесите гребень, или что хотите. и поскребите мн? бороду, но если по прежнему станутъ л?зть ко мн? съ какими-то тряпками, такъ пусть лучше погладятъ меня противъ шерсти».
— Санчо Пансо совершенно правъ, сказала герцогиня, и будетъ правъ, чтобы онъ не сказалъ. Онъ чистъ и не нуждается въ умываніи; а вы л?нтяи и неучи поступили, не знаю, сказать ли? — слишкомъ дерзко, осм?лившись поднести такой особ? деревянную миску и какія-то тряпки, вм?сто голландскаго полотенца и золотаго таза. Вы не могли грубіяны, нев?жи, скрыть зависти вашей къ оруженосцу странствующаго рыцаря.
Не только мальчуганы, но даже самъ метръ-д'отель приняли слова герцогини за чистую монету и опустивъ носы, со стыдомъ посп?шили снять съ шеи Санчо тряпку и уйти изъ столовой. Избавившись
