дожидаться подушки и не над?вать шпоръ; это я сд?лаю отъ всей души и отъ всего сердца.
— А я именно не сд?лаю этого отъ всей души и отъ всего сердца, добавилъ Санчо. Если этихъ дамъ нельзя обрить безъ того, чтобы я не отправлялся по воздуху, на спин? какого-то деревяннаго коня, такъ господинъ мой можетъ искать себ? другаго оруженосца, а дамы эти другаго средства выбриться; — не колдунъ я какой-нибудь, чтобы для ихъ удовольствія носиться по воздуху. И что сказали бы мои островитяне, еслибъ узнали, что я прогуливаюсь по в?трамъ. Къ тому же отсюда три тысячи и столько миль до этой Кандаи, и если конь нашъ вдругъ устанетъ, или великанъ разсердится, тогда намъ придется возвращаться назадъ съ полдюжины л?тъ, и не будетъ тогда ни острововъ, ни островитянъ на св?т?, которые узнали бы меня. Опасность говорятъ въ промедленіи, и когда даютъ теб? синицу въ руки, не ищи журавля въ неб?, поэтому я прошу бороды этихъ дамъ извинить меня. Святому Петру хорошо и въ Рим?, а мн? и зд?сь, гд? хозяева принимаютъ меня такъ ласково и об?щаютъ пожаловать мн? островъ.
— Другъ мой, Санчо, отв?тилъ герцогъ; островъ не уйдетъ и не уб?житъ. У него такіе глубокіе корни, вросшіе такъ глубоко въ землю, что его никакими силами нельзя ни вырвать, ни передвинуть. Къ тому же, назначая тебя на такое высокое м?сто, не могу и въ благодарность за это удовольствоваться двумя флягами вина, большой и маленькой; н?тъ, въ благодарность за это, я требую, чтобы ты съ господиномъ Донъ- Кихотомъ отправился привести въ концу это знаменитое приключеніе. Вернешься ли ты въ скоромъ времени на быстрокрыломъ Клавилен?, или, всл?дствіе неблагопріятной для тебя судьбы, теб? придется вернуться назадъ не скоро, переходя изъ деревни въ деревню, изъ корчмы въ корчму, какъ б?дному странствующему богомольцу, словомъ, какъ бы ты ни вернулся, ты во всякомъ случа? найдешь свой островъ тамъ, гд? его оставишь, и твоихъ островитянъ, по прежнему желающихъ вид?ть тебя своимъ губернаторомъ. Воля моя неизм?нна, и ты не сомн?вайся въ этомъ, если не хочешь глубоко оскорбить страстное желаніе мое ч?мъ- нибудь услужить теб?.
— Довольно, довольно, воскликнулъ Санчо; мн? — б?дному, простому оруженосцу, не подъ силу столько любезностей. Пусть господинъ мой садится за коня, и пусть завяжутъ мн? глаза и поручатъ меня Богу. Позвольте мн? только спросить: могу ли я, пролетая по этимъ воздушнымъ высотамъ, молиться Богу и поручить душу мою ангеламъ.
— Можешь, Санчо, поручать ее кому теб? угодно, потому что Маламбруно, хотя и волшебникъ, но христіанинъ; онъ очаровываетъ съ большою сдержанностью и благоразуміемъ и не д?лаетъ зла никому.
— Да хранитъ же меня Богъ, и да напутствуетъ мн? Троица Гаэтская, восклиннулъ Санчо.
— Съ самого дня нашего приключенія съ сукновальницами, сказалъ Донъ-Кихотъ, я не запомню, чтобы Санчо когда-нибудь такъ перетрусилъ, какъ теперь, и еслибъ я в?рилъ въ предчувствія, то пожалуй и самъ бы немного встревожился. Но Санчо, пойди сюда, я хочу, съ позволенія герцога и герцогини, сказать теб? пару словъ наедин?.
Отведши Санчо подъ группу деревьевъ. Донъ-Кихотъ взялъ его за об? руки и сказалъ ему: «братъ мой, Санчо: ты видишь, какой продолжительный путь предстоитъ намъ Богъ в?сть, когда мы вернемся, и будетъ ли у насъ теперь свободное время. Поэтому я бы хот?лъ, чтобы ты ушелъ теперь въ свою комнату, какъ будто по д?лу, и тамъ отсчиталъ себ? для начала, пятьсотъ или шестьсотъ ударовъ въ счетъ назначенныхъ теб? трехъ тысячъ трехъ сотъ. Ты знаешь, во всемъ трудно только начало, и когда ты отсчитаешь себ? ударовъ пятьсотъ, тогда д?ло можно будетъ считать на половину оконченнымъ.
— Вы, ваша милость, должно быть спятили съ ума? воскликнулъ Санчо. Теперь, когда мн? нужно скакать на кон?, вы хотите, чтобы я избилъ себя такъ, чтобы не могъ сид?ть. Ей-Богу, вы пристаете ко мн? теперь, точно эти господа, о которыхъ говорится: ты видишь, что мн? не до тебя и просишь сосватать теб? мою дочь. Полноте право съ ума сходить. По?демъ-ка поскор?е выбрить этихъ дамъ, и когда мы возвратимся, тогда я вамъ об?щаю словомъ такого челов?ка, какой я на самомъ д?л?, — поторопиться исполнить это бичеваніе и удовольствовать васъ вполн?; а теперь ни слова объ этомъ.
— Этого об?щанія для меня довольно, сказалъ Донъ-Кихотъ; ты исполнишь его, я въ этомъ ув?ренъ, потому что, какъ ни глупъ ты, — ты, однако, челов?къ правдивый.
— Хоть бы я былъ даже юродивый, отв?тилъ Санчо, а и тогда сдержалъ бы свое слово.
Посл? этого разговора рыцарь и оруженосецъ вернулись къ Клавиленю, и Донъ-Кихотъ, готовясь с?сть на него, сказалъ Санчо: «Санчо, завязывай глаза. Я в?рю, что тотъ, кто посылаетъ насъ въ такіе далекіе края не способенъ обмануть насъ. И что могъ бы онъ выиграть, обманувъ сл?по дов?рившихся ему людей. Но если бы даже все сд?лалось не такъ, какъ я думаю, и тогда никакая злоба, никакая зависть не могли бы омрачить славу того, это р?шился предпринять этотъ великій подвигъ».
— Ну, съ Богомъ, господинъ мой, отв?тилъ Санчо: слезы и бороды этихъ дамъ я пригвоздилъ въ моему сердцу; и пока не увижу я подбородковъ ихъ гладкими, до т?хъ поръ никакой кусокъ не пол?зетъ мн? въ горло. Взл?зайте же, ваша милость, на коня и завязывайте себ? глаза, потому что если я долженъ ?хать позади васъ, такъ значитъ и с?сть я долженъ посл? васъ.
— Ты правъ, отв?тилъ Донъ-Кихотъ; и доставши изъ кармана платовъ, онъ попросилъ Долориду завязать ему глаза. Но когда дама исполнила его желаніе, рыцарь сорвалъ повязку и сказалъ: «читалъ я у Виргилія исторію Троянскаго Палладіума. Это былъ, если память не изм?няетъ мн?, деревянный конь, принесенный греками въ даръ богин? Палласъ, наполненный т?ми вооруженными воинами, отъ чьихъ рукъ суждено было погибнуть Тро?. Мн? не м?шаетъ поэтому взглянуть, что находится внутри Клавилена».
— Этого совс?мъ не нужно, воскликнула Долорида, я отв?чаю за Маланбруно; онъ не способенъ на изм?ну и ни на какую хитрость. Садитесь, рыцарь, безъ страха на Клавилена, и если случится что-нибудь дурное, то, повторяю вамъ, я отв?чаю за это.
Возражать Долорид?, изъявляя н?которое сомн?ніе за свою безопасность, значило бы, по мн?нію Донъ-Кихота, оскорбить его собственное мужество, и потому, не сказавъ бол?е ни слова. онъ с?лъ верхомъ на Клавилена и слегка дотронулся до пружины. Такъ какъ ноги Донъ-Кихота, не опираясь на стремена, вис?ли во всю ихъ длину, поэтому онъ походилъ въ эту минуту на одну изъ т?хъ фигуръ, которыя рисуютъ или оттискиваютъ на фландрскихъ обояхъ, изображающихъ тріумфъ какого-то императора.
Скр?пя сердце пол?зъ на коня всл?дъ за своимъ господиномъ Санчо. Находя однако свое сид?ніе не совс?мъ мягкимъ — спина Клавилена казалась ему скор?е мранморной, ч?мъ деревянной — онъ попросилъ дать ему подушку, все равно съ эстрады ли госпожи Дульцинеи Тобозской, или съ постели какого-нибудь лакея. Но Трифалды сказала, что подушки дать ему нельзя, потому что Клавилень не терпитъ на себ? никакой збруи и никакого украшенія, и потому Санчо остается только с?сть по женски, такъ какъ въ этомъ положеніи твердость сид?нія не такъ ощутительна. Санчо такъ и сд?лалъ и, попрощавшись съ публикой, позволилъ завязать себ? глаза. Но онъ еще разъ открылъ ихъ, и кинувъ на зрителей умоляющій взоръ, просилъ со слезами на глазахъ не оставить его въ эту ужасную минуту безъ молитвъ и прочитать за него
— Болванъ! сказалъ Донъ-Кихотъ; къ вис?лиц?, что-ли привязали тебя? Переживаешь ли ты посл?дній день своей жизни, чтобы обращаться съ подобными просьбами. Разв? не сидишь ты, негодный трусъ, на томъ м?ст?, на которомъ сид?ла красавица Магалона, и съ котораго она, если в?рить исторіи, сошла не въ могилу, а вошла на тронъ Франціи. А я, отправляющійся вм?ст? съ тобой, разв? не стою мужественнаго Петра, сид?вшаго на этомъ самомъ м?ст?, на которомъ возс?даю теперь я. Завяжи, завяжи себ? глаза, бездушное животное, и не обнаруживай словами своего подлаго страха, по крайней м?р? въ моихъ глазахъ.
— Такъ пусть зашьютъ мн? ротъ, сказалъ Санчо, если не хотятъ, чтобы я поручалъ себя Богу и чтобы другіе молились за меня. И что удивительнаго, если я боюсь, не собралась ли теперь вокругъ насъ куча дьяволовъ, которые примчатъ насъ прямо въ Перельвило [13].
Рыцарю и оруженосцу завязали наконецъ глаза, и Донъ-Кихотъ, ус?вшись какъ должно, повернулъ пружину на ше? Клавилена. Въ ту минуту, какъ рыцарь прикоснулся къ пружин?, дуэньи и все общество, собравшееся въ саду, закричали въ одинъ голосъ: «да ведетъ тебя Богъ, мужественный рыцарь; да не покинетъ тебя Богъ, безстрашный оруженосецъ! Вотъ ужъ вы подымаетесь на воздухъ и мчитесь съ быстротою стр?лы, изумляя и поражая т?хъ, которые смотрятъ на васъ съ поверхности земли. Держись кр?пче, мужественный Санчо! Смотри, не упади; потому что паденіе твое выйдетъ ужасн?е паденія того глупца, который хот?лъ везти колесницу солнца — своего отца».
Санчо слышалъ все это и т?снясь къ своему господину, сжимая его въ своихъ рукахъ, сказалъ ему:
