одномъ лиц? и говорить только устами немногихъ людей, это тяжелый трудъ, который не въ состояніи вознаградить авторскихъ усилій. Чтобы изб?жать этого неудобства, историкъ, приб?гнувъ въ первой части своей исторіи къ маленькой хитрости, вставилъ въ нее два эпизодическіе разсказа:
Съ другой стороны онъ думалъ и даже открыто высказалъ, что н?которые читатели, заинтересованные подвигами Донъ-Кихота, прочтутъ вставные разсказы на скоро, или съ зам?тнымъ неудовольствіемъ, и не обратятъ никакого вниманія на ихъ достоинства, которыя были бы зам?чены, еслибъ эти разсказы, не опираясь на съумашествіе Донъ-Кихота и глупости Санчо Пансо, были бы изданы отд?льно, предоставленные самимъ себ?.
Вотъ почему, ко второй части этой исторіи, историкъ не пришилъ ни одной пов?сти, а разсказываетъ только эпизоды, вышедшіе изъ д?йствительныхъ событій этой исторіи; да и т? онъ излагаетъ весьма коротко, въ н?сколькихъ словахъ.
Обладая достаточнымъ количествомъ ума, ловкости и дарованія, чтобы говорить о происшествіяхъ ц?лаго міра, историкъ удерживаетъ себя, однако, въ т?сныхъ границахъ своего разсказа и проситъ поэтому читателей не пренебрегать его трудомъ и похвалить его, если не за то, о чемъ онъ говоритъ, то хоть за то, о чемъ онъ молчитъ. Посл? этихъ словъ Сидъ Гамедъ продолжаетъ такимъ образомъ свою исторію:
Вечеромъ того дня, въ который Донъ-Кихотъ подалъ Санчо свои сов?ты, онъ вручилъ ихъ своему оруженосцу написанными, сказавши, чтобы онъ отыскалъ кого-нибудь, кто бы прочелъ ихъ ему. Писанные эти сов?ты были потеряны, однако, въ ту самую минуту, когда ихъ передали Санчо. Они попали въ руки герцога, который передалъ ихъ герцогин?, и оба они еще разъ удивились уму и безумію Донъ-Кихота.
Р?шаясь продолжать свои шутки, герцогъ и герцогиня въ тотъ же вечеръ отправили Санчо съ большою свитой въ одну деревеньку, которая должна была сд?латься для Санчо островомъ. Губернатора поручили герцогскому мажордому, челов?ку чрезвычайно умному и ловкому, — да и можно ли быть ловкимъ, не будучи умнымъ, — представлявшаго графиню Трифалды такъ мило, какъ мы это вид?ли. Сл?дуя наставленіямъ, даннымъ ему герцогомъ, на счетъ того, какъ обходиться съ Санчо, мажордомъ съ его талантомъ великол?пно устроилъ д?ло.
Увид?въ его, Санчо въ ту же минуту узналъ въ немъ графиню Трифалды, и обратясь къ Донъ-Кихоту сказалъ ему: «господинъ мой, пусть чортъ меня возьметъ, или вы должны согласиться со иною, что дуэнья Долорида и этотъ мажордомъ одно и тоже».
Посмотр?въ внимательно на мажордома, Донъ-Кихотъ отв?тилъ Санчо: «не понимаю, Санчо, къ чему ты себя въ чертямъ посылаешь? изъ того, что лицо этого мажордома похоже на лицо Долориды вовсе не сл?дуетъ, чтобы мажордомъ былъ Долоридой, иначе тутъ вышло бы какое то непонятное противор?чіе. Но теперь не время разсуждать объ этомъ, если мы не хотимъ углубляться въ безвыходвый лабиринтъ. В?рь мн? только, мой другъ, намъ обоимъ сл?дуетъ изъ глубины души молиться Богу: да освободитъ Онъ насъ отъ злыхъ волшебниковъ и колдуновъ».
— Кром? того, — я не шутя это говорю, — зам?тилъ Санчо, у меня только что какъ будто раздался подъ ушами голосъ графини Трифалды. Теперь я замолчу; но съ этой минуты буду зорко смотр?ть: не зам?чу ли чего-нибудь такого, что могло бы подтвердить или разс?ять мои подозр?нія.
— Вотъ именно, что теб? сл?дуетъ д?лать, отв?чалъ Донъ-Кихотъ; и ты изв?стишь меня обо всемъ, что узнаешь и что случится на твоемъ остров?.
Наконецъ, од?тый въ судейское платье, съ бурой камлотовой шапкой на голов?, покрытый сверху мантіей тоже изъ бураго камлота, отправился Санчо на островъ въ сопровожденіи ц?лой толпы.
Онъ ?халъ верхомъ за мул?, а сзади его, по распоряженію герцога, шелъ въ новой сбру?, покрытый шелковыми попонами, оселъ его. Отъ времени до времени Санчо оборачивался, чтобы взглянуть на своего осла, и такъ ему нравилось это общество, что онъ не пром?нялъ бы теперь своего положенія на санъ германскаго императора. Простившись передъ отъ?здомъ съ герцогомъ и герцогиней и поц?ловавъ имъ руки, Санчо отправился принять благословеніе своего господина. Со слезами на глазахъ благословилъ его Донъ- Кихотъ; Санчо же плакалъ, какъ ребенокъ, чуть не задыхаясь отъ всхлипываній.
Теперь, любезный читатель, оставь въ мир? добраго Санчо и пожелавъ ему удачи, потерпи немного — въ ожиданіи поправленія твоего здоровья, что случится, когда ты узнаешь, какъ губернаторствовалъ онъ на своемъ остров?; а пока удовольствуйся разсказомъ о томъ, что случилось въ эту ночь съ Донъ-Кихотомъ. Если прочитавъ этотъ разсказъ, ты не разсм?ешься во все горло, то по крайней м?р? состроишь уморительную мину, потому что приключенія Донъ-Кихота возбуждаютъ постоянно см?хъ или удивленіе.
Говорятъ, что едва Санчо отправился на свой островъ, какъ Донъ-Кихотъ въ туже минуту почувствовалъ глубокое сожал?ніе объ отъ?зд? его и всю тяжесть своего одиночества; такъ что если бы онъ могъ отнять у Санчо губернаторство и воротить его назадъ, онъ непрем?нно сд?лалъ бы это.
Зам?тивъ грустное настроеніе его духа, герцогиня спросила Донъ-Кихота: о чемъ онъ груститъ? «Если васъ огорчаетъ отсутствіе Санчо», сказала она, «такъ у меня въ замк? найдется довольно оруженосцевъ, дуэній и молодыхъ д?вушекъ, которыя съ радостью согласятся служить вамъ».
— Мн? д?йствительно немного скучно безъ Санчо, отв?тилъ Донъ-Кихотъ, но не это главная причина грусти, которую вы читаете на моемъ лиц?. Изъ вашихъ безчисленныхъ, предупредительныхъ предложеній, я принимаю, герцогиня, только побужденіе, за. ставившее ихъ сд?лать, и прошу объ одномъ: позволить мн? одному распоряжаться и служить себ? въ своей комнат?.
— Этого я ни за что не позволю, воскликнула герцогиня; я хочу, чтобы вамъ служили выбранныя мною четыре д?вушки, прелестныя какъ розы.
— Мн? он? покажутся не розами, отв?тилъ Донъ-Кихотъ, а терніями, которые будутъ колоть мою душу. И эти д?вушки войдутъ въ мою комнату разв? тогда, когда я полечу, какъ птица. Если вашей св?тлости угодно по прежнему осыпать меня вашими безц?нными милостями, которыхъ я не заслуживаю, такъ позвольте мн? распоряжаться самимъ собою, какъ я знаю, безъ посторонней помощи, потому что я скор?е лягу въ постель совс?мъ од?тый, ч?мъ позволю разд?ть себя кому бы то ни было.
— Довольно, довольно, господинъ Донъ-Кихотъ, зам?тила герцогиня; я прикажу, чтобы въ вашу комнату не впускали даже мухи, не только д?вушки; я вовсе не нам?рена позволить кому бы то ни было покуситься за вашу непорочность, сіяющую, какъ я зам?тила, съ особеннымъ блескомъ между другими доброд?телями вашими. Од?вайтесь же и разд?вайтесь вдали отъ нескромнаго взора, какъ и когда вамъ будетъ угодно; никто не станетъ м?шать вамъ, и въ вашей комнат? вы найдете р?шительно все, что можетъ понадобиться вамъ. Да здравствуетъ тысячу в?ковъ великая Дульцинея Тобозская, да прозвучитъ имя ея по всему пространству земли, она достойна этого, потому что ее любитъ такой мужественный и непорочный рыцарь! Да преисполнитъ небо душу губернатора нашего Санчо Пансо желаніемъ поскор?е совершить свое искупительное бичеваніе, чтобы міръ насладился вновь лицезр?ніемъ несравненныхъ чертъ вашей чудесной дамы.
Слова эти достойны вашего величія, сказалъ Донъ-Кихотъ; съ устъ высокой дамы не можетъ — сорваться слово зависти или злобы. И Дульцинея т?мъ бол?е прославится, т?мъ счастлив?е будетъ, что вы похвалили ея; похвалы эти возносятся надъ похвалами самыхъ прославленныхъ ораторовъ.
— Довольно комплиментовъ, господинъ Донъ-Кихотъ, перебила герцогиня; теперь время ужинать, и герцогъ, в?роятно, ожидаетъ насъ. Прошу васъ сопровождать меня въ столовую, а посл? ужина вы отправитесь пораньше спать; путешествіе въ Бандаю было не такъ коротко, чтобы не утомить васъ.
— Я, по крайней м?р?, не чувствую никакого утомленія, отв?тилъ Донъ-Кихотъ, и могу поклясться, что никогда въ жизни не ?здилъ я на такомъ легкомъ животномъ, какъ Клавилень; и я не могу понять, что могло заставить Маламбруно сжечь такого чуднаго коня.
— В?роятно, раскаяваясь въ томъ зл?, которое онъ сд?лалъ графин? Трифалды съ компаніей и другимъ лицамъ, сказала герцогиня, раскаяваясь въ своихъ волшебныхъ злод?яніяхъ, онъ хот?лъ истребить вс? орудія своего волшебства, и сжегъ Клавиленя, какъ главн?йшаго изъ нихъ, какъ орудіе наибол?е тревожившее его, переноса его изъ края въ край. Но пепелъ этого коня и писанный трофей станутъ в?чными свид?тельствами мужества великаго Донъ-Кихота Ламанчскаго.
Донъ-Кихотъ еще разъ разсыпался въ любезностяхъ передъ герцогиней, и поужинавши, отправился одинъ въ свою комнату, не позволивъ никому войти въ нее; до того боялся онъ натолкнуться на что-нибудь такое, что могло бы поставить въ опасность в?рность, хранимую имъ къ своей дам? Дульцине?, нося
