постоянно въ своемъ воображеніи незапятнанный образъ Амадиса, этого цв?та и зеркала странствующихъ рыцарей. Онъ затворилъ дверь и при св?т? двухъ св?чей началъ разд?ваться. Но снимая панталоны, онъ, о несчастіе недостойное такой особы, зам?тилъ около двухъ дюжинъ дырьевъ въ одномъ изъ своихъ чулковъ, просв?чивавшемъ какъ с?тка; это очень огорчило добраго рыцаря, и онъ дорого бы далъ теперь за свитокъ зеленаго шелку, такъ какъ чулки его были зеленые.
Зд?сь Бененгели, продолжая писать, восклицаетъ: «о, б?дность, б?дность! Не знаю, что заставило великаго Кордуанскаго поэта назвать тебя:
Подобнаго рода мысли пришли въ голову Донъ-Кихоту по поводу его разорванныхъ чулковъ; но онъ немного ут?шился, увид?въ, что Санчо оставилъ ему дорожные сапоги, которые онъ предполагалъ над?ть на другой день.
Тонный разлукой съ Санчо и неисправимой б?дой, случившейся съ его чулками, которые онъ готовъ былъ заштопать даже не зеленымъ шелкомъ, — высшее доказательство б?дности, которое можетъ проявить гидальго среди постоянныхъ лишеній своихъ, — грустный и задумчивый легъ Донъ-Кихотъ въ постель. Онъ потушилъ св?чи, но жара была невыносима и не давала ему спать. Вставши, чтобы отворить р?шетчатое окно, выходившее въ прелестный садъ, рыцарь услышалъ подъ окномъ чьи то шаги и разговоръ. Въ саду говорили такъ громко, что весь обратившійся въ слухъ Донъ-Кихотъ ногъ ясно слышать разговаривавшихъ.
— Не проси, Энеранція, не проси меня п?ть, говорилъ чей то голосъ; ты очень хорошо знаешь, что съ т?хъ поръ, какъ этотъ незнакомецъ прі?халъ въ нашъ замокъ, съ той минуты, какъ я его увид?ла, я разъучилась п?ть и выучилась только плакать. Къ тому же герцогиня спитъ такъ чутко, и я, за вс? богатства міра, не хот?ла бы, чтобы она застала меня зд?сь. Но хотя бы п?нье мое не разбудило герцогини, къ чему послужитъ оно, если онъ будетъ спать, и п?снь моя не разбудитъ этого новаго Энея, прі?хавшаго сюда только за т?мъ, чтобы сд?лать меня игрушкой своего невниманія!
— Не говори этого, дорогая Антизидора, отв?чалъ другой голосъ. Герцогиня и вс? въ этомъ заик?, д?йствительно, спятъ теперь, но тотъ, кто разбудилъ твою душу и царствуетъ въ твоемъ сердц?, онъ, я слышала, только-что отврылъ р?шетчатое окно въ своей комнат?, и потому онъ в?рно не спитъ. Спой же, моя раненая милочка; спой что-нибудь тихо и сладко, подъ звуки твоей арфы. Если герцогиня услышитъ насъ, мы скажемъ, что мы поемъ отъ жары.
— Не это меня удерживаетъ, Эмеранція, сказала Антизидора, н?тъ! въ п?сн? своей, я боюсь открыть свое сердце; боюсь, чтобы меня не сочли безстыдной и развратной люди знакомые съ непоб?димой силой любви. Но я пропою; лучше чувствовать стыдъ на лиц?, ч?мъ проступокъ въ сердц?; — съ посл?днимъ словомъ она дотронулась до струнъ своей арфы и извлекла изъ нихъ н?сколько томныхъ звуковъ.
Донъ-Кихотъ он?м?лъ отъ удивленія, услышавъ музыку и эти слова, и ему въ ту же минуту пришли на память безчисленныя приключенія подобнаго рода съ р?шетчатыми окнами, садами, лобовыми признаніями, серенадами, обмороками, — описывавшіяся въ его рыцарскихъ книгахъ. Онъ тотчасъ же, конечно, вообразилъ, что въ него влюбилась одна изъ придворныхъ д?вушекъ герцогини, и что стыдливость не позволяла ей обнаружить своей тайной страсти; и началъ онъ бояться, чтобы эта д?вушка не вздумала обольщать его, внутренно поклявшись себ? — устоять противъ всякаго соблазна. Пламенно поручая себя Дульцине? Тобозской, рыцарь р?шился, однако, прослушать музыку и слегка кашлянулъ, въ знакъ того, что онъ у окна. Это невыразимо обрадовало двухъ д?вушекъ, желавшихъ только, чтобы ихъ услышалъ Донъ- Кихотъ. Настроивъ арфу и сыгравъ прелюдію, Альтизидора проп?ла сл?дующій романсъ.
