Пастухъ неловко поблагодарилъ губернатора и съ т?мъ ушелъ. Зрители еще разъ удивились приговорамъ и суду ихъ новаго губернатора; и вс? эти подробности, собранныя его исторіографомъ, были тотчасъ же сообщены герцогу, ожидавшему ихъ съ большимъ нетерп?ніемъ. Но оставимъ теперь добраго Санчо и возвратимся къ взволнованному серенадою Альтизидоры его господину.
Глава XLVI
Мы оставили великаго Донъ-Кихота, обуреваемаго разнородными мыслями, въ которыя повергла его серенада Альтизидоры. Взволнованный ими, легъ онъ въ постель, но серенада и разорванные чулки его не давали ему, какъ блохи, ни одной минуты покоя. Но такъ какъ время идетъ быстро и ничто не останавливаетъ его теченіе, поэтому ночь скоро прошла и наступило утро. Всегда д?ятельный, Донъ-Кихотъ рано покинулъ л?нивую перину, над?лъ верблюжій камзолъ, дорожные сапоги, чтобы прикрыть ими свои дырявые чулки и зеленую бархатную шапочку, украшенную серебрянымъ галуномъ, накинулъ на плечи багряную епанчу, опоясалъ себя своимъ славнымъ мечомъ и привязавши къ поясу круглыя четки, съ которыми никогда не разставался, — величественно вошелъ въ этомъ великол?пномъ наряд? въ переднюю залу, гд? его встр?тили, окончившіе уже свой туалетъ, герцогъ и герцогиня, ожидавшіе, повидимому, его прихода.
Между т?мъ въ галлере?, чрезъ которую онъ долженъ былъ проходить, стояли уже Альтизидора и ея подруга. Увид?въ рыцаря, Альтизидора въ туже минуту упала въ притворный обморокъ, опустившись на руки своей подруги, посп?шившей распустить ей корсетъ. Увид?въ Альтизидору, лежащую безъ чувствъ, Донъ- Кихотъ сказалъ ея подруг?: «я знаю причину этихъ обмороковъ».
— А я ничего не знаю, отв?чала д?вушка, потому что Альтизидора св?ж?е и здоров?е вс?хъ въ дом?; я не слышала, чтобы она вздохнула даже съ т?хъ поръ, какъ я знаю ее, и да покараетъ Богъ вс?хъ странствующихъ рыцарей, существующихъ въ мір?, если это правда, что вс? они неблагодарны. Уйдите, прошу васъ, господинъ Донъ-Кихотъ, пока вы зд?сь, до т?хъ поръ это б?дное дитя не придетъ въ себя.
— Будьте такъ добры, сказалъ Донъ-Кихотъ; положите въ мою спальню сегодня ночью лютню, и я ут?шу, какъ съум?ю, эту б?дную, раненую въ сердце, д?вушку. Открыть глаза влюбленному въ начал? его любви, это в?рн?йшее лекарство противъ его бол?зни. Съ посл?днимъ словомъ онъ удалился, не желая быть зам?ченнымъ т?ми, которые могли его увид?ть.
Какъ только Донъ-Кихотъ скрылся изъ виду, Альтизидора въ туже минуту очнулась и сказала своей подруг?: «нужно положить ему сегодня на ночь лютню. Донъ-Кихотъ в?роятно хочетъ сыграть вамъ что- нибудь, это не дурно;«посл? чего об? донзели посп?шили передать герцогин? все, что произошло у нихъ съ Донъ-Кихотомъ, и попросили ее дать имъ на ночь лютню. Восхищенная этой новостью, герцогиня, посов?товавшись съ герцогомъ и своими женщинами, задумала устроить Донъ-Кихоту новаго рода приключеніе бол?е забавное, ч?мъ непріятное. Въ пріятномъ ожиданіи этого приключенія, герцогъ и герцогиня провели въ самыхъ забавныхъ разговорахъ съ Донъ-Кихотомъ день, прошедшій такъ же скоро, какъ скоро прошла передъ т?мъ ночь.
Ровно въ одиннадцать часовъ вечера, возвратясь въ свою спальню, Донъ-Кихотъ нашелъ такъ мандолину. Онъ взялъ на ней н?сколько акордовъ, отворилъ р?шетчатое окно и увид?въ, что въ саду есть люди, быстро проб?жалъ пальцами по ладамъ мандолины, настроилъ ее, какъ ум?лъ, откашлянулся, сплюнулъ, и не много хриплымъ, но в?рнымъ голосомъ проп?лъ сл?дующій романсъ, нарочно сочиненный имъ въ этотъ самый день:
Когда Дон-Кихотъ, — п?сню его слушали герцогъ, герцогиня, Альтизидора и н?которыя другія лица, жившія въ замк? — проп?лъ посл?дній куплетъ, въ ту минуту съ передовой галлереи, возвышавшейся прямо надъ окномъ его спальни, спустили веревку съ сотнею колокольчиковъ и потомъ открыли огромный м?шокъ, наполненный нотами съ привязанными въ хвостамъ ихъ погремушками. Звонъ колокольчиковъ и мяуканье котовъ испугали даже герцога и герцогиню, устроившихъ эту шутку; Донъ-Кихотъ же почувствовалъ, что у него волосы становятся дыбомъ. Къ довершенію несчастія, судьб? угодно было, чтобы два или три кота вспрыгнули въ нему въ окно и, какъ угор?лые, стали метаться у него въ комнат?; — видя и слыша все это, можно было подумать, что тутъ расшалились сами черти. Отыскивая м?сто, чрезъ которое они могли-бы выпрыгнуть на дворъ, коты потушили св?чи, осв?щавшія спальню рыцаря, а между т?мъ веревка съ колокольчиками не переставала подыматься и опускаться, и пробужденная этимъ трезвономъ дворня герцога, не зная въ чемъ д?ло, пришла въ неописанный ужасъ.
Донъ-Кихотъ между т?мъ всталъ съ кресла и, вооружившись мечомъ, принялся наносить страшные удары по окну, крича во все горло: «прочь, злые волшебники! вонъ, презр?нные колдуны! Я — Донъ-Кихотъ Ламанчскій, противъ котораго безсильны вс? ваши злыя ухищренія». Обратившись потомъ къ метавшимся изъ угла въ уголъ котамъ, онъ нанесъ имъ н?сколько ударовъ мечомъ. Кинувшись въ окну, коты выпрыгнули въ него, но одинъ изъ нихъ, почувствовавъ за себ? мечь Донъ-Кихота, бросился на него, вц?пился ему въ носъ когтями и зубами; боль, почувствованная при этомъ Донъ-Кихотомъ, заставила его пронзительно крикнуть. Услышавъ этотъ крикъ, герцогъ и герцогиня догадались въ чемъ д?ло и посп?шно приб?жавъ въ комнату Донъ-Кихота, которую они отворили находившимся у нихъ другимъ ключемъ, увид?ли, какъ несчастный рыцарь, выбиваясь изъ силъ, отрывалъ кота отъ своего лица. Въ ту же минуту принесли св?чи, прекрасно осв?тившія картину яростной битвы Донъ-Кихота съ котомъ. Герцогъ кинулся разнять сражавшихся, но Донъ-Кихотъ воскликнулъ: «пусть никто не м?шается; пусть меня оставятъ одинъ на одинъ съ этимъ демономъ, съ этимъ колдуномъ, съ этимъ волшебникомъ. Я покажу ему, кто такой Донъ-Кихотъ Ламанчскій». Не обращая никакого вниманія на эти угрозы, котъ продолжалъ царапать и кусать рыцаря; но герцогъ усп?лъ, наконецъ, схватить и выбросить его за окно. Освобожденный отъ своего врага, Донъ-Кихотъ остался съ лицомъ, исколотымъ, какъ р?шето, и носъ его чувствовалъ себя въ очень незавидномъ состояніи; но пуще всего рыцаря печалило то, что ему не дали самому окончить эту, такъ удачно начатую имъ, битву съ злымъ волшебникомъ.
Посл? всего этого принесли ц?лебное масло, и Альтизидора сана своими б?лыми руками покрыла лицо Донъ-Кихота компресами. Прикладывая ихъ, она тихо сказала ему: «вс? эти несчастія ниспосылаются теб?, безжалостный рыцарь, въ наказаніе за твою холодность и твое упрямство. Дай Богъ, чтобы оруженосецъ твой, Санчо, забылъ отхлестать себя и столь любимая тобою Дульцинея никогда не была бы разочарована, чтобы при жизни моей ты не разд?лилъ съ нею брачнаго ложа». На эти страстныя р?чи Донъ-Кихотъ не отв?тилъ ни слова; онъ только глубоко вздохнулъ и поблагодарилъ потомъ герцога и герцогиню за ихъ вниманіе, ув?ряя, что вся эта сволочь: волшебники, коты и колокольчики нисколько не испугали его, и если онъ благодаритъ своихъ сіятельныхъ хозяевъ, то только за ихъ желаніе посп?шить къ нему на помощь.
