Боб и Лиз сидели с выражением явного недовольства на лицах, как бы желая показать, что уже сотни раз слышали все это, но я продолжал, как ни в чем не бывало. Наверное, я еще сто раз повторю это до конца операции. Я вел в бой нелегкий отряд, и если для успеха дела потребуется еженедельно читать одну и ту же лекцию, я буду ее читать, как бы они на меня не косились. Откинувшись на спинку кресла, я и закрыл глаза и попытался сосредоточиться.
Боб прервал ход моих мыслей.
– Ну, а тот чудак в Париже, он был совсем не жадным. Он ведь думал, что отдает свои деньги голодающих, в Оксфарм.
– Иногда встречаются исключения, – пояснил я. – Иногда вообще исход операции может быть непредвиденным.
– То есть иногда мы прогораем, – расшифровал Боб.
– Да, именно так. – Мне не оставалось ничего, кроме как подтвердить гениальную догадку.
– Я сказала Ававе, что в твоей компетенции – разрешить продажу, – сказала Лиз, возвращаясь к исходной теме.
– У меня есть вариант получше. Я буду чиновником, который списывает вооружение. Понятно?
– Нет, – честно признался Боб.
И я снова терпеливо начал объяснения.
– Мы скажем ему, что я – за определенную плату – списываю противотанковые минометы. Тогда они будут проданы как металлолом, в то время как на самом деле это будет оружие в прекрасном боевом состоянии. Единственное, что нам действительно нужно будет сделать, – скупить, а затем доставить ему металлолом из военного министерства в Лондоне. Он должен быть упакован в соответствующие контейнеры с надписью «Металлический лом» и сопровождаться накладными из министерства, справками и прочей бумажной дребеденью. И нам ничего не придется подделывать, все будет подлинным. А он заплатит нам в стократном размере и, кроме того, даст мне еще и взятку. Красиво, не правда ли?
– Звучит заманчиво, – оценила Лиз.
Разумная девочка. Она сразу поняла, что мой план очень жизненный. Я развивал мысль:
– Мы доставим это барахло в порт погрузки по железной дороге. Контейнеры могут быть осмотрены на железнодорожной станции. Нужно будет достать парочку настоящих орудий, даже если придется обратиться к киношному бутафору. И если этот Жижи и Ибо Авава захотят заглянуть в один из контейнеров, мы откроем его – наш контейнер, я имею в виду, – и покажем товар.
– Но в конце концов они же все обнаружат, – начал Боб, который вечно скулит по поводу планов, но никогда не может предложить ничего стоящего взамен.
– Да, обнаружат, – согласился я. – Найдут металлолом в контейнерах, как и указано в сопроводительных документах. Так на что жаловаться и кому?
– Он будет жаловаться вам, – предположил Боб.
– Прекрасно. Только меня уже здесь не будет.
– Никого уже здесь не будет, – развеселилась продолжила Лиз. – Кроме моего приятеля Жижи.
– Именно, – заключил я. – По крайней мере, ему представится еще одна возможность попрактиковаться в сфере общественных отношений.
Глава 7
Боб
Всему, что я знаю, меня научил Сайлас. Ладно. Но почему именно он всегда граф, продающий свои картины, или председатель правления, или миллионер, который и не догадывается, какие документы у него в руках? А я почему-то всегда шофер или клерк, достающий бумаги из папок. Или привратник, или владелец земель, которые я продаю Сайласу, даже не предполагая, что территория буквально залита нефтью. Такие мысли мучили меня, когда я возвращался в «Честер», пыхтя под тяжестью двух армейских форменных комплектов.
И только я опустился в кресло, уставший, умирающий от жажды, в дверь легонько постучали. Вошел Сайлас – в котелке, пижонски сдвинутом набекрень. Ему приходилось так носить тот, что поменьше. А тот, что побольше, падал ему на уши. Я купил два котелка в том самом магазине, где Сайлас приобрел свой гардероб. Одна шляпа была на четверть дюйма больше его размера, вторая – на четверть дюйма меньше. И каждый раз я подменяю шляпы – ну, он и разнервничался: все время поглаживает лоб, разглядывает себя в зеркало. На днях я застал его с сантиметром.
Сайлас снял котелок и начал вертеть в руках армейскую форму. Я надел свою. Мне казалось, что я выгляжу ничего, но Сайлас только сказал:
– Это что, старина Пэдди тебе подсунул?
Мое обмундирование было жестким, как наждак и торчало, как кусок фанеры, – огромные мешковатые штаны и ужасная фуражка. Форма же Сайласа была из мягкой ткани, точно пригнана по талии, с аккуратными штанинами. На груди красовались в несколько рядов награды, на воротничке – красные знаки отличия, фуражка – мягкая и элегантная, с украшением из золотых листьев. Сайлас надел ее и прошелся несколько раз туда-сюда по комнате, вглядываясь в свое отражение в зеркале, а я скромно стоял возле камина, как старый мешок с песком. Сайлас остановился, отдал мне честь и скомандовал себе в зеркало: «Смирно, полковник», потом повернувшись, задумчиво осмотрел меня. Некоторое время он молчал, затем повторил:
– Значит, старина Пэдди дал тебе это?
– Да, – ответил я.
– Он теряет хватку, – заметил Сайлас.
– А что, что-то не так? – притворился я.
Сайлас пересек комнату и снова уставился на меня:
– Только взгляни на себя, парень. – В его голосе звучали бригадирские нотки.
Я посмотрел – ну, младший капрал транспортных войск – и пожал плечами. Сайлас надел мой капральский китель и, едва нацепил его на себя, сразу начал орать на разные голоса «Смирно!» и подпрыгивать, со страшным грохотом приземляясь на каблуки. «Затянуть ремень! Втянуть живот!» – распевал он забавным контральто. «Носки выровнять по стрелке брюк, ступни на сорок пять градусов. Голову поднять, подбородок не выпячивать. Смотреть прямо, ждать приказа!»
Я влез в бригадирский пиджак Сайласа.
– Просто замечательно, – заявил я в ответ на вопли Сайласа. – Никогда не предполагал, что ты просто прирожденный капрал, браток. – И принялся маршировать по комнате, пародируя бригадирское поведение Сайласа.
– Ты похож на девицу на своем первом балу. Ты, негодник, – запричитал Сайлас, низко наклоняясь ко мне и завывая: – Ты что, не знаешь, как ведут себя солдаты? Смир-на! – прогремел он, и я старательно щелкнул каблуками.
– Ты что, не знаешь, как ведут себя солдаты?
– Разумеется, не знаю. Я ведь никогда не служил в армии, верно?
Он неодобрительно цыкнул и снова надел свою шикарную форму.
– Это ваша беда, детки, – с сожалением заявил он. – Самая худшая вещь, которая когда-либо происходила в Англии, – это отмена обязательной воинской повинности. Отсюда все несчастья в нашей стране, если хотите знать мое мнение.
– Не хочу знать ваше мнение, – заверил я. – Армия – самое крупное мошенничество за всю историю человечества, и я не очень стремлюсь туда влипнуть.
– Мошенничество? – удивился Сайлас. – Что ты хочешь этим сказать?
– А что, так не ясно? Мужики, имеющие высокие чины, большое жалованье, личных шоферов и собственные замки, никогда сами не нюхавшие пороху, только тем и занимаются, что приказывают придуркам, получающим по пятерке в день, куда идти, в кого стрелять. Армия – классическая махинация.
