Глава 19
Рейхсвер: Третий рейх
Независимый, деспотичный, саморегулирующийся – коллективный этический кодекс по дуэлям утрачивал свою силу, и одним из наиболее заметных признаков этого было постепенное, но решающее изменение взглядов офицеров относительно необходимости личных дуэльных поединков и того, что в целом требовала их офицерская честь. Изменения эти привели к признанию фактора личной нравственности в более высокой степени, а также к перекладыванию ответственности за решение с личности на императора. В то время казалось, что достигнут эпохальный успех в деле порядка, одержана победа христианского духа над тиранией. За исторической аналогией следует заглянуть в глубь Средних веков, обратиться к триумфу легендарного рыцаря, святого Георгия, над языческими идеалами Зигфрида. И все же кто на заре XX века мог предвидеть, что произойдет менее чем через пятьдесят лет? В 1935 году Гитлер решил наградить фельдмаршальским жезлом пожилого германского генерала Эриха Людендорфа, и, когда тайный советник фюрера генерал Бек, в то время бывший начальником Генерального штаба, отказался доставить жезл, Людендорф отреагировал на этот отказ раздраженно: «Тирания способна убирать веховые столбы, называемые честью и свободой». Эти слова впоследствии оказались пророческими.
Людендорф служил на стороне Гинденбурга во время Первой мировой войны, с 1916 года и почти до горького и бесславного своего конца. Отчасти можно винить эту войну со всеми ее почти невыносимыми жертвами, с отчаянным утверждением национальной воли перед лицом зачастую превосходящей силы противника, в том, что абсолютное повиновение теперь было более важно, чем абсолютная честь. И все же первые симптомы этих перемен в глубинной природе офицерского корпуса, вероятно, проявились, по крайней мере, полвека назад. В 1860 году, когда принц Фридрих-Карл написал свое эссе (приложение 1), великая экспансия прусской армии заставила его офицерский корпус распространиться намного дальше за пределы древних социальных ограничений и впитать в себя много незнакомых элементов. Во многом этому способствовало то, что принц выдвинул концепцию о том, что офицерская честь превыше послушания. Между тем Фридрих Великий, руководствуясь опытом длительной войны, наверняка не стал бы выносить подобное суждение; соответственно, и в Первую мировую войну основной закон самосохранения охватил всю военную машину, а борьба не на жизнь, а на смерть поднялась до принципа абсолютной власти и абсолютной же ценности. Это был экзистенциальный принцип войны: он процветал и усилился благодаря противоположному опыту революции 1918 года; и именно на этих двух принципах офицеры рейхсвера из старой армии основывали свое мышление и чувствовали себя солдатами. Ни у кого не возникало сомнения, что они не потеряют единственную возможность утвердить эти принципы абсолютного повиновения. В циркуляре от 4 ноября 1923 года всем командующим офицерам Зеект фактически зашел настолько далеко, что заявил: «Солдатская честь опирается не на лучшее знание или представление, но на повиновение».
Основополагающее значение имело то, что циркуляр Зеекта откровенно объявил повиновение составной частью солдатской чести, и прежде всего – чести офицера. Генерал Рейнхардт, предшественник Зеекта, был достаточно профессионален, чтобы судить о том, в чем состояли главные достижения кабинета Зеекта. И он был не далек от истины, когда годы спустя писал об «успехах Зеекта в восстановлении дисциплины в армии». Не самое последнее место в этих успехах, которые можно записать на счет Зеекта, были его упорные попытки найти замену юрисдикции судов чести, которые были упразднены республикой как символы классовых привилегий. В конце января 1924 года он издал свой первый свод «Правил для поддержания достойного поведения в армии». На самом деле в прежние дни для этого имелась должность специального генерал-адъютанта. Его назначение облекало его исключительной властью, уполномочивало (если он не был раболепным придворным, а человеком независимым, справедливым по характеру) следить за тем, чтобы в армии поддерживался стандарт чести. При новом министре рейхсвера новые персональные отделы сухопутных и флотских сотрудников пользовались гораздо менее независимым статусом; вследствие этого у них было гораздо меньше власти, и полномочия их проявлялись намного слабее. То же самое относилось к кабинету министров рейхсвера, который (когда главой его был Шлейхер) был гораздо более озабочен политической стороной дел.
Конечно же многие из решений Зеекта в то время имели политическую окраску. Так, доктор Отто Гесслер, чье суждение можно расценить не более чем подозрение, наделял его политическим чутьем и даже политической амбицией. Этому политическому чутью мы, вероятно, можем приписать его план введения соответствующих регуляций для защиты чести не призванных на службу офицеров, хотя у него не было достаточно времени, когда он находился у власти, чтобы в деталях разработать свою идею. Был один вопрос, в котором он просчитался с политической точки зрения, – вопрос о дуэлях, ставший весьма деликатным в Веймарской республике. В течение нескольких лет Зеект весьма искусно удерживал его от того, чтобы он стал предметом публичного обсуждения. В начале октября 1926 года, как раз перед тем, как ему предстояло сложить полномочия (из-за того, что он незаконно принял принца Гогенцоллерна в качестве краткосрочного добровольца в рейхсвер), он подготовил новые правила по судам чести, которые могли вновь разрешать дуэли. Между тем доктор Гесслер, как министр, был вынужден указать, что раздел по дуэлям невозможен с политической точки зрения. Когда Зеект возразил, Гесслер переубедил его. Никакой иной подписи не требовалось, и он просто выбросил этот раздел.
Ненамного позже, когда национал-социализм глубоко проник в офицерский корпус и стал завоевывать все больше приверженцев даже среди высших чинов, решение Верховного командования армией, датированное 22 февраля 1937 года, вновь делало дуэльные поединки легальными. Озаглавленное «Вызовы на дуэли и последующие процедуры» решение называло дуэль крайней мерой защиты чести офицера, как индивидуальной, так и коллективной. Год спустя, 1 марта 1938 года, это положение было повторено в циркуляре «Защита чести», составленном главнокомандующим фон Браухичем (отрывок из него приведен в приложении 18). У каждого офицера должен был быть экземпляр циркуляра, а его главная цель состояла в том, чтобы изложить «способ, которым поддерживалась честь в офицерском корпусе». Основополагающий принцип звучал так: «Права и обязанности высшего офицера – наблюдать за честью офицерского корпуса и его членов, что не освобождает отдельного человека от права и обязанности следить за собственной честью… Всеми имеющимися в его распоряжении средствами он должен защищать или восстанавливать чистоту не только свою собственную, но и честь своей фамилии, а женатый офицер также ответственен за любой проступок или пренебрежение нормами морали его жены, которые затрагивают вопросы чести». Это последнее было абсолютным новшеством, которое почти полностью затмило аргумент «воспитания» и которое позднее стало столь популярной и варварской чертой национал-социалистического «порядка».
Весь тон этого документа, смесь нового со старым, насквозь отмечен нацистским менталитетом и стилем. Однако там можно еще было услышать отголоски более старых мыслей и понятий, например, когда упоминалось «сословие» офицеров и других чинов. И это несмотря на тот факт, что в других случаях любые ссылки на понятие «сообщество» встречались возражениями, а сам Гитлер издевался над своими генералами, как над «старомодными рыцарями с засиженными мухами представлениями о чести».
Этот документ важен как образчик мировоззрения наступившего времени; однако в преамбуле содержится одно предложение, которое заслуживает специального упоминания, ибо оно связано непосредственно со старым миром идей и со старым порядком вещей: «Истинная честь немыслима без уважения к чести других!» Эти слова принадлежали главнокомандующему армией Браухичу, а сам документ был подписан на церемониальном торжественном мероприятии. Браухич был высшим офицером на службе фюрера и государства. Исходившие от такого человека типично рыцарские слова, заимствованные из прежних времен, кощунственно звучали в ушах каждого немца. Однако даже убийство Шлейхера не побудило офицерский корпус к действию или к протесту, как и последующие нападки на приличия и честь, хотя их тайно и осуждали. В целом офицеры не воспользовались мудрыми словами Теодора Фонтеня: «Времена меняются; есть время для ожидания и подчинения, и есть времена, когда действие – первейшая из обязанностей… Достойно презрения – говорить людям, что главная добродетель человека – тупое подчинение. Наивысшее из того, что мы знаем, – это свобода и любовь». Поступок генерала Йорка при Таурогене[26] – исход долгого ожидания и тяжелой борьбы с самим собой, в которой вопрос был решен в пользу высшего интереса его страны и короля, – этот поступок теперь стал неуместным мифом. А человек, «который предпочел бесчестие, когда послушание не принесло чести» (как написано на его могильном камне), также был давно забыт. На самом деле «времена меняются», и теперь офицерский корпус предпочитал засыпать при малейших угрызениях совести, убеждая себя, что
