– Петр! Какое счастье! Не может быть! – восклицала она, только сейчас поняв, как же она соскучилась по своим, как много ей надо рассказать…
– Чудо! Настоящее чудо! – радостно отвечал Петр, муж любимой сестрички Рысеньки.
– Как ты здесь оказался? Почему? Как Рыся? Как наши? Ничего не случилось? Или случилось? – радовалась и тревожилась Птича, заглядывая в глаза тому, кого любила как брата. – Ты же должен быть у нашей мамы в Швейцарии. Что-то с Юрочкой?
– Нет, успокойся. С Юркой порядок. Все… ничего. Я тебя искал. Встревожился. Звоню уже десять дней тебе – и все никак. Домашний молчит. Мобильный: «Аппарат абонента выключен…» На мейлы не отвечаешь… В конце концов мне это перестало нравиться.
– Но я ведь Рысе позвонила… Петя… Как же? Я тебе столько должна рассказать… Неужели тебе Рыся не дала мой другой номер? У меня все меняется. Все изменилось… И – как хорошо, что ты здесь…
Сана оглянулась и увидела Генку, который, улыбаясь, шел за ними, стараясь не мешать разговору родственников.
– Петь, вы знакомы? Ох, что я говорю, конечно, мы же виделись тут как-то все вместе… Ген, правда же? Ты Петра помнишь?
– Помню, разумеется.
– Петь, вот смотри: я сегодня дала Гене слово, что мы поженимся, – торжественно объявила Сана.
Петр оторопел:
– Подожди-подожди… Что тут у вас происходит? Ты же замужем… Еще две недели назад точно замужем была. Или я что-то путаю? Упустил?
Тут, естественно, на веранду выкатилась коляска с орущей Викусей – дед позаботился, чтобы малютка не рыдала в одиночестве в своей светелке.
– А это кто? – ошарашенно вопросил нежданный дорогой гость. – Это чье?
– Это – наше! – гордо ответил Геннадий. – Наше все! Дочь полка.
Сана быстро подхватила «дочь полка» на руки. Та немедленно успокоилась и принялась озираться.
– Не удивляйся ничему. Все в порядке, все хорошо, мы не сошли с ума, все идет по плану, – быстро говорила Птича, видя, что Петр попросту испуган количеством обрушившихся на его голову новостей.
– Чайку? – галантно предложил дед.
– С удовольствием. И… может, мне умыться, что ли… Я ведь из аэропорта в гараж за машиной заскочил и сюда… Наудачу. Последняя надежда… Хорошо, что ты нашлась.
– Но ведь Рыся знает! – начала опять Сана и сама же себя перебила: – Ладно, Петечка, потом, все потом. Иди умойся, чайку попьешь. Мы тебе все расскажем… И ты нам… Да?
Петр отправился умываться, а Птича, глядя ему вслед, вдруг поняла, что он как-то изменился. То ли осунулся, то ли тоска какя-то отпечаталась на всем его облике… А может, просто устал. Летел, ехал… Мог устать… Нет, что-то тут не то.
Она помнила его еще со своих студенческих времен. Петр Евгеньевич вел у них в институте рисунок. Птича тогда его побаивалась – он иной раз так строго смотрел. Наверное, потому, что молодым был, дистанцию обозначал.
Получилось так, что, в сущности, благодаря Птиче старшая сестра Рыся и познакомилась со своим будущим мужем. И Юрочка, племянник, стало быть, появился на свет тоже благодаря ей, тете Сане. Вот как все завязано!
Вышло так, что Рыся, начинающий психолог, вела курсы для желающих избавиться от лишнего веса. Вот чтобы привлечь на эти курсы клиентов и клиенток, развешивали они всей семьей объявления где только могли. Естественно, Птича у себя в институте на доске объявлений тоже разместила один такой призыв.
А Петр Евгеньевич взял и пошел на эти курсы, хотя никакого лишнего веса у него не было. Он просто искал натурщицу себе для картины. Хотел создать нечто в духе Кустодиева. И никак ему не попадалась настоящая. Такая – гладкая, пышущая здоровьем, пышная… Вот он и смекнул. Решил пойти на курсы и приглядеться. Записался, заплатил за занятия… А сестра Рыся все недоумевала: что такой стройный и подтянутый мужчина делает на ее занятиях?
В итоге получилось все сразу: натурщицу себе Петр нашел. Именно такую, какую искал. И картина вышла замечательная. Пришлось даже серию сделать – покупатели в очередь вставали.
Но самое главное: Петр встретил там свою любовь! Он влюбился в Рысю без памяти. И Рыся в него. Просто сделались как сумасшедшие, такая любовь. Побежали в загс как угорелые. И с тех пор живут душа в душу.
Птича вспомнила, как обалдела, увидев Петра Евгеньевича за ручку с Рысей на пороге их квартиры. Вот смех-то! Какими они тогда выглядели неимоверно счастливыми. Сияли…
И все эти годы, глядя на них, Птича чувствовала себя счастливой. Есть она, любовь! Настоящая, которая через годы проходит и только ярче сияет.
Но почему же все-таки Петя вернулся? Он же собирался пару месяцев пробыть с сыном и женой в Швейцарии, недавно совсем улетел. Что там у них стряслось?
Все здоровы – это точно. Это он бы сразу сказал. Да это бы и Рыся сообщила. Что ж такое-то?..
Петр вышел к столу вроде бы немного посвежевший.
«Может быть, просто устал?» – с надеждой подумала Птича.
– Ну, рассказывайте, что тут с вами происходит, – довольно весело велел гость. – Что вы тут такое затеяли?
– Петь, я развожусь с Ростиславом. Мне тяжко жилось. Но… Я боялась с ним расстаться. Он грозил, что в случае чего у него на всех компромат есть, что он всех уничтожит… Деньку, тебя… Ну, я не хотела никого подставлять…
– Она сама подставлялась зато, – зло вмешался Генка и велел, обращаясь к Птиче: – Ты просто так не болтай, ты свои «ордена и медали» покажи!
– Какие «ордена и медали»? – явно боясь своей догадки, спросил Петр.
– Желтые и синие. На спине и на руках. Ты покажи, покажи, что уж теперь…
– Вот, – Птича сняла кофточку, оставшись в своем девичьем сарафанчике, и повернулась к Петру спиной.
– Это он? Твой муж? Он тебя бил? – незнакомым голосом проговорил Петр.
– Она должна была побои снять. Зафиксировать. В тот же день. А вместо этого сюда уехала, – сквозь зубы ожесточенно произнес Геныч.
– Все, – велела Птича, – Ген, прекрати. Какие побои, куда фиксировать, если я еле встала? Нелька с Викусей заехала, мы ж заранее договорились, отвезла нас сюда. И здесь я была все это время одна. Она мне свой старый аппарат отдала с резервной симкой. Я не хотела никого волновать. Мне нужен был покой. И точка. И то, что я из его дома ухожу навсегда, это я осознавала, когда документы все забрала. Шмотки – пусть… На память. Плевать. Дверь закрылась. И та жизнь закрылась. Единственно, что я хочу: обезопасить всех своих родных. Вдруг он не врал? Вдруг накопал что-то?
– Вот для этого и надо было побои зафиксировать, Птич, – объяснил Петр, – это же чистейшей воды уголовщина. И он бы побоялся в этом случае что-то предпринимать…
– Так и я о чем, – поддакнул Геныч. – Ну, ладно. Ты права. Куда тебе было. Чудо еще, что с младенцем управлялась одна.
– Я найму адвоката. Пусть он всем этим и занимается, – твердо сказала Птича.
– Я всем займусь. Я же с тобой, – заявил Рыцарь.
Петр смотрел на них с невольной улыбкой. Птича заметила эту недоверчивую улыбку и поспешила высказаться:
– Петя, ты думаешь, мы тут сумасшедшие, да? Все так за полчаса решили – развожусь-женюсь… Но… какие бы мы ни были – а мы так решили и пообещали. Все.
– Ты что? Мысли уже взялась читать, да? – удивился Петр. – Вот представь себе, подумал с точностью до наоборот. Подумал, что вы оба выглядите так, как будто родные сто лет.
Генка протянул руку Петру и с чувством пожал протянутую в ответ ладонь.
– Ты извини, – смутилась Птича, – это нервное. День такой, наверное… Новости за новостями. Вот – ты
