надо завести ребенка, а Андрей никогда о детях не говорил. Наверное, эта баба... кажется, ее Лерой зовут... опять заманила его к себе в постель. Поднаторела, видно, в любовных утехах с Рафаэлем! Что ж, было у кого набраться уму-разуму. Рафаэля не кто-нибудь, а она, Лиля, обучала тонкостям постельного искусства. Черт, никому нельзя доверять! Никому! Уж на что Рафаэль казался принадлежащим ей с потрохами, а что вышло на деле... Ну ничего, она этого так не оставит. Они еще пожалеют, что так подло поступили с ней. А эта Лера – до чего же кошмарное имя! – еще проклянет тот день, когда родилась на свет. И еще сильнее тот, когда собралась родить сама. Лиле все равно, чей у нее ребенок: Андрея или Рафаэля. Оба эти мужчины являются ее, Лилианы Данишевской, собственностью, потому что она носит фамилию одного и до смерти любит другого.
Что-то там Андрей говорил про какую-то неуловимость в отношениях мужчины и женщины... Глупость какая! Чушь! В нашем мире все уловимо и все имеет свою цену. Любовь тоже. Все продается и покупается! Любовь, конечно, стоит дороже пары часиков секса. Лиля теперь отчетливо это видит и обязательно что-нибудь придумает. Ей не привыкать к купле-продаже!
Лиля спрыгнула с дивана и начала лихорадочно одеваться. Она знает куда ей бежать. То есть к кому. К Люське Огородниковой! Они с ней на соседних койках в детдоме все детство прокуковали, есть что вспомнить. И есть чем Люську прижать, если вдруг начнет ломаться. В общем, Огородникова обязательно поможет. Она в отличие от Лили пошла не в библиотекари. Люська пошла учиться, как говорила, по призванию. И очень к месту сейчас ее призвание! Хорошо еще, что Лилин муж не жадный человек, денег ей оставил... На дело они пойдут... на хоро-о-ошее дело...
– Нет! – отрезала Люська, которая уже давно была не Огородниковой, а Новиковой, по мужу.
– Люся! Неужели ты не поняла, в каком я нахожусь положении? – взвыла Лиля. – Мне сейчас хоть в реку головой! Мерзкая тварь увела у меня обоих мужчин! Она должна быть наказана! Я не могу этого так оставить!
– Ты со своими способностями, Лилька, запросто найдешь себе третьего. И ничуть не хуже первых двух.
– А мне не надо третьего! Я с ума схожу по... В общем, по тому, который ушел к этой женщине. Понимаешь?
– Я все понимаю, но помочь тебе ничем не могу! – Люська еще раз резанула рукой воздух и встала перед Лилей, скрестив на груди руки и всем своим видом показывая, что подружке детства лучше уйти восвояси.
– Можешь! – уже с настоящей угрозой в голосе проговорила Лиля.
– То, что ты мне предлагаешь, – уголовное дело. Я не собираюсь садиться из-за тебя в тюрьму! У меня, между прочим, семья! Дети!
– Никто не узнает!
– А если узнает?
– А ты уж постарайся, чтобы никто не узнал.
– Да зачем мне это надо? – всплеснула руками Люська и уперла ими в бока.
– Это мне надо! – прошипела Лиля. – Так надо, что я тебе... заплачу... Сколько скажешь, столько и заплачу.
– Миллионерша, что ли?
– Но ты же не станешь зарываться, Люська! Ты же ведь не уголовный авторитет!
– Да я вообще не стану ничего такого делать! Ох, шла бы ты из моего дома, Лилиана...
– Нет, Люська. А иначе ты пожалеешь...
– Пожалею? С чего бы?
– С того! – Лиля зловеще рассмеялась. Вместо того чтобы уйти, она опять уселась на табуретку в кухне, с которой только что поднялась, и демонстративно положила ногу на ногу.
– Что? Что ты еще задумала? – уже с тревогой спросила Люська и уселась напротив, напряженно вытянув в сторону бывшей приятельницы тонкую белую шею.
– Ага, испугалась, – удовлетворенно произнесла Лиля и расправила на груди воланы блузки.
– Чего мне пугаться? – презрительно спросила Люська, но Лиля видела, что подружка детства несколько дрогнула.
– Как чего? Я слишком много про тебя знаю и могу кое-кому рассказать.
– Кому? – еле слышно произнесла Люська, догадываясь, что задумала Лиля.
– Ты все правильно понимаешь! – хохотнула та. – Новикову твоему расскажу! Думаю, Вовка обалдеет, когда узнает, как его правильная женушка и мать двоих его миленьких детишек голая скакала по детдомовскому подвалу и ублажала всех наших парняг без разбору!
– Замолчи! – рявкнула Люська и с ужасом посмотрела на плотно прикрытую дверь кухни.
– Пока замолчу, так и быть, – уже тихо ответила Лиля. – Но если ты не согласишься мне помочь, я твоему мужу еще и про Дерюгина, детдомовского плотника, и про директора нашего, Николая Савельевича, расскажу, как он в спальню к нам заглядывал и как ты...
– Заткнись лучше, Лилька, – прошептала Люська, – ты не хуже меня знаешь, что от Савельича некуда было деться... И плотник был редкой сволочью!
– Я-то знаю, а чистенькие домашние детки вроде твоего Вовки никогда не поверят, что отказаться было нельзя. И потом... Савельич- то с Дерюгиным принуждали, а вот наши парни в подвале... Там-то ты, милая моя, все по доброй воле творила. Разве нет?
– Так ты ж не лучше, Лилька! Ты ж меня и привела туда, подлюга!
– Нашла подлюгу... – рассмеялась Лиля. – Тебе же понравилось!
– Так дура была малолетняя! – с отчаянием в голосе проговорила Люська.
– Про то ты потом скажешь своему Новикову, когда у него глазенки на лоб вылезут от историй из жизни, которые я ему понарассказываю. Даже ведь и придумывать ничего не придется, одну только чистую правду говорить буду.
– Лилька!
– О чем спор, девчонки? – Люськин муж, Володя, просунул голову в кухню. – Чайку что-то хочется...
– Подождешь! – бросила своему мужу через плечо жена, а Лиля обворожительно улыбнулась ему и сказала бывшей подружке:
– А что, Люсь, давайте действительно выпьем чайку.
После ее предложения Володя протиснулся в кухню, сел на свободную табуретку и спросил Лилю:
– Ну, как жизнь проистекает?
Лиля еще шире улыбнулась и так ловко повела плечами, что на блузке расстегнулась следующая за уже расстегнутыми пуговка и перед чужим мужем во всей красе заблистали полукружья ее пышной груди. Затем она положила ногу на ногу, и узкая юбка, натянувшись, выразительно поехала вверх, демонстрируя тугое бедро в телесного цвета колготках. Новиков, будучи нормальным мужчиной, не мог не задержать взгляда на обнажающихся прелестях, а Люська, как нормальная жена, не могла его долгого взгляда не заметить. На ее скулах моментально зажглись алые пятна. Она слишком хорошо знала свою детдомовскую подругу, а потому до ломоты во всем теле испугалась за мужа. Мужчины совершенно не в силах были противиться Лильке, а той все равно с кем... Уведет мужа, он и глазом не успеет моргнуть...
– Кажется, Дашенька плачет, пойди посмотри, – сказала Люська мужу.
Тот прислушался и покачал головой:
– Не-е... Показалось.
– Проверь, Вова, – попросила Люська, – а я пока чайник поставлю, бутербродов сделаю.
Новиков пожал плечами и вышел из кухни. Люська с озверелым лицом набросилась на Лилю:
– Я убью тебя, – выдохнула она, – если ты только...
– Ага, поняла, каково это, когда клеят твоего мужчину! – тихо ответила Лиля. – Имей в виду, Люська, если ты мне не поможешь, твой Новиков станет со мной спать как миленький. Никуда не денется! Ты же в моих способностях нисколько не сомневаешься, не так ли?
Лера никак не могла понять, что мешает ей жить. Вроде бы все у нее сейчас обстоит именно так, как когда-то мечталось. Андрей к ней вернулся. Он с ней нежен и предупредителен. Неужели ей мешает то, что он уходил к другой женщине? Она представляла, как он обнимал ту, другую, как та, другая, отвечала ему, как они вдвоем... На этом месте она заставляла себя переключаться на какие-нибудь другие мысли, хорошие, например, о том, как у нее родится девочка, которую она уже про себя давно называла Машкой, и как Андрей будет с ней нянчиться. Некоторое время ее мозг исправно продуцировал идиллические картины семейного счастья, а потом они сами собой сменялись на другие, где тот же Андрей сливался в порыве пламенной страсти с женой Рафаэля. Эти картины были настолько яркими, что Лере аж виделись слегка влажные светлые волоски на разгоряченном Лилином виске.
Сама Лера уже не могла предоставить возлюбленному свое тело в полное владение, как раньше, потому что внутри ее жила Машка. Лера очень боялась ей навредить и вынуждена была сворачивать любовную увертюру, а процесс интимной близости контролировать в такой степени, что ни о каком удовольствии не могло идти и речи. Она чувствовала, что Андрей недоволен. Он, разумеется, сдерживал свои чувства, понимая причины ее вынужденной холодности, но на пользу их отношениям все это не шло. Лера видела, что Шаповалов томится, но ничего не могла изменить. Неожиданно оказалось, что на данном жизненном этапе Машка стала для нее важнее Андрея. Лера думала, что именно из-за охлаждения в интимных отношениях Андрей по-прежнему не предлагает ей замужества, но надеялась, что с рождением ребенка все у них наладится.
С Рафаэлем Лера общалась редко. Как только он узнал, что к ней вернулся Андрей, звонить ей домой перестал, чтобы лишний раз его не раздражать. С Лилей Рафаэль так и не сошелся. Сказал, что ей он по-прежнему не нужен, да и у него, похоже, все чувства к ней перегорели. Оказалось, что не так-то легко простить измену жены. Он жил у родителей, в Чудове. Они тяжело пережили его разрыв с Лилей и то, что он не захотел судиться с ней из-за квартиры, но в конце концов вынуждены были смириться с решением сына. Таким образом, как шутил Рафаэль, они с родителями зажили в полном мире и согласии.
Разговоров с Рафаэлем Лере не хватало. Андрея мало интересовало, как развивается в ней Машка. После посещения консультации, контрольных взвешиваний и анализов Лера сама звонила Рафаэлю на мобильник и докладывала, как идут
