копов. Некоторые из них поглядывали в нашу сторону, но интереса не проявляли.
Туристическая группа собралась целиком, и мы начали двигаться прочь с платформы. Неужели получилось? Я затаил дыхание.
Вокзал представлял собой соединение нового и старого: я заметил, где свежий бетон прятал разрушения от бомбы. Страна, которая испытала войну, больше не выглядит такой же, как прежде. По крайней мере для тех, кто видел ее в довоенное время.
День выдался облачным, но заметно теплее, чем в горах. Этому краю требовалось солнце. И мне тоже требовалось солнце.
Я заметил слева стоянку такси, но там два пограничника и шпик в штатском внимательно приглядывали за европейцами, которые нанимали машины.
Наша тургруппа направлялась к автобусу с надписью 'Путешествия по планете любви'. Особой любви я в этот момент не испытывал, но беглецам не стоит привередничать.
Мы начали грузиться в салон. Сьюзан вошла первой, переговорила с гидом, показала ему деньги, и я увидел, что он улыбнулся. Когда я поравнялся с ним, тоже сунул пятерку. Гид кивнул и снова расплылся в улыбке.
Водитель никого из нас раньше не видел и поэтому не обратил на меня внимания. Но если бы даже и обратил, я бы уладил дело при помощи нескольких баксов. Салон вмещал человек сорок, так что свободных мест оставалось много. Однако Сьюзан села у прохода рядом с женщиной среднего возраста, которая носила горские серьги колечками. Я устроился от нее через проход. Бросил рюкзак на пустое сиденье у окна и слушал, как грузили багаж в отделение под полом.
Малахольные американцы поднимались в автобус еле-еле, а пограничники все поглядывали на фотографии и высматривали кого-то в толпе.
Наконец автобус заполнился, и гид поднялся в салон.
– Все на месте? – спросил он.
Группа дружно ответила:
– Да!
Ненавижу тургруппы. Альтернатива – в нашем случае полицейский автомобиль, – конечно, хуже, но не намного. Но вот один из пограничников подошел к автобусу и сунулся в дверь. Мы со Сьюзан разом принялись завязывать шнурки на ботинках, а дама рядом с ней не переставала болтать, и у копа наверняка сложилось впечатление, что она говорит сама с собой.
Он обменялся несколькими словами с нашим гидом, и я понял: еще несколько секунд – и полицейский похлопает меня по плечу. Мы встретились со Сьюзан глазами.
Прошла, как мне показалось, вечность, и я услышал звук закрывающихся гидравлических дверей. Автобус тронулся. Но мы со Сьюзан все возились со шнурками, пока он не удалился от вокзала и не выехал на дорогу. Тогда я распрямился и повернулся к ней.
– Привет! Меня зовут Пол Бреннер. Вы первый раз во Вьетнаме?
Сьюзан опустила веки, откинулась на спинку и облегченно вздохнула. Дама рядом с ней так и не перестала трепаться и ни на секунду не закрывала рот.
Автобус следовал на юг, и лучи заходящего солнца били в правые окна.
– Откуда вы? – спросил я у Сьюзан.
– Заткнись, – ответила она.
Дама рядом с ней обиделась и отвернулась к окну.
– Извините, я не вам, – объяснила Сьюзан. – Я вон тому хлыщу.
Дама повернулась в мою сторону и одарила суровым взглядом.
Я посмотрел на гида. Он стоял рядом с водителем и глядел в салон. Наши глаза на секунду встретились, но он тут же отвернулся.
Не знаю, что заставило его промолчать, скорее всего страх. Конечно, не передо мной и Сьюзан. А перед копом. Пустить в автобус левых пассажиров – проступок невелик. Другое дело – укрыть беглецов. Можно поплатиться всем: деньгами, работой, свободой. Страх здесь царил повсюду – мне случалось бывать в подобных странах, – но иногда этот страх работал против властей. Так случилось и теперь. Но в следующий раз нам может не повезти.
Автобус ехал по широкой улице.
– Мы въезжаем на мост Чуонгдуонг, – вспомнил о своих обязанностях экскурсовод. – Этот мост построен через реку Красную. Очень красивая река. Можете сделать фотографии.
Все послушно щелкнули затворами.
– Здесь начинается Ханой, – продолжал гид. – Это район Хоанкьем. Старый район. Очень красивый. Можете сделать фотографии.
На улицах было людно, но не так, как в Сайгоне. Вместо бесшабашного самоубийственного гудения сигналов и метаний пешеходов – спокойное, сосредоточенное выражение на лицах и целенаправленное движение транспорта и людей. Словно солдаты-муравьи в террариуме.
Дома были главным образом колониальные французские – причудливые, обветшалые, но все еще приятные на вид. На улицах много зелени. И если бы не вывески на вьетнамском, я мог бы вообразить, что проезжаю провинциальный французский городок, куда, разумеется, предпочел бы немедленно перенестись. Впереди показались огни небоскребов.
– А здесь не так мрачно, как я предполагал, – заметил я Сьюзан.
Она вынырнула из потока речи своей соседки и ответила:
