Терри. Сейчас практически все – лаборатории, охрана, склады, администрация, животные – находится под одной крышей, что очень удобно по соображениям безопасности, – рассказывал Стивенс. Затем он обратился ко мне: – Если бы кому-то удалось преодолеть внешнюю границу охраны, то в главное здание он все равно не пробрался бы.
– Вы меня вводите в соблазн, – отреагировал я.
Стивенс снова улыбнулся. Его улыбка приводила меня в восторг.
– К вашему сведению, я получил диплом колледжа штата Мичиган, он висит на стене за моим письменным столом, но вы его никогда не увидите, – с вызовом сказал он.
Я тоже улыбнулся. Как мне нравится выводить из равновесия людей, раздражающих меня. Мне нравился Макс, мне нравился Джордж Фостер, мне нравилась Бет, но я терпеть не мог Теда Нэша и Пола Стивенса. Не так уж плохо, когда нравятся трое из пяти, точнее, четверо из шести, если считать себя. Я становился все более нетерпим к лжецам, глупцам, хвастунам и тем, кто кичится своей властью. Кажется, я обладал большим терпением, до того как в меня стреляли. Надо будет поговорить об этом с Домом Фанелли.
Старый плац вдруг перешел в крутой обрыв над скалистым пляжем. Мы стояли на самом краю, откуда открылся прекрасный вид на море. Зрелище захватывало дух. Было видно, насколько это место пустынно, словно ты попал в иной мир. Подобное ощущение испытываешь часто, посещая острова, и особенно остров, подобный этому. Он, вероятно, был скучным форпостом, где делать было нечего, кроме как наблюдать за морем. Скорее всего, артиллеристы бы очень обрадовались, увидев приближение вражеских кораблей.
Стивенс сказал:
– Поздней осенью на этом пляже появляются тюлени.
Я спросил:
– Вы их отстреливаете?
– Ни в коем случае. До тех пор, пока они не заходят дальше пляжа.
Когда мы возвращались, Стивенс указал мне на большой валун в конце плаца. В одной из его трещин застряло заржавевшее пушечное ядро.
– Это со времен революции – британской или американской. Ядро откопали Гордоны.
– Где они его нашли?
– Кажется, прямо здесь. Они часто копали на тюленьем пляже и плацу.
– Правда?
– Вероятно, чутье подсказывало им, где следует копать. Они раскопали такое количество мушкетных пуль, что ими можно обеспечить целый полк.
– Что вы говорите? Продолжайте, мистер Стивенс.
– Для обнаружения металла они использовали детектор.
– Прекрасная мысль.
– Интересное увлечение.
– Верно. Моя бабушка очень любила копать. Я не знал, что Гордоны проявляли к этому интерес. Они мне так и не показали то, что нашли.
– Им пришлось оставить все на острове.
– Из-за заражения?
– Нет, потому что это федеральная земля.
Это было интересно, Нэш и Фостер начали прислушиваться. Я как раз не хотел этого, потому сменил тему, обращаясь к Стивенсу:
– Кажется, водитель автобуса пытается привлечь наше внимание.
Стивенс посмотрел в сторону автобуса, но водитель всего лишь разглядывал стаю гусей. Стивенс бросил взгляд на часы:
– Хорошо, давайте еще посмотрим остров, затем у нас встреча с доктором Золлнером.
Мы сели в автобус и двинулись дальше на восток, навстречу восходящему солнцу. Великолепный пляж тянулся мили две, на чистый песок, омываемый голубыми водами залива Лонг-Айленд, не ступала нога человека. Перед лицом этой грандиозной игры сил природы все молчали. Даже я.
Стивенс стоял и изредка поглядывал на меня, а я улыбался ему. Он тоже улыбался. Но это была не смешная улыбка.
Автобус остановился, и Стивенс сказал:
– Автобус дальше ехать не может. Придется идти пешком.
Все вышли из автобуса и оказались посреди удивительных старинных развалин. Куда бы я ни смотрел, везде виднелись массивные укрепления, заросшие виноградником и кустарником – долговременные огневые сооружения, бункера, пулеметные площадки, хранилища боеприпасов, туннели, кирпичные и бетонированные подходы и огромные, толщиной в три фута, стены с заржавевшими железными дверями.
Стивенс сказал:
– Один из этих подземных проходов ведет к секретной лаборатории, в которой до сих пор взятые в плен нацистские ученые разрабатывают самый совершенный неразрушимый вирус, способный истребить все земное население.
