час!
– Ничего, подоспеют! – отозвался Вардан.
Вдали, на Вагаршапатской дороге появилось темное облако пыли, которое росло и поднималось все выше. Все устремили взгляды в ту сторону. Стало очевидно, что двигается войско, хотя невозможно было определить, кому принадлежат развевающиеся на ветру знамена.
Но сепух Давид, пристально вглядевшись, уверенно сказал:
– Под передним всадником играет скакун князя Амазаспа! А за ним, как видно, двигается полк нахарара Аршаруни.
Вардан быстро повернулся в сторону дороги. Подходил полк Мамиконянов, мысль о котором не покидала его все эти месяцы, на который он возлагал все свои надежды. Ему не терпелось хоть на час раньше увидеть пополнение, увидеть результаты усилий Амазаспа, – Амазаспа, который не подоспел в нужную минуту в Ангх. Вардана и сейчас охватывал гнев при одном воспоминании об этом.
Сепухи вскочили на коней и понеслись навстречу полкам.
Спустя некоторое время площадь заполнили воины полков Мамиконяна и Аршаруни. Это были прекрасно вооруженные и одетые юноши, особенно в полку Лмазаспа. Они громким воинским приветствием встретили марзпана и нахараров. Аршавир Аршаруни незаметно окинул Васака и Гадишо подозрнтельным взглядом, но, сообразив, в чем дело, постарался также поддержать видимость единения. Амазасп опасливо поглядывал на Вардана, который, обменявшись с ним взглядом, ничего ему не сказал.
– Полки обновлены с юловы до ног! – весело сказал Арщавир Аршаруни, подходя к Вардану.
Пока они беседовали, густая толпа подошла по Южной дороге к мосту через Аракс. Крупное сторожевое охранение, состоявшее из воинов и вооруженных крестьян, окружало какую-то группу – видимо, это были задержанные персы. Пройдя по мосту, они направились к городским воротам, но, не доходя, остановились, посовещались между собой и свернули в сторону площади. Когда подошли ближе, оказалось, что это ведут Деншапуха, могпэтов Михра и Ормизда вместе с Дарехим. Их вели из Ангха пешком, поэтому они только теперь добрались до Арташата.
Воинам приказано было доставить их в Арташатскую тюрьму, но по дороге толпы крестьян пытались расправиться с пленными. Воины не допустили расправы. Крестьян собралось так много, что они представляли серьезную угрозу. Среди них особенную ярость проявлял одноглазый крестьянин с изуродованным лицом Он возглавлял толпу, которая плотным кольцом окружала заключенных и сопровождавшую их стражу. Это был Саак. На его лице зияли незакрывшиеся еще раны.
Васака передернуло, когда он увидел оборванных и покры тых густой дорожной пылью персидских сановников. Изнемогая от усталости, они остановились перед ним. Глаза их горели не навистью. Но когда Васак заметил, что не только персы, но и сторожевая охрана зажата в кольцо крестьян, державших камни в руках и готовых избить персов насмерть; когда он увидел, что толпой руководит какой-то простой крестьянин, – он пришел в бешенство. Вся кровь бросилась ему в голову.
Он взглянул на Врама. Тот подскакал к нему.
– Гони их ко мне! – приказал Васак.
Врам врезался в толпу. Хлеща плетью направо и налево, он покрикивал:
– Туда, туда!.. К марзпану!
Приготовившаяся к избиению персов камнями толпа хлынула в сторону Васака, и тот громко спросил:
– Кто приказал вам побить пленных камнями? Из толпы выступил старик и, с трудом сдерживая дрожь проговорил.
– Месть, государь марзпан! Месть приказала нам!..
– Вот тебе месть! – крикнул Васак, полоснув старика плетью.
Старик упал. Толпа всколыхнулась и зароптала, злобно глядя на Васака. Но Васак, не опуская глаз, яростно крикнул:
– Князья вы тут? Или судьи?! Головы подняли? Люди были ошеломлены.
– Государь марзпан, – рванувшись к Васаку, воскликнул какой-то юноша. – Ведь мы твою волю выполняем!
Васак хлестнул плетью и его и с угрозой подступил к Сааку:
– А ты кто тут? Полководец? Ты войско ведешь за собой? Кто ты?..
– Во имя отца и сына и святого духа и воинства страны родимой!.. – громко отчеканил Саак, широко осеняя себя крестом и смело выступая вперед.
Опять это ненавистное подвижничество, постоянно и повсюду встающее перед Васаком!
– Что?.. Ты еще разговаривать смеешь? – вспыхнул Васак. – Да я тебя повесить велю, животное!..
– Воля твоя – плоть моя!.. На!.. – Саак разодрал рубаху от ворота вниз, выпятил волосатую грудь и, сжимая огромный камень в руке, исступленно закричал: – Повелели вы -и повеление ваше выполнено! Смерть определили – и смерти мы предаем врагов!
– Смерть!.. – зарычала толпа.
– Дай же дозволение, государь христолюбивый! – с угрозой глядя на Васака, возопил Саак и замахнулся камнем на персов.
Васака била дрожь бешенства. Он взмахнул плетью в воздухе и, сверля Саака горящими глазами, рванулся к нему:
– Ты… ты… ты!.. Да знаешь ли ты, на кого руку подымаешь? Саяк нахмурился, сделал шаг вперед и с яростью выкрикнул:
– Я за отчизну поднялся!.. Пусть меня моя отчизна и судит! А ты… ты против кого поднялся?..
– Думаешь подвижничеством прикрыть свою наглость?.. Я растопчу ногами это ваше подвижничество, мятежные псы!..
Потемнев от ярости и уже не владея собой, Васак пустил скакуна и с размаху полоснул Саака плетью.
– Ударь еще, государь марзпан! – завопил Саак, подставляя грудь. – Еще раз! Погляжу я, чего ты хочешь!
Васак повторил удар.
От оскорбления и ярости Саак пришел в еще большее исступление. Он не ждал подобного отношения к себе со стороны марзпана, который в Ангхе вместе с другими нахарарами призывал к уничтожению персов.
Вардан сделал движение, чтоб вмешаться. Но пока он решал, в какой форме это сделать, Васак потерял последние остатки самообладания, а Саак, который только в Ангхе, во время кровавых событий, вернул себе попранное чувство человеческого достоинства, дерзко восстал против марзпана. И это происходило после того, как Васак с таким трудом восстановил свой авторитет, подорванный кровавыми событиями в Ангхе…
Обуреваемый страстью подвижничества, Саак исступленно подставлял грудь под удары, а взбешенный Васак полосовал его плетью. Началось какое-то состязание, поединок между нахараром и крестьянином, где первый наносил удары, чтоб сломить подвижника, а тот еще неудержимее рвался под удары. Победа над ним становилась невозможной…
Толпа окаменела. Нахараров охватило беспокойство. Никто не решился выступить на помощь Васаку. Гадишо хотел вмешаться, но сдержался. Положение становилось унизительным, нестерпимым. Необходимо было, чтоб одна из сторон сдалась. Но для переступившего все границы Васака поздно уже было отступать, тем более что и народ, и войско, и сами пленные персидские вельможи все видели.
Азарапет ликовал: Васак сам себя разоблачил и опорочил. У Вардана, видевшего это унижение Васака, вновь возникло желание вмешаться. Но положение стало безвыходным, вмешательство уже запоздало, сделалось бесполезным. Васак наступал, а Саак не поддавался. Оставалось лишь, чтоб Васак отказался от своего намерения сломить подвижника…
Высокий, крепкий стан Саака, его скорбное, изуродованное лицо, его безразличие к жизни и смерти, весь его образ бестрепетного человека, для которого не имеют значения ни пытки, ни гибель и никакая сила на свете, заставили Вардана почувствовать восхищение перед такой неукротимостью духа.
– Уберите его! – крикнул Гадишо.
Врам и телохранители накинулись на Саака, но тот со сверхъестественной силой цеплялся за землю, не
