давая себя оттащить.
– У-у-хх! – с яростью зарычали стоявшие позади Саака воины и стеной встали против напиравших телохранителей, с гневным самозабвением выступив в защиту избиваемого. Окруженный стеной защитников, Саак простер вперед руки, взывая скорбно и исступленно:
– Народ, встань и твори свой суд!.. Что у нас за жизнь? Князь нас терзает, перс с нас кожу сдирает… Камни мы выбирали, шипы собирали, а все мучения наши не кончились! Или нет для нас справедливости на свете? Вот, взгляните!.. – внезапно повернулся он в сторону Деншапуха. – Взгляните, как изуродовал мне перс образ божий! С кого мне спрашивать за мою обиду?! А ты меня не пугай, государь марзпан! – крикнул он, идя на Васака. – С меня семь шкур сдирали, в семи огнях жгли, я и сквозь страх и сквозь смерть прошел. Сейчас я чище чистого!.. Кого же ты стращаешь?!
Васака словно огнем опалило. Лишь в этот миг узнал он, наконец, исступленного подвижника, виденного в Ангхе, и побледнел. Он опорочил себя непозволительно, сам обрек себя своей неразумной вспышкой на одиночество… Но и событие ведь было неслыханное, непристойное, невообразимое… Нужно было стереть с лица земли этого полоумного – иного выхода не оставалось. Он в бешенстве выхватил меч и пустил коня на Саака, чтоб сразить, растоптать его копытами скакуна, утолить гнев своего сердца. Но этим он лишь усугубил положение. Саак железными руками вцепился в скакуна.
– Господи правый, пособи!.. Господи правый, пособи!.. – возгласил брат Зарэ и подбежал к Сааку, грудью защищая его от гепухов. С рычанием подбежали Погос и другие крестьяне.
– И мы подвижники! И мы подвижники!.. – повторял брат Зарэ и, рыдая, крикнул марзпану:- Истреби уж весь народ…
– Погоди, чего зто хотят от нас?! – воскликнул, вырывая меч из ножон Аракэл и, сверля Васака злобно блестящими глазами, двинулся на него. За Аракэлом последовали его товарищи, за ними хлынул народ.
Вспышка этих доведенных до исступления, отрекшихся от всего личного людей совершила чудо. Как будто неким видением или сверканием молнии озарило толпу, окружавшую Саака. Экстаз охватил всех. Крестьяне, горожане, воины окружили Саана и, увлекая его за собой, ринулись к Васаку, оттиснули его назад вместе со скакуном. Лишь в единодушном порыве, слившись воедино, эти люди увидели – как некое откровение – свою правоту и свою силу, почувствовали то, о чем не раз догадывались и раньше, но подсознательно: что свои права они могут отстаивать и сами, а не так, как это имело место в Ангхе, где они выступили против Васака, против власть имущего лишь по приказу другого, такого же власть имущего…
К чему стремилась эта масса сейчас – не было ясно и ей самой, но поступок крестьянина-подвижника разбудил в ней и душу и мысль, толкнул ее на порыв, которого никто не мог предвидеть.
Но тотчас же сюнийский сепух Арташир и рилунийский – Тома, выхватив мечи, рванулись к Сааку и его защитникам Воины-арташатцы и пришедшие из Ангха народные ополченцы двинулись вперед и плотной стеной стали перед сепухами, пытавшимися пробиться к Сааку. Никто не заметил, как Арташир, прорвавшись, очутился рядом с Сааком и занес меч над его головой. Аракэл успел отбить занесенный удар, и меч сспуха просвистел на волосок от его виска. Подоспевший сепух Тома в свою очередь взмахнул мечом.
– На воина отчизны?.. – уже не в силах сдержать себя, яростно загремел Вардан. – На воина- подвижника? Кто дал тебе право? И кто вы тут? Палачи Азкерта или воины отчизны? Взять их! – приказал он своим воинам – Казнить!..
Воины в замешательстве переглянулись, но, не смея ослушаться, окружили сепухов и, сняв с себя пояса, связали их.
Теперь надо было восстановить попранное княжеское достоинство.
Вардан обратился ко всем:
– Прекратить ссору!.. Встань, брат-крестьянин! – мягко сказал он Сааку. Тот поднялся.
– Склонись перед государем марзпаном – приказал Вардан. Саак повиновался.
– Теперь иди в лагерь к крестьянам! И вы также!.. – приказал Вардан остальным крестьянам – А пленных пусть отведут в темницу.
Один из младших командиров увел Саака и остальных крестьян в лагерь. Персов увели в темницу.
Опустив голову, из толпы выступил рштуниец Артэн:
– Скажу слово истины, не обижайтесь вы на него, государи нахарары, и ты, Спарапет! – начал он сдержанно и с достоинством. – Знаем мы: уж так положено, чтобы вы по-своему жили, мы – по-своему. Да только неведомо вам горе простого народа. А мы из-за этого горя сюда и пришли. Так не невольте нас, дайте нам повоевать с горем нашим!
Вардан не нашелся что ответить, промолчал.
Мрачная подавленность царила среди князей. Васак чувствовал себя настолько глубоко оскорбленным, что у него хватало сил лишь на то, чтобы молчать, скрывать свое унижение и не давать повода для нового унижения. Он чувствовал, что с каждым часом его положение делается все более и более шатким, и еще неизвестно, чем все может кончиться.
Слово взял Вардан:
– Горестно и мне, государь марзпан, что простой крестьянин дошел до такой неслыханной дерзости. Не надо было давать повода…
Васак с холодным высокомерием отозвался:
– Это лишь начало безвластия. Это мятеж против власги, против законности!
– Это – подвижничество, государь марзпан! – повысил голос Спарапет. – Крестьянин стал подвижником, воином родины. Нельзя поднимать руку на подвижника!
Васак не ответил. Он лишь глухим голосом приказал свиге следовать за ним. Уехали и нахарары, на площади остался лишь Вардан. Он окинул стоявших перед ним Атома и Амазаспа беглым взглядом и долго не произносил ни слова.
– Где он? Пусть подойдет ко мне тот крестьянин! – наконец, приказал он.
Пошли за Сааком. Он явился, окруженный группой крестьян, и встал перед Варданом.
Толпа с острым любопытством подалась вперед. Погос, Ованес-Карапет и с ними все те, которые давно мечтали увидеть Спарапета вблизи, поговорить с ним, опережая друг друга, спешили окружить Вардана. К ним примкнули также и вооруженные мечами крестьянки.
Стоявшие поодаль горожане, которых сдерживали воины, внезапно прорвали кольцо и гурьбой хлынули к Вардану. Сепух Давид безрезультатно пытался оттеснить их. Кузнец Оваким, Вараж, Маркос, бормотавший что-то невнятное дед Абраам и неистовый брат Зарэ прорвались сквозь ряды и подбежали к Вардану. раньше других Увидев это, оставили свои стоянки и прибежали к Вардану, несмотря на все запреты сепуха Давида, и воины различных нахарарских полков.
Никто не произнес ни слова. Все с блаженной улыбкой смотрели на Спарапета, следили за каждым его движением, радуясь уже одному тому, что он находится среди них. С острым любопытством и глубоким почтением рассматривали его рштунийцы. Блаженствовали Корюн и его товарищи-новобранцы. Стоя поодаль, Аракэл спокойно следил за происходящим.
Вардан глядел на стоявшего перед ним изувеченного мученика, перенесшего пытки и подвергшегося надругательствам. С перебитым носом, с обезобрахенным лицом, чудом сохранивший один глаз, этот человек вызывал острую жалость и ненависть к палачам.
– Это Деншапух сделал? – хмуро спросил Вардан.
– Деншапух-перс, Спарапет! – громко ответил Саак. – Деншапух-перс!.. Образ божий стер он с лица моего… Кто же воздаст за это?!
– За тебя воздаст народ армянский, брат-крестьянин! – так же громко отозвался Вардан. – Деншапух- перс не с одного с тебя стер образ божий, он хочет стереть образ божий со всего армянского народа!
– Если так, то какова же будет судьба народа армянского? Или опять будут делить народ на князей и крестьян да еще на мамгунов и рштунов?
– Знай, брат-крестьянин, что на бой этот поднялись и князь с крестьянином, и мамгун с рштунийцем, как ты сказал. Все мы стремимся к свободе, все мы – воины-подвижники во имя отчизны! Готовьтесь же к войне за свободу!
Все перекрестились. И в глубоком молчании, со странной безнадежностью и одновременно с надеждой прозвучал возглас Саака:
– Будем сражаться, Спарапет! Пойдем, сражаясь, из поколения в поколение: где-нибудь да блеснет свет
