Он слез с дерева и вразвалку подошёл к богатырям, не переставая паясничать.
— Ну и вы к нам с уважением!
Добрыня перекинулся взглядом с Дунаем, указывая на стрелков. Тот без слов понял все, незаметно опуская руку на колчан со стрелами. Чернобородый подошел вплотную к Добрыне. Снежок предостерегающе поднял верхнюю губу, показывая крепкие желтые зубы. Разбойник посторонился, обошел страшные зубы сбоку. Ухватился грязной, давно не мытой рукой за стремя и, указывая на сапоги Добрыни, произнёс:
— Ладная работа, кожа отличная! Слышь, братва, чур мои будут!
— Твои! — пообещал Добрыня, резко выдергивая ногу из стремени.
Подкованный железом каблук с громким хрустом перебил переносицу наглого разбойника. Бородач хрюкнул, захлебываясь потоком собственной крови и кулем осел на траву. Добрыня вскинул щит, защищая друга от лучников. Дунай не отставал: тугая тетива пропела похоронную песню. Поддав коня вперед, Добрыня смял одного разбойника, разрубив мечом другого. Остальные, побросав тяжелое дубье, поспешили ретироваться.
— Как уже все? — с победным видом оглядел место схватки Дунай.
— Мужичье! Им бы пахать! — с горечью произнёс Добрыня. — Видать не от хорошей жизни в леса ушли! Неопытные еще! Видят же — вои княжьи, а не купчишки пузатые! От нас, окромя головной боли, выгоды никакой. Видимо действительно припёрло, раз на нас бросились.
Один из разбойников, молодой рыжеволосый парень, смятый конём Добрыни, вяло зашевелился и застонал. Дунай вопросительно посмотрел на Добрыню:
— Добить, чтоб не мучился?
Добрыня отрицательно качнул головой:
— Не надо! Он молодой, оклемается!
— Так ведь, оклемавшись, опять за кистень схватиться! Честной люд по дорогам грабить будет! — возразил Дунай.
— Добивать поверженного соромно, честь богатырскую марать…после этого, и в спину нож, и лежачего ногами?
— Ты прав, — согласился Дунай, — негоже нам опускаться до их уровня. Пусть живет!
Он свесился с коня, ухватил лежащего на земле разбойника за шиворот. Без усилий оторвал того от земли. Разбойник трясся мелкой дрожью.
— Тебя как звать? — спросил Дунай строго.
— Рыжий Дуб, — заикаясь, ответил разбойник.
— Так вот, — продолжал Дунай, — если ты действительно дуб и будешь продолжать свое занятие, то когда-нибудь нарвешься. Сегодня тебе повезло! — с этими словами он собирался поставить разбойника на землю, но…
— Ну-ка, ты, оглобля, поставь парня на место! — приказал звонкий девичий голос.
Богатыри как по команде повернулись в сторону говорившей. Им оказалась миловидная девушка с толстой косой цвета расплавленного золота. На уровне пышной, соблазнительной груди она держала взведенный арбалет, смотревший железным ботом прямо Дунаю в лоб.
— Ну, оглох, что ли? — сердито бросила девица. — Отпусти, кому говорю!
Дунай от неожиданности разжал пальцы. Разбойник плюхнулся задом на землю, но тут же стремительно вскочил. Он стоял, переминаясь с ноги на ногу, затем медленно начал пятится, наконец, повернулся спиной к богатырям и во все лопатки побежал к девице.
— Авось ума в голове у него прибавиться, забудет о большой дороге, — чуть слышно прошептал Добрыня.
Дунай продолжал заторможено пялиться на вооруженную арбалетом разбойницу, словно до сих пор не мог поверить собственным глазам.
— Познакомься, Дунай, — словно ничего не произошло, сказал Добрыня, — тебе довелось лицезреть саму Светлану Золотой Волос. — Исполать, Светлана Батьковна, — обращаясь к разбойнице, сказал Добрыня. — Все так же озоруешь, обижаешь честной народ?
— Помолчал бы! Ишь, защитничек выискался! — зло произнесла девица.
Добрыня спокойно продолжал:
— И где дружок твой, Залешанин?
— Не знаю, — отмахнулась Светлана, — пока я здесь за атамана!
— Тогда ясно, почему эти, — Добрыня указал на убитых разбойников, — на нас набросились. Залешанин бы этого не допустил, а у новой атаманши видать авторитету маловато, — богатырь улыбнулся Светлане очаровательной улыбкой.
— Хватает у меня авторитета, — вскипела девица, — этих с собой Горбуша увел. Вон тот бородатый. Не нравилось ему, что я командую, а у самого в башке лишь ветер свистит, вернее свистел.
— А почему за парня заступаешься? — поинтересовался Добрыня. — Какая тебе разница — ушел, да и хрен с ним.
— Ну уж нет! — разозлилась девица, качнув арбалетом. — Это мои люди, и я за них в ответе! Не доглядела! Горбуша с собой увел лишь новичков, что без году неделя в лесу! И я вам его просто так не отдам, хоть одного за собой в пекло утащу!
— Всё, Светланушка, все! Мир! — рассмеялся Добрыня. — Вот за это я тебя и уважаю! Хотя, по княжьему приказу, вздёрну на первой березе!
— Вздернет он! Поймай сначала! — парировала разбойница.
— Я же сказал, мир! Не по твою душу мы сейчас по лесу плутаем! Дело у нас неотложное! Спешное! Разойдемся по хорошему! Воевать потом будем!
— Хорошо! — опустила арбалет Светлана. — Езжайте с миром!
— Свидимся еще! — пришпорил коня Добрыня.
Дунай, не произнесший за все это время ни единого слова, продолжал тупо пялиться на Светлану.
День клонился к вечеру. Усталые кони брели, понуро опустив головы к земле. Просека незаметно превратилась в узкую заброшенную дорогу. В конце концов и она разветвилась на три маленькие лесные дорожки. На развилке стоял большой замшелый валун.
— Смотри-ка, — удивился Дунай, — на камне чегой-то написано!
Богатыри подъехали поближе. Дунай спрыгнул с коня, очистил ото мха камень, обнажив полустертую непогодой надпись.
— Направо пойдешь, — прочитал Добрыня выбитую на камне надпись, — богатому быть.
— Хорошая дорога! — усмехнулся Дунай. — Богатство бы мне не помешало. Жаль не по пути.
— Налево пойдешь, убитому быть, — гласила вторая строка.
— Тоже не по пути, — обрадовался Дунай, — нам прямо надо. Давай, Добрыня не томи, читай чего там!
— Прямо поедешь — коня потеряешь, — прочитал Добрыня последнюю строчку.
— Да, денек сегодня выдался, — проговорил Дунай. — И вообще, за время дороги неприятности так и сыплются. Не к добру это! Без коней худо нам придется!
— Разве это неприятности? — удивился Добрыня. — Можно сказать, тихо мирно едем!
— Тихо, мирно? — пришёл черёд удивиться Дунаю.
— На то ты и богатырь, чтобы с трудностями да неприятностями бороться! — пояснил Добрыня. Иной всю жизнь на печи сидит. Для него неприятность, когда ветер с соседского отхожего места дует…
Дунай брезгливо сморщился.
— Вот значит, почему Илья с печи слез, — рассмеялся Дунай, — надоело терпеть. Это уже не неприятность, это беда! В богатырях, поди, легче!
— Тут ты прав! — не смог сдержать улыбки Добрыня. — Я бы тоже не усидел! Ладно, едем прямо, поторапливаться нужно!
Мрак постепенно обволакивал лес. Неожиданно жеребец Дуная испуганно всхрапнул и попятился. В сгущающейся темноте сверкнули желтые злобные глаза.
