для того, кому оно оказано… Но пока игрушка не надоест — ей не грозит ничего. Даже смерть оказалась бессильной…
Еще день Айхо был на пороге смерти, но люди знающие были уверены — обошлось. Теперь главное — позволить природе самой позаботиться о своем создании. А уход за мальчишкой был наилучшим.
— Откуда взялась змея?
— Не знаю.
— Яссин водятся в горах. На равнину они не спускаются. И вряд ли яссин поползет в дом. Ей больше по душе коряги и ветви деревьев.
— Не знаю.
— В самом деле?
— Господин… почему вы не верите мне?
— Актер ты хороший. А лжец никакой. Хорошо. Я узнаю иначе. — И добавил: — Люди, служившие тебе, оба здесь. Никто из них пока не признался — но их и не спрашивали толком. Не до того было. Теперь их допросят по-настоящему.
— Не надо! — отчаянно выдохнув, собрал силы и скатился на пол, простерся перед господином. — Нет… не виноват никто! Я не могу! Я не хочу чужой боли! Лучше меня!
— Прекрати! — неожиданно вскрикнул Йири. — Не смей, молчи! — Лицо исказила мука. С силой сжал пальцы в кулак: — Небо… Не смей!
Потом опустился на пол рядом с мальчишкой. Айхо поднял глаза, полные слез.
— Я не смогу… не хочу! Я всю жизнь дарил людям радость! Не надо — из-за меня…
— Что же, простить?
— Я обещал…
— Ты? А я — нет. Тем более, не дай ты слова, ты бы погиб. Разве не так?
— Не так! Он сначала решил мне помочь, а потом…
— Опять ложь, — устало отозвался Йири. — Я не могу щадить преступников. Тем более тех, кто попробовал взять мое.
— Я не ваш.
— Вот как?
— Все не так, — по лицу катились слезы, но глаза смотрели отчаянно прямо. — Я знаю, это месть лично мне. Только мне. Я знаю кто. Но не скажу. Иначе и он…
— Ему ты тоже пообещал защиту?
— Нет. Но он… не виноват. Он просто не понял…
Йири внезапно поднялся, заставляя встать и юношу; потом спокойным и властным движением уложил его на постель.
— Все. Отдыхай. Хватит безумных вспышек. — Выпрямился, посмотрел сверху вниз. Айхо приподнялся, в напряжении тело:
— Господин… Вы не тронете их!?
— Не трону. — И, помолчав, добавил тихо: — Я жалею не их — твою душу. А я не сумел в свое время…
Айхо сделал движение к нему.
— Лежи. Я ведь могу и передумать.
— Про то, что я не ваш… я совсем другое хотел сказать!
— Ты сказал достаточно. Не бойся, я понял тебя. Ты всего лишь неправильно выбрал слова.
На ладони остался глубокий след — ногти впечатались глубоко. Но Айхо не видел этой ладони.
— Кто из вас двоих? Ты или другой?
Слуга молчал. Потом хрипло сказал:
— Я, господин.
— Я так и думал, что ты. Слишком уж гладко получилось.
— Вы правы, мой господин.
— Ты поэтому не стал отпираться?
— Нет. Я понял, что умру, когда вез мальчишку сюда.
В голосе была искренность — он и в самом деле не мог рассчитывать на прощение. Слишком велика вина. Да и Айхо лишь чудом не оставил этот мир…
— Чудом… — негромко повторил свою мысль наместник. — Скажи, почему ты помог ему?
— Не знаю. Я могу сейчас найти сотню причин, но в самом деле не знаю. Это было безумие.
— Или же чудо? — уголок рта дрогнул в улыбке. — Может быть, показалось?
— Какая смерть меня ждет?
— А надо знать непременно?
— Нет… наверное, нет.
— Я не скажу, — наместник поднялся. — Не скажу, потому что и сам не знаю. Ты свободен. Иди — только покинь город, как собирался.
Кайки не верил своим ушам.
— Как?! Вы прощаете меня?!
— Я — нет. Но мальчик простил. Не надо делать ему еще больнее.
— Он… обещал за меня заступиться… и повторил это здесь, у ворот, когда я привез его…
— Он не нарушил слова.
Йири поднялся. На пороге обернулся:
— Перед тем, как покинешь город, посоветуй тем, кто тебя подкупил, оставить мальчишку в покое. Я скоро буду знать, кто они… лучше им забыть имя Айхо.
Дверь плавно отъехала в сторону и вернулась на место. Слуга подошел и открыл ее. Охранников не было.
— Чья это вина, господин? — Те-Кири полон желания знать все подробности.
Йири глянул через плечо.
— Больше всего — пожалуй, моя.
— Но змея… как можно??
— Бывает всякое.
— Но виновные… неужто никто не будет наказан?
— Яссин уже мертва.
Они были ровесниками — родились с разницей в месяц. Ниро, когда не был занят, постоянно сидел в комнате неожиданного гостя. Тот был, как солнышко — веселый и легкий, не обременявший собой никого.
К Айхо отнеслись с подлинной теплотой не только потому, что так желал господин. Только Шинори старался делать вид, что юного актера нет в доме.
— Твой брат меня ненавидит, — печально сказал Айхо однажды.
— Не обращай внимания. Что он тебе?
— Он предан господину… а я разве враг?
— Наоборот, — засмеялся Ниро. — Ты боишься Шинори?
— Боюсь, — признался юноша. — Он, кажется, так ненавидит меня, что…
— Что? На подлость он никогда не пойдет, уж поверь. Он врезал бы тебе от души, дай ты малейший повод, — но ты сам сказал, он слишком предан господину. Тому не понравится, окажись ты в синяках, — весело говорил Ниро.
— Синяков можно и не оставить. Да я не о том. Ударит — не страшно. Я чего-то другого боюсь, после чего господин станет смотреть на меня, как на грязь…
— Шинори пошел бы искать то, что может тебя очернить…
— Благо, ходить далеко не нужно.
— Не перебивай! Только господин знает о тебе все. Ты разве не понял?
— Понял. Но до сих пор сомневаюсь — а все ли? Иначе… зачем я ему такой?
Ниро с улыбкой развел руками. Айхо продолжил задумчиво:
