Он места себе не находил, все думал о ней. Соэн, как и сам Йири, была дитя далеких селений, ветер полей еще помнил о ее волосах. Как она там? Она почти не плакала, уходя. Тоже считала, что Золотая птица стряхнула ее со своего крыла.
Он и не подозревал, что может быть так настойчив. Нашел среди слуг одного, кому смог доверить записку. В ней просил — в поздний час, когда звезда Око будет над самой высокой крышей, прийти к стене сада Западного крыла. Со слов слуги Йири знал, как расположены стены. И знал, что Соэн, полевая птичка, исхитрится и найдет способ остаться одной.
«Недоумок, — шептали стены. — Оба погибнете, если хоть что-то пойдет не так. И тот, кто отнес записку, пострадает тоже. Может, Соэн умнее тебя и не придет вовсе?»
Йири обратился к Иями, глядя на зелено-голубую звезду. Страшно было. Но он уже знал нравы Дворца Лепестков и натуру Соэн, чтобы не сомневаться — она чувствует себя одинокой. А что такое одиночество, он знал тоже.
Как он ухитрился просочиться сквозь кустарник, не разорвав одежду в клочья, он не помнил и сам. Перелезть через стену было не сложно. Легкую темную фигурку никто не заметил.
По ту сторону никого не было; он ухитрился прорваться сквозь такой же кустарник и добежать до увитой плющом беседки. Тут можно было вздохнуть. Расстояние оказалось больше, чем он предполагал, но в конце концов он добрался до живой изгороди, за которой должна была ждать Соэн.
Как он ухитрился просочиться сквозь кустарник, не разорвав одежду в клочья, он не помнил и сам. Перелезть через стену было легко для него, вспрыгивавшего на бегущую лошадь, забиравшегося на любые деревья в родном лесу. Руки еще были сильны. Легкую темную фигурку никто не заметил.
По ту сторону стены никого не было; он ухитрился преодолеть такой же кустарник и добежать до увитой плющом беседки. Тут можно было вздохнуть. Расстояние оказалось больше, чем он представлял, но он добрался до живой изгороди, за которой должна была ждать Соэн.
— Эй! — позвал он шепотом, почти безнадежно.
— Йири? — откликнулся голос.
— Не называй… нельзя… как ты? — ему почудились голоса. Но он заставил себя остаться на месте. Лучше замереть, пока не пройдет опасность; если бежать, можно попасться — к тому же все будет напрасно.
— Я… — кажется, она плакала.
— Что ты, не надо, — он очень боялся, что она не сдержится и разрыдается в голос. Но не хотел уходить.
— Расскажи…
Она шептала все свои обиды, кажется, забыв, что она не одна, что не самой себе она открывает душу. Он слушал.
— Не надо, не плачь… Ты не упала с крыла — просто жизнь идет, как должна идти. Может быть, тебя ведут к счастью…
Она сбивчиво шептала еще — и он разобрал самое важное.
— Я понял тебя… Прости. Больше здесь нельзя оставаться. Если сможешь — не выдавай нас.
Он хотел бы взять ее за руку, но мешали кусты.
— Прощай… Я не смогу прийти больше.
—
Он черным мотыльком полетел обратно, едва не натолкнувшись на стражу.
Руки были исцарапаны до самых плеч, одежда местами порвана.
Пришлось опрокинуть лампу, чтобы одежда загорелась. Отговорился случайностью… А руки скрыли рукава
Он упал на лежанку — и долго не мог заснуть. Потом провалился в ядовитый туман.
Проснулся от прикосновения. Рядом сидел Хиани и смотрел на него; потом снова провел пальцем по свежей царапине. Усмехнулся. Заметив, как Йири прикусил губу, улыбнулся ласково — и выскользнул прочь. Только полог слегка колыхнулся.
В этот день Йири никуда не позвали. Он жадно вглядывался в лица слуг: будь серьезные новости из Западного крыла, он бы понял. Если бы заметили одну Соэн ночью в той части сада, она была бы наказана не очень серьезно. Но если бы услышали разговор, из нее бы вытрясли имя. Она не казалась сильной, южная девочка. Но даже если бы она промолчала, узнав, что ее обвиняют, он бы сам рассказал все. Потому что виновным считал себя.
А Хиани следил за ним своими черными продолговатыми глазами, и в них было знание.
Йири пришел к нему под утро, когда не было опасности невольно поведать что-то посторонним ушам. Тот, как обычно, был ласков, словно дворцовый кот, и столь же непроницаем. Кутался в теплое покрывало — он не терпел холода.
Йири долго смотрел на сидящего рядом, а после неторопливо и сухо рассказал все. Про стену, письмо, — все, кроме того, как там живется Соэн. Этого Восточному крылу знать не надо.
— А ты смелый, — усмехнулся Хиани. — Совсем ничего не боишься?
— Ты выдашь меня?
Тот скорчил забавную рожицу.
— На что тебе Соэн? Не так уж она красива.
— Мне ее жаль.
— Ты еще умеешь жалеть? — это был не вопрос, удивление. — Да… Я сразу понял, что в тебе есть нечто… занятное.
— Ты меня выдашь, — говорит он почти спокойно. — Но сначала тебе хочется поиграть вволю. Я не мышь, Хиани. А ты не кот. И не ласка. Мы люди…
— Что-то хочешь мне предложить за молчание?
— Жизни не покупают.
Хиани рассмеялся.
— Неужто? Хорошо… посмотрим.
И аккуратно оторвал один лепесток у стоящей в вазе хризантемы.
Йири решился. Какая безумная звезда стояла над ним в тот день?
— Вы позволите мне говорить?
Солнечный прекрасно владеет своим лицом, но сейчас на нем читается удивление — подала голос ваза или занавеска? Так не бывает.
— Говори.
— Я сделал то, чего делать нельзя… — смотрит отчаянно — настолько испуган, что взгляд кажется вызовом. — Эта девушка была в Восточном крыле только три дня. Она не выходила оттуда. Вашим приказом ее спустили вниз. Ее имя Соэн.
— И что же?
— Мы… успели сдружиться, и я нашел способ увидеться с ней.
Лицо Благословенного не меняется.
— Продолжай, — того не интересуют детали.
Становится очень холодно. Но он говорит не останавливаясь — если прервется, больше не сможет. Не хватит духу.
— Ей плохо там. Над ней… издеваются. Говорят, что она упала, не взлетев.
— И что же? Позволить ей уйти?
— На остров Белый?! Нет, — вырывается у него. — Но неужели… никто… не заслужил такого подарка — девушку из Западного крыла?
— О чем вы говорили? Уж не назвала ли она имя того, к кому желает попасть?
Голос ровный, почти приветливый. А Йири уже почувствовал — все, что он сделал и сказал, страшная ошибка. Такого тут не прощают. Он почти и не пытается оправдаться. Голова опущена, вздрагивают туго переплетенные пальцы.
