постели. Наверно, и писать ему было нелегко. Но строки ровны, красивы. И я не могу избавиться от сладостного и благодарного ощущения — мне кажется, что от страниц рукописи исходит тепло живой души лицейского Жанно, которого Пушкин называл: «Мой первый друг, мой друг бесценный!»
С именами К. Ф. Рылеева, В. К. Кюхельбекера, А. А. Бестужева связана одна малоизвестная драматическая история, о которой я расскажу в главе «Дуэль». История эта отразилась в декабристской поэзии. Среди автографов Рылеева в Рукописном отделе имеется стихотворение «На смерть Чернова». Однако эти стихи мы найдем под фамилией В. К. Кюхельбекера в полном собрании его сочинений. Кто был настоящим автором? В связи с какими событиями за три месяца до восстания 14 декабря со чинены строки, по содержанию и взволнованности напоминающие лермонтовское «Смерть поэта»: «Клянемся честью и Черновым: / Вражда и брань временщикам, / Царей трепещущих рабам…»?
Другая история — «Дело коллежского асессора» — относится к судьбе А. С. Грибоедова. Главные организаторы и руководители восстания называли его членом тайного общества. Офицеры-декабристы переписывали комедию «Горе от ума», чтобы использовать ее в целях революционной пропаганды. Император Николай I приказал арестовать Грибоедова. Но через четыре месяца он был освобожден. Ученых давно привлекала эта загадка в биографии автора бессмертной комедии. Каким образом ему удалось избежать участи осужденных по делу 14 декабря?
…В 1905 году в редакцию одной из петербургских газет пришло взволнованное письмо. Автор сообщал, что в Иркутске найдено «Дело Александра Грибоедова», которое было заведено Верховным уголовным судом во время следствия над декабристами. Сенсационное известие! Но почему дело оказалось в Иркутске? Пока в редакции обсуждали этот вопрос, пришло еще несколько писем — из Таганрога, Киева, Одессы. И опять — найдено подлинное дело Грибоедова! Недоумение скоро разрешилось. Известный историк П. Е. Щеголев в свою книгу «Грибоедов и декабристы», изданную в Петербурге в 1905 году, вставил факсимиле (точное воспроизведение) следственного дела Грибоедова. Желтая плотная бумага, синеватая печать с двуглавым орлом в круге, выцветшие от времени чернила — все было столь натуральным, что какие-то мошенники, изъяв факсимиле из книги, пытались продать его коллекционерам как подлинную рукопись XIX века.
Во введении к книге П. Е. Щеголев объяснил причину необычного издания так: «Фотографическое воспроизведение дела кажется нам единственным способом сохранить тот колорит эпохи, который лежит на страницах подлинного дела и который исчезает в печатном воспроизведении. Кроме того… мы впервые даем снимки с почерка лиц, автографы которых до сих пор не были известны».
Дело Грибоедова и стало основой научного исследования одного из сотрудников Пушкинского дома.
По приговору царского суда пятеро декабристов были повешены на кронверке Петропавловской крепости, — об этом повествует глава «В то утро солнце не взошло…».
Пушкина потрясла смерть К. Ф. Рылеева, П. И. Пестеля, С. И. Муравьева-Апостола, М. П. Бестужева- Рюмина и П. Г. Каховского. Возвратившись из Михайловского, он узнал, вероятно от своего друга П. А. Вяземского, «лютые подробности казни». Знали о них и многие другие. Сегодня можно почти полностью, документально восстановить трагические часы утра 13 июля, когда погибли верные сыны России. Какие же документы, свидетельства позволили это сделать? Ведь казнь была тайной, о дне ее известили лишь некоторых официальных лиц…
Ответ и на этот вопрос найден в Рукописном отделе.
Мы уже знаем, что в коллекции А. Ф. Онегина были собраны письма, документы о дуэли и смерти Пушкина. Их авторы — друзья поэта, не покидавшие его до печальной кончины. Но своими «друзьями» Пушкин называл и книги, к ним были обращены последние слова умирающего. Ныне библиотека поэта входит в состав Рукописного отдела.
Почему? Потому что на многих страницах пометы, рисунки, записи… Январские дни 1837 года и судьба пушкинской библиотеки — тема главы «Прощайте, друзья…».
ДУЭЛЬ
У проспекта Энгельса, в парке Лесотехнической академии, стоят два дома, соединенных старинной оградой. Узор ее странен, необычен и чем-то печален: ветки лавра, переплетающие чугунную решетку, чередуются с крупными черными цветками. Дальше за домами, на опушке, два круглых гранитных камня… Значит, место поединка здесь.
Мать одного из дуэлянтов в память о сыне возвела церковь и построила богадельню. Памятником другому стало невиданное событие, всколыхнувшее весь Петербург.
В провинциальном городке, где находился штаб 1?й армии, служба тянулась скучно и однообразно. По вечерам офицеры собирались в гостеприимном доме генерал-аудитора Чернова. Небогатое семейство славилось радушием и патриархальной простотой. Но более всего молодых людей привлекало общество прелестной дочери генерала. Девушка была «необыкновенной», «дивной» красоты, «замечательно хороша собой» — так единодушно вспоминали современники.
Флигель-адъютант из Петербурга появился внезапно. Владимир Новосильцов прекрасно вальсировал, играл на кларнете, сочинял стихи. Он поразил далекую от высшего света девушку столичными манерами. Образование, полученное им в Иезуитском пансионе — лучшем учебном заведении Петербурга, — парализовало всех соперников. Красавец гусар (он еще и гусар!) был из тех баловней судьбы, о которых Пушкин писал: «Питомец мод, большого света друг». Юная мечтательница увидела в нем избранника и, как пушкинская Татьяна, не скрывала своих чувств.
Новосильцов просил руки девушки и получил согласие ее родителей. Уже состоялось обручение, назначили день свадьбы.
«…Новосильцов обращался с девицей Черновой, как с нареченной невестой, ездил с ней один в кабриолете по ближайшим окрестностям, и в обращении с нею находился в той степени сближения, которая допускается только жениху с невестой. В порыве первых дней любви и очарования он забыл, что у него есть мать, графиня Орлова, без согласия коей он не мог и думать о женитьбе», — писал в своих воспоминаниях декабрист Евгений Оболенский.
Осталось испросить разрешение матери, обожавшей своего единственного сына. Но Чернова происходила из незнатной дворянской семьи, а Владимир Новосильцов, богатый наследник, потомок графов Орловых, принадлежал к кругу высшей аристократии. Как и можно было ожидать, на просьбу сына графиня Орлова ответила строгим приказанием: немедленно прекратить все отношения с невестой и ее семейством. Новосильцов выполнил волю матери: не навещал более Черновых и вскоре уехал в Петербург. Такая ситуация считалась для девушки бесчестьем…
Но на ее защиту встал брат — Константин Чернов, подпоручик Семеновского полка, член тайного Северного общества. Он потребовал объяснений. Однако жених, под сильным давлением матери, лукавил: обещал сдержать данное слово и по разным причинам все оттягивал свадьбу. Графиня Орлова между тем использовала все свои связи, родство, чтобы спасти сына от неравного брака. И добилась своего. Командующий армией граф Сакен, чьим адъютантом был Новосильцов, под угрозой «больших неприятностей» заставил родителей Черновых «добровольно» отказать жениху. Узнав, что отец слег от горя и унижений, Константин поклялся отомстить за поруганную честь семьи. Он вызвал Новосильцова на дуэль.
Мать Черновых — родная сестра матери Кондратия Рылеева, — вместе с дочерью приехав в Петербург, часто бывала на квартире племянника в доме Российско-Американской компании. И все перипетии трагической любви разворачивались на глазах Кондратия Федоровича и его друзей — декабристов Александра Бестужева, Евгения Оболенского, Вильгельма Кюхельбекера. Рылеев согласился стать секундантом Константина Чернова.
Накануне поединка Чернов в кабинете Рылеева писал свое последнее письмо… Мемуары и рассказы современников, показания декабристов, сделанные после разгрома восстания, позволяют нам с определенной долей достоверности представить и тот поздний вечер 9 сентября, и последующие
