башнями. Это замок Монтекки… А здесь, на площади, случилась дуэль Ромео и Тибальда. Их шпаги скрестились! И Ромео пронзил надменного Тибальда! Ведь он убил его друга, веселого Меркуцио…
Только мне жаль их всех, и Тибальда тоже. Дуэль — это, наверно, очень страшно, правда, синьор?
— Ты прекрасно рассказываешь, — сказал русский поэт. — Говори еще, маленькая Бертилла. Я вижу изумительный собор…
— О, это собор Сан-Дзено, патрона Вероны. Знаете, он был негром! Интересно, да?
Бертилла нарочно повела гостя из России по своей узкой прямой улочке, где вечно полощется на ветру развешанное белье и громко перекликаются женщины. В синих джинсах и белой рубашке, с цветным платком, повязанным на загорелой шее, Пушкин был похож на обыкновенного веронского парня. Она слышала, как женщины переговаривались у них за спиной:
— Смотрите, у нашей птички Бертиллы, кажется, появился жених! — И весело смеялись, кричали вслед: — Когда же свадьба?
«Хорошо бы встретить эту гордячку Лючию, дочь владельца велосипедной мастерской. Пусть она лопнет от зависти, — думала Бертилла. — Но у нее такое красивое платье и такие модные дымчатые очки! А! Вот и она. Сейчас спросит: «Кто это?»
— Кто это у меня в помощницах? — вдруг, словно над самым ухом, прокричал голос хозяина. — Малютка Бертилла или спящая красавица?
Девочка очнулась от грез и ловко перевернула большой лист плотной бумаги, сохнувший на веревке. Потом, аккуратно расправив по плечам свои длинные черные кудри, ответила лукаво:
— Синьор Джованни, вы можете называть меня просто «красавица Бертилла»!
— Какова! — весело расхохотался хозяин и погрозил ей пальцем.
На станке, в тени, работали Рино и Марио. Синьор Джованни и русский художник возле окна проверяли напечатанные листы. Солнце опускалось, но нагретые каменные плиты источали сонное тепло.
…Лючия спросила, сощурясь:
— Кто это с тобой?
— О, это Пушкин, большой поэт России, — скромно сказала Бертилла.
— Вот как… — недовольно протянула Лючия и понеслась на своих длинных ногах дальше, показывать всей улице новое платье.
— Она совсем не такая красивая, как думает, — заметил Пушкин. — Твои глаза темнее ее модных очков… Хочешь, я куплю тебе розовое платье, что выставлено в витрине магазина у замка Скалиггеров? Ты будешь в нем лучше всех Лючий на свете…
— Ах, синьор, там одних оборок не сочтешь на сколько лир. А у поэтов редко бывают деньги. Иначе они не были бы поэтами, правда, синьор?
Пушкин засмеялся. И такой славный был у него смех!
«А вдруг он не приедет? — прервала себя Бертилла. — Но ведь русский художник сказал: «Пушкин мечтал побывать в Италии, и теперь его желание исполнится!» Совсем забыла! Как же я буду с ним разговаривать, знает ли он итальянский язык? Должен знать! Говорят, что наш язык самый нежный, музыкальный».
— Бертилла! — снова послышался голос хозяина. — Дай сюда лист, он, должно быть, просох. Все! На сегодня работа окончена. Помоги мне сварить кофе, малютка. «Мастерская Бодони» объявляет перерыв, синьор Лазурский! Чашка кофе и рюмка коньяку — вот что нам нужно. Мы это заслужили, слава мадонне!
Московский художник Вадим Владимирович Лазурский уже три недели жил на маленькой вилле Реджинетти ди Вальдонега. Ее владельцем был знаменитый итальянский художник-типограф, создатель шрифтов Джованни Мардерштейг.
Типографские шрифты — дело не простое. Их не выдумывают, а проектируют. (Русское слово «проектирование» очень точно соответствует английскому слову «дизайн», которое у нас теперь широко вошло в обиход.) Проектируют же их, изучая традиции первопечатников. Граверы XV—XVI веков, используя рукописный опыт писцов древности, создали для только родившегося тогда книгопечатания превосходные, разнообразные шрифты. Первоисточником современного русского типографского шрифта явился гражданский шрифт, утвержденный Петром I в 1708 году. Он же, в свою очередь, был создан на основе кириллицы — славянской азбуки, названной так по имени славянского просветителя IX века Кирилла.
А первоисточником современного латинского шрифта стал шрифт антиква (то есть «древний»), возникший в эпоху Возрождения, в конце XV века. Ручную отливку шрифта впервые разработал около 1440 года И. Гутенберг.
Мардерштейг стремился возродить красоту первопечатных изданий, вернуть книге XX века достоинства, утраченные ею с развитием машинной печати. «Мастерская Бодони» находилась в нижнем этаже виллы, где стоял станок, почти такой же, как те, на которых в XV веке печатали первые книги. Мастерская именовалась в честь Джамбаттисты Бодони — его называли королем печатников и печатником королей. Он создал всемирно известные «благородные» шрифты. Шрифтом Бодони была напечатана первая книга Мастерской — «Новая жизнь» Данте.
Мардерштейг долго изучал работы разных мастеров. Строгий изысканный шрифт Франческо Гриффо — гравера XVI столетия и рисунки итальянских каллиграфов помогли художнику создать превосходную современную «антикву». Его шрифт получил название Данте.
Одновременно в Москве, также на основе шрифтов Гриффо и к тому же славянской кириллицы спроектировал великолепный шрифт В. В. Лазурский. Этот шрифт получил известность во многих странах под именем Пушкин.
Художники впервые встретились на Международной выставке книжного искусства в Лейпциге и оба поразились оригинальному сходству своих работ. В конце 1967 года Мардерштейг предложил художнику из России совместный труд: издание так называемой билингвы — русско-итальянского текста поэмы Пушкина «Медный всадник».
Встреча с Вероной была большой радостью для советского художника. В ее музеях хранились картины величайших мастеров живописи — Тициана, Пинтуриккьо, Джованни Беллини… Верона — древний город. За 90 лет до нашей эры здесь была римская колония, и до сих пор на ее улицах видны остатки римских учреждений, средневековые постройки. В Вероне родился замечательный итальянский художник Паоло Веронезе. Его рисунок был легок и артистичен. Пластика форм сочеталась с изысканной колористической гаммой. Сложные созвучия чистых цветов ошеломляюще объединялись светоносным серебристым тоном. Картины Веронезе служили прославлению Венецианской республики. Они часто украшали стены и плафоны зданий, излучая праздничный, ликующий свет…
В «Мастерской Бодони» трудились над книгой наборщик Марио Фанчинкани и печатник Рино Грацколи. 14?летняя девочка Бертилла увлажняла бумагу, сушила готовые листы, а также помогала по хозяйству. Бумагу для «билингвы» специально заказывали в Пешии — она стоила очень дорого. Художники корректировали текст в наборе. Книга подвигалась медленно. За день на ручном прессе успевали отпечатать 4 страницы поэмы в 165 экземплярах.
Бертилла внесла кофейник и чашки. Мужчины рассматривали портреты Пушкина в книге, изданной в России.
— Вот это — известный портрет кисти Кипренского, — рассказывал русский художник. — Он нарисован до дуэли. А второй — Мазера — сделан через два года, но тоже очень похож и документален по обстановке, одежде…
«Да он еще и храбрец!» — подумала Бертилла и сказала:
— А мне нравится тот, где синьор Пушкин в плаще и шарфе.
— Бертилла, ты много болтаешь! Лучше аккуратно наливай кофе, — проворчал Мардерштейг.
— Синьор Вадими Владими, — с трудом выговорила имя девочка, — а когда же приедет ваш Пушкин?
Мужчины оторвались от книги и удивленно посмотрели на нее.
— Этим портретам больше ста лет, маленькая Бертилла, — тихо сказал русский.
— О синьор, — прошептала девочка, — больше ста! А я думала… Вы сказали, что он будет
