Имя Пушкина хорошо знали во многих странах мира еще при жизни поэта. В 1825 году появился первый иностранный перевод, изданный в Швеции, в городе Або, на шведском языке: «Кавказский пленник». А в следующем году в Париже вышла великолепная книжка с тремя литогравированными картинками. Гравированная виньетка на ее цветной обложке изображала «Фонтан слез». (Так назвал поэму «Бахчисарайский фонтан» французский переводчик, литератор Жан-Мари Шопен, «боясь оскорбить татарским словом французскую привычку к сладкогласию».) В книгу вкладывался нотный лист — «Татарская песня». Мелодию ее сочинила жена переводчика.
В Германии с «Евгением Онегиным» познакомились через 10 лет после его завершения Пушкиным. Для немецкого читателя непривычное имя героини было заменено. Они читали: «Итак, она звалась Иоганной»!
С тех пор роман этот переводили много раз. Даже И. С. Тургенев совместно со своим другом Луи Виардо делал попытку прозаического перевода «Онегина» на французский язык. Получился полный, «необычайно верный» перевод, как считал Тургенев. И сегодня у переводчиков возникают трудности в работе с пушкинским текстом из-за неповторимого своеобразия метрической формы стиха, напряженной сжатости мысли, смысловой многозначности, большой обобщенности и насыщенности образов… Один из английских переводчиков, Питер Леви, писал о том, что Пушкин в силу «печально известной труднопереводимости пушкинских строк на английский язык… до сих пор остается для большинства моих соотечественников айсбергом в море поэзии». Интерес к творчеству великого русского поэта так велик, что сама сложность задачи привлекает мастеров перевода к его произведениям. Американская газета «Нью-Йорк геральд трибюн» отнесла «Евгения Онегина» к числу лучших книг 1964 года, обладающих особыми литературными достоинствами и современных по содержанию. Сейчас появились иностранные переводы пушкинских произведений, которые считают почти идеальными.
Когда создавался Пушкинский дом, задачи хранения наследия переплетались с задачами просветительными, культурными. И теперь деятельность Института русской литературы тесно связана с современными проблемами. С каждым годом пополняется наша Пушкиниана. Интерес к Пушкину не ослабевает с годами, напротив, становится все более глубоким.
В Пушкинский кабинет обращаются ученые, литературоведы и историки многих стран в связи с изучением его творчества; педагогов интересует методика преподавания произведений Пушкина в школе; работников музеев — местонахождение и история вещей и рукописей поэта. Драматурги, писатели, режиссеры хотят знать все не только о нем самом и его современниках, но и представить время, особенности быта. Они ищут конкретные сведения о внешности Пушкина, его друзей, интересуются данными о костюмах, в которые могли быть одеты пушкинские герои. И книги отвечают на эти вопросы, беседуют с читателем неповторимым, своеобразным языком XIX века, полнее раскрывая перед ним дух эпохи, которая по праву получила название
Снимем с полок две книги. Как раз они-то и помогли созданию сюжетов двух моих историй.
Первая глава — «Вестник пушкинского гения» — расскажет о том, где и когда было опубликовано первое стихотворение поэта. Другая история — «Пушкин в Вероне» — уведет нас далеко в Италию, где так мечтал побывать Пушкин:
Пушкинский кабинет получил в подарок книгу из итальянского города Вероны — двуязычное издание поэмы «Медный всадник» на русском и итальянском языках. Ее называют «веронской билингвой». Книга напечатана шрифтами, которые во всем мире стали известны под названиями Пушкин и Данте. Русский и итальянский художники, создавшие их, продолжили традицию «пушкинского стиля». А перевела поэму на итальянский язык праправнучка доктора Арендта Нерина Мартини-Бернарди. Потомки врача, лечившего Пушкина, не забывают русский язык. Нерина знала его с детства. Итальянцам известен ее перевод «Ста басен Крылова». О работе над уникальной книгой рассказывал мне известный советский художник В. В. Лазурский. Вспоминая об Италии, он называл имя юной помощницы художников. Судьба девочки из Вероны невольно вплелась и в мой рассказ.
ВЕСТНИК ПУШКИНСКОГО ГЕНИЯ
Вечером 26 мая солнце заходило, не зная о том, что у него появился соперник. Блестело золото зари в оконных стеклах, пряно пахла на пустырях нагретая дневным жаром крапива. А в легких сумерках вдоль улиц вдруг заструился юный и нежный аромат. Цвели березы. И тогда по всей Москве ударили колокола. Они гремели у Неглинных и Покровских ворот, на Арбате, на Тверской и в Китай-городе. Это был красный, праздничный звон. В семье Пушкиных родился мальчик — будущее солнце русской поэзии. Москвичи выбегали на улицы, бросали вверх свои картузы и кричали «ура!».
Правда, ни колокола, ни крики не имели отношения к мальчику. В Москве получили известие о рождении внучки императора Павла I. Но все равно радостно думать, что был празднично отмечен весенний день, когда на свет явился русский гений.
Стихи Александр Пушкин начал писать еще в Лицее. Но для читателя поэт рождается тогда, когда он впервые напечатан. Когда же и где появилось первое стихотворение Пушкина?
В конце июля 1814 года в Петербурге готовились к встрече победоносной русской армии, освободившей Россию и Западную Европу от ига Наполеона. У въезда в столицу построили Нарвские триумфальные ворота. Их стройную арку венчала колесница Славы. Шесть алебастровых коней символизировали шесть полков прославленной 1?й гвардейской дивизии. По обеим сторонам триумфальных ворот плотники спешно достраивали просторные трибуны для публики и особые галереи для императорской семьи и вельмож.
Весело стучали топоры, тонко визжали пилы. Повсюду звучала громкая музыка — оркестры без устали репетировали. Петербург с ликованием ожидал знаменательного дня…
Московскую книжку «Вестника Европы» раскупили быстро. Книг еще не так много, и каждая — событие. Именно в этом журнале в 1812 году появилось стихотворение «Певец во стане русских воинов». В. А. Жуковский создал его в военном походе под грохот пушек русской армии, накануне решающего сражения с французами. В поэтических тостах «певец» напоминал солдатам о славных полководцах России — Дмитрии Донском, Петре I, Суворове, прославлял героев идущей войны «за родину святую» — фельдмаршала Кутузова и смелых генералов — Ермолова, Раевского, Платова, Д. Давыдова, Витгенштейна.
…Читатель не спеша, со вкусом знакомится с журналом: «Что-то будет в этом номере…» Рассматривает обложку, любуется виньеткой, читает титульный лист с фамилиями издателя и цензора: «Вестник Европы», издаваемый В. Измайловым, часть семьдесят шестая; печатать дозволяется. Ординарный профессор и кавалер Лев Цветаев».
Потом читатель ищет знакомые имена. Ага, вот сочинение славного Гете. И новенькая эпиграмма Пушкина, Василия Львовича: «Пиявицын, наш откупщик богатый». Дальше Шатобриан ругает Наполеона и прославляет Бурбонов, династию французских королей; пишут также, что генерал Дюмурье 20 лет назад предсказал событие, которое «страшным образом сбылося! — Французы посадили дерево свободы на отверстии вулкана». И снова поэзия: стихотворение «К другу стихотворцу». Подписано странно: Н.К.Ш.П. Кто это?
Это Александр Пушкин. Фамилию нужно читать наоборот, добавив гласные. Ему не хотелось подписываться полной фамилией — она уже стояла под эпиграммой дяди. В Пушкинском кабинете перелистываю знаменитый «Вестник Европы», тот самый, что стал вестником нового яркого таланта. Правда, автора никто не представлял и стихи его никто не комментировал, — дескать, знакомьтесь, сегодня у нас в гостях — гений… А вокруг него — соломенная оправа, пустая кутерьма на желтых страницах с оспенными от
